— Кирилл будет дома, у него завтра занятие днем он-лайн и все.

— Хорошо, я часам к двенадцати подъеду. Обсудим, может, сразу заберу.

— Ладно… Если он к тебе согласится переехать, это и правда лучше для всех. Я его почти не вижу.

— Договорились.

АЛСУ.

Всегда думала, что библиотека – такое место, где тихо и уютно. Чтобы можно было забраться с ногами на диванчик или широкий подоконник, взять томик любимых стихов или какой-нибудь роман, и уйти с головой в придуманный мир. Дед обожал читать. Эта библиотека немного пафосная, но мне нравится. Открываю книжный шкаф, веду пальчиком по корешкам.

Беру книгу наугад, сажусь в кресло. Вместо того, чтобы открыть ее и полистать страницы, вспоминаю руку Егора на спине, пока мы шли, зависаю. А еще, как мы танцевали. Наверное, я бы хотела встретить парня, который так же уверено вел меня в танце, а я не робела бы этого. Я же научилась не смущаться и отвечать однокурсникам. И многое узнала за последние несколько лет. Спасибо деду.

Я помню себя абсолютно счастливой в детстве, мама была почти всегда рядом. Когда мне исполнилось семь, родился брат. Мальчик, сын, которого так жаждал мой отец, появился на свет с пороком сердца. И маме стало не до дочери. Полгода в Германии, операция, восстановление, еще одна. Потом возвращение домой и опять врачи и постоянное внимание малышу. А у меня появилась няня. Взрослая, серьезная и правильная во всем татарка. Она четко знала, что можно, а что нельзя. Делала замечания, объясняя, как надо, наказывала даже. Бойкая и жизнерадостная девочка, мне было сложно сидеть и не вертеться, слушать до конца, что скажет взрослый человек, ходить степенно и аккуратно пользоваться столовыми приборами, выслушивать целые лекции. Но я помню, как старалась делать все правильно, как надо. Почему-то была уверена, что если все делать правильно, то братик поправится и мама ко мне вернется, и будет как раньше. Я старалась. И брату стало лучше, прогнозы были хорошие. Но, как раньше у нас с мамой уже не было.

Потом что-то во мне изменилось. Помню даже это ощущение, когда я почувствовала, как будто заворачиваюсь в пленку, отгораживаюсь от мира, от людей, остаюсь внутри себя одна. Перестала играть, отвечала, только если спросят, ходила степенно, как няня. А еще забиралась с ногами в больше кресло в гостиной и зубрила правила этикета из большой книги. Няня была довольна, хвалила меня родителям. Я научилась сидеть ровно, писать буквы, не выскакивая за линейки и аккуратно вписывать цифры в клеточки тетради. И очень-очень радовалась, когда у мамы было время для меня: почитать вместе книгу, сходить в магазин и выбрать новое платье. А уж если только со мной мама ходила на детские спектакли или просто прогуляться в парк, радости не было предела.

Мама умерла, и я рыдала больше суток. Казалось, больше не будет белых полос. Но совершенно неожиданно жизнь с дедом вдруг стала глотком свежего воздуха. Он тосковал по маме также сильно, его больное сердце давало сбои, отец предложил нанять сиделку, но тот попросил отпустить жить к нему внучку. Папа нехотя, но все же, уступил его просьбе. И я с радостью сбежала на квартиру к нему из строгой и тяжелой атмосферы своего дома. Отцу тоже было тяжело, но все его внимание теперь было обращено к сыну, моему брату, а на меня его не оставалось. И дед заполнил собой весь мой мир. Мы листали вечерами фотоальбомы, старик рассказывал о своей жизни и о маме. Сравнивали ее и мои фото. Пили зеленый чай и строили планы на будущее. У меня появилась возможность не только мечтать, но и обсуждать свои мечты. Мне вдруг многое стало интересно, и я погружалась в изучение предметов как никогда до этого. Читала книги, штудировала учебники, даже стала задавать вопросы учителям.

Рядом с дедом я словно заново училась разговаривать, выражать свои мысли. Он спрашивал и ждал ответы. Предлагал обсудить книгу, спектакль или фильм и всегда уточнял мое мнение, никогда не давил, не был резким. Мы ходили вместе на выставки и концерты. Когда—то дед работал главным инженером на большом предприятии и смело мог отнести себя к советской интеллигенции. Меня удивляла широта его интересов, казалось, он мог говорить на любые темы. Я знала, что он может быть разным, и суровым в том числе. Но со мной он всегда был внимательным и заботливым. Самое важное, когда я возвращалась из колледжа или с прогулки на квартиру деда, я точно знала, что иду домой, к родному, очень близкому человеку.

О смерти, болезнях, о том, что под силу врачам, я думала много. Это мы тоже обсуждали с дедом. Я научилась ставить капельницы и контролировала прием его лекарств. Поступила в медицинский колледж, но в Москву отец не хотел меня отпускать учиться. Дед его убедил.

Для отца, наверное, я осталась той молчаливой правильной девочкой, когда мы жили вместе семьей. И он не знает, какая я настоящая. Папу нельзя назвать ортодоксальным мусульманином, он вполне современный человек, бизнесмен. Но он привык распоряжаться всеми. Вот и мою судьбу пытался расписать по-своему, как он считает правильно. Мы мало виделись, даже приезжая на выходных в дом отца, я с ним почти не сталкивалась. Иногда мы с братом и отцом присутствовали на важных для него встречах или мероприятиях. Но, как правило, там отцу было не до меня.

Не знаю, что бы сказал дед, если бы увидел меня здесь сегодня. Но что бы мне высказал отец… Ох, даже подумать страшно!

***

В библиотеке тихо. Звуков с улицы не слышно. Мне становится неуютно. Я жду Главного — Егора Владимировича Белова. Меня же здесь не забыли? Нужно дождаться и вернуться домой. Прогоняю в голове все, с момента приезда в этот дом, возникают вопросы, на которые интересно узнать ответы. Кто хозяин, почему Егор его поздравляет? По какой причине не мог поехать один? За что мне достался жгучий злой взгляд блондинки? Кто она? Хотя, я не имею права их задавать, наверное. Это личная жизнь моего руководителя. Я же выполнила его просьбу, он должен быть доволен? Он меня не уволит.

И у меня будет время все обдумать и подготовиться к разговору с отцом о будущем.

Белова все нет. И мне становится совсем тревожно. Где он? Он обещал, что до десяти вечера я вернусь, а уже девять. Пойти его поискать или остаться ждать? Позвонить удобно?

Возвращаю книгу на место, смотрю на телефон. Диана спрашивает, как у меня дела. Отвечаю спешно, что я в порядке. И… слышу быстрые шаги к двери библиотеки.

— Алсу? Мы едем, пора.

Егор открывает широко дверь и кивком головы показывает «на выход». Быстро иду к нему. И мне кажется, что мы просто летим до стоянки. Навстречу идет высокий статный мужчина и странно на нас с Егором косится. Белов молчит, когда открывает мне дверь мерседеса. Заводит машину тоже в тишине, и мы выезжаем за ворота на дорогу. Не предлагает найти музыку, не смотрит в мою сторону, просто молча рулит и нервно время от времени сжимает пальцами руль. У него что-то случилось, но со мной обсуждать не хочет. Мне молчать или все же что-то сказать? Его настрой не из-за меня? Я сделала все, о чем он просил. Скорее бы уже доехать. МКАД, немного осталось. Я просто хочу в свою квартиру, и чтобы не было этого непонятного напряжения. И Белов словно чувствует, когда меня уже начинает внутри колотить, ослабляет хватку на руле, включает музыку.

— Ты как? Нормально? Не холодно?

— Нормально.

— Извини, как сказал бы мой друг Михаил, новые вводные меня накрыли.

— Что-то неприятное?

— Жизнь. Ее очередной поворот.

Машина поворачивает ко мне во двор, и останавливается у подъезда. Егор выходит из машины, открывает дверь, подает руку и делает шаг назад.

— Алсу, спасибо за вечер. Напоминаю, что распространяться по этому поводу на работе не нужно. До понедельника!

— Я помню. До свидания.

Разворачиваюсь и иду к подъезду, почти лечу. Мне легко! Я справилась, ничего страшного не случилось. И в понедельник я продолжу работать. Отлично!

ЕГОР