Она не могла опустить глаза, хотя интуитивно чувствовала, что именно этого добивается тигр. В его немигающем взгляде был вызов — она должна первой отвести взгляд. Дейзи с радостью бы подчинилась, но не смогла, ее охватило странное оцепенение.

Казалось, прутья решетки исчезли — между Дейзи и тигром не осталось больше преград, и она чувствовала себя беззащитной. Острые когти зверя могли одним махом разорвать ей горло. Но и тогда Дейзи не сдвинулась бы с места. Таким же немигающим взглядом, словно в ее душе открылось неведомое окно, Дейзи смотрела в глаза зверю.

Время шло — минуты, часы, годы…

Глаза словно перестали принадлежать ей, теперь Дейзи смотрела на себя будто со стороны — видела свою неприспособленность, страхи, которые держали ее в вечном плену. Видела, как чья-то чужая воля, потакая в мелочах, влечет ее по жизни, заставляя уклоняться от конфликтов и угождать всем, кроме себя самой. Взгляд тигра заставил ее увидеть то, что она не хотела видеть.

Вдруг он мигнул.

Тигр.

Не она.

Пораженная до глубины души, Дейзи увидела, как зверь поднял уши. Вытянувшись всем своим громадным телом на полу клетки, тигр смотрел на Дейзи тяжелым взглядом, вынося свой беспощадный приговор.

Ты нежная и трусливая.

В глазах тигра была истина, и торжество победы в схватке взглядов улетучилось. Дейзи почувствовала непреодолимую слабость в ногах. Опустившись на траву, она застыла, охватив руками колени. Страха не было, только страшная опустошенность.

Из шатра донеслись заключительные аккорды музыки — представление заканчивалось. Сейчас придут рабочие — их голоса уже были слышны с площадки. Скоро такелажники начнут сворачивать шапито. Дейзи мало спала в эту ночь и почувствовала, что ее клонит в сон, но закрыть глаза не могла. Опершись щекой о колено, она продолжала смотреть на тигра. Сквозь ресницы она видела, что он отвечает ей тем же.

Они остались одни в этом мире — две потерянные души. Дейзи казалось, что она слышит, как бьется сердце Синджуна. Его дыхание наполняло ее легкие, и постепенно страх исчез. Вместо него В, душу Дейзи снизошел величайший покой. Их души слились, все барьеры, разделявшие человека и зверя, рухнули.

Но тут вдруг Дейзи ощутила такую страшную душевную боль, что застонала. Какой-то потаенной частью сознания она поняла, что боль исходит от зверя, но эта мысль не приносила облегчения.

Боже милостивый. Схватившись за живот, Дейзи перегнулась пополам. Господи, что с ней происходит? Боже милостивый, останови эту пытку! Она не в силах ее перенести.

Дейзи упала ничком в траву, прижавшись лицом к земле. Ей показалось, что она умирает.

Боль прекратилась так же внезапно, как и появилась. Девушка перевела дух и, дрожа всем телом, встала на колени.

Глаза тигра горели холодной яростью.

Теперь-то и ты знаешь, каково быть пленницей.

Алекс был в бешенстве. Он шел по площадке рядом с Шебой, сжимая в кулаке свернутый кнут. Сегодня суббота, день зарплаты, многие рабочие уже успели напиться, и кнут был средством устрашения для буянов. Однако сейчас Алекса занимали не пьяные рабочие.

— У меня не крадут! — громко заявила Шеба. — И Дейзи это не пройдет, хотя она и твоя жена.

За глухими интонациями владелицы цирка чувствовался необузданный гнев. Рыжие волосы развевались, как львиная грива, глаза сверкали от злости.

Обещание, которое Алекс дал лежавшему на смертном одре Квесту, поставило его в положение вечного противника вдовы. Шеба Квест была нанимателем и стремилась сама управлять цирком, а Алекс хотел исполнить последнюю волю умершего. Компромисс не устраивал ни одну из сторон — открытое столкновение было неизбежным.

— У тебя нет никаких доказательств, что именно Дейзи ваяла деньги.

Алекс страшно злился на себя за то, что защищает жену. Подозревать больше некого. Он с пониманием отнесся бы к тому, что она возьмет его деньги, — в конце концов Дейзи может считать это своим правом, но он не ожидал, что она польстится на цирковые деньги. Кажется, сексуальное влечение здорово повлияло на его здравый смысл.

— Вернись на землю, — огрызнулась в ответ Шеба. — Я проверила выручку как раз перед тем, как она снова начала продавать билеты. Подумай хорошенько, Алекс, и признай: твоя жена — воровка.

— Я не стану ее ни в чем обвинять, пока не поговорю с ней, — упорствовал Алекс.

— Но деньги-то пропали, а отвечала за них Дейзи. Если не она украла, то почему она исчезла?

— Об этом я спрошу у Дейзи, когда найду ее.

— Я хочу, чтобы ее арестовали, Алекс. Она украла мои деньги, и, как только ты ее найдешь, я позвоню в полицию.

Алекс остановился.

— Мы же никогда не звоним в полицию — ты прекрасно об этом знаешь. Если она виновна, я сам разберусь с ней, как всегда разбираюсь с теми, кто нарушает закон.

— Последний, с кем ты «разобрался», был водитель, который приторговывал среди рабочих травкой. От него немного осталось после твоего разбирательства. Ты хочешь так же поступить с Дейзи?

— Отстань.

— Какое же ты дерьмо! У тебя не получится выгородить твою крошку! Во-первых, я хочу получить назад все до цента, а во-вторых, хочу, чтобы воровка была наказана. Если ты не сумеешь этого сделать, я прибегну к помощи закона.

— Я же сказал, что разберусь.

— Посмотрим, посмотрим.

Шеба была очень жесткой женщиной, но сейчас Алекс посмотрел ей прямо в глаза:

— Дейзи не имеет никакого отношения к тому, что произошло между нами. Поэтому не пытайся использовать ее, чтобы досадить мне, ясно?

На мгновение в глазах Шебы промелькнуло редкое для нее выражение беззащитности.

— Не хочется задевать твое самолюбие, но ты переоцениваешь себя.

Она пошла прочь, и, глядя ей вслед, Алекс понял, что Шеба лжет.

Их обоих связывала долгая история непростых взаимоотношений, начавшаяся, когда Алексу только исполнилось шестнадцать и он во время каникул путешествовал с цирком Квеста, который именно тогда начал преподавать мальчику уроки мужества. В то лето у Квеста выступали гимнасты Кардоза. Юный Алекс был покорен молодой королевой арены.

По ночам он засыпал с мечтой о ее красоте, грации и груди. Девочки, которых он знал до этого, казались сущими детьми по сравнению со сладостной и недосягаемой Шебой Кардоза. Кроме вожделения, к Шебе его притягивало родство душ — оба стремились к совершенству, оба страстно желали достичь первенства.

Правда, Шеба не была лишена эгоизма, который усиленно раздувал ее отец и который начисто отсутствовал у Алекса. Сэм Кардоза воспитывал дочь в убеждении, что она лучше всех на свете. Но в душе всегда отчетливо звучали и нежные материнские струны. Ей был всего двадцать один год, но она исполняла по отношению к остальным членам труппы роль заботливой наседки, ругая их за промахи, кормя до отвала спагетти и консультируя в любовных перипетиях.

Прошло совсем немного времени, прежде чем Шеба взяла под свое крылышко юного Алекса, сжалившись над шестнадцатилетним сиротой, смотревшим на нее горячими жадными глазами. Она позаботилась о том, чтобы Алекс хорошо ел, и убедила Оуэна беречь юношу от излишних контактов с рабочими, забыв о том, что Алекс не первый год ездил с цирком и не нуждался в тепличных условиях.

Алекс ждал от Шебы отнюдь не материнского отношения, но на его пути стоял мексиканский красавец — воздушный гимнаст Карлос Мендес, которого незадолго до того взял в свою труппу Сэм Кардоза. Старый хитрец хотел не только улучшить свой номер — Карлос был последним отпрыском цирковой семьи, хотя и не столь известной, как семья Кардоза, но вполне подходящей для того, чтобы продолжать славные традиции воздушной гимнастики с детьми от Шебы. Девушка доставила отцу удовольствие, когда по уши влюбилась в красавца Мендеса.

Алекса снедала ревность. Его семья могла похвастаться более древними цирковыми традициями, чем семья Мендес, но в Алексе Шеба видела лишь угловатого подростка, который умел управляться с лошадьми и мастерски владел кнутом. Она всем и каждому рассказывала о своих планах относительно брака с мужественным мексиканцем, уверяя, что Сэм уже уговорил Карлоса дать своим детям имя Кардоза.