– Ага, – трясясь, ответила Варвара.

– Смотри не раскрои ей голову! Просто оглуши, – продолжила наставлять её Инжаня. – А ты, Денясь, веди свинью к яме.

Варвара села в сенях и стала ждать, когда муж пригласит её к ару васта. Услышав его возглас, она выбежала во двор с топором и ножом в руках. Денис уже придавил коленом жертвенную свинью. Варвара оглушила её обухом топора, вскрыла ей горло и с отвращением смотрела, как кровь стекает в яму.

– Теперь опаливайте! – распорядилась Инжаня.

Денис начал обкладывал тушу подсвинка сухой соломой, а Варвара побежала домой погреться и прийти в себя.

– Потом Толга пусть ещё одного поросёнка заколет, – сказала Инжаня. – А вот в последний Свиной день…

Инжаня осеклась. «Денис же христианин!» – вспомнила она и стала думать, как бы поосторожнее подвести разговор к человеческому жертвоприношению… но, как говаривали в её деревне, «валсь аф нармонь». Слово не птица!

– Значит, в последний Свиной день ты ей прикажешь убить человека? – без обиняков спросил Денис.

– Да! Мне недолго осталось, а деревне нужна оз-ава. Толганя должна быстрее учиться.

– Есть же другая ученица. Зачем ты мучаешь мою жену?

– Сколько воду в ступе толочь, Денясь?! – раздражённо бросила жрица. – Нуянза не подходит. Она умом слегка тронутая, некрасивая и поёт плоховато. Если б она подходила, голова бы у меня не болела, да у тебя тоже.

– А Толга разве подходит? – возразил Денис. – Мягкий у неё норов. Зачем ломать её через колено?

– Тебе-то чем плохо будет, если она оз-авой станет? – усмехнулась Инжаня. – Достаток в дом придёт…

Денис вздохнул, поджёг солому вокруг туши, полюбовался на языки пламени…

– Толга ребёнка носит, – сказал он. – Ей сейчас покой нужен.

– Ничего с ней не сделается! – отмахнулась Инжаня. – Ни одна баба ещё не потеряла плод, заколов свинью.

– Не о свинье же речь…

– Неважно…

– Кого ты определила в свинью?

– Толга сама вольна сделать выбор. Я могу лишь посоветовать.

– Кого же? – начал настаивать Денис, счищая с туши подсвинка сгоревшую щетину и сажу.

– Брат Нуянзы Кафтась горой за сестру встал. Затевает что-то недоброе против вас с Толгой, – ответила Инжаня.

– Откуда знаешь?

– Люди донесли.

– Значит, жертвой станет брат Нуянзы?

– Именно, – кивнула Инжаня. – Я дам Толге инь-ару пеель, наш священный нож. Камень для него издалека привозят. Он острее любого стального…

– Думаешь, Толга сможет убить человека?

– Дело наживное, – ухмыльнулась Инжаня. – Я-то могу, а когда-то была чувствительной девочкой.

– Но ты и тогда, похоже, была пожёстче…

– Брось! Сможет. Чиркнет ножом по горлу – и всё! Потом вы с Валгаем выбросите Кафтася в прорубь. Задобрим людоедку… и тогда, уже после Свиных дней, начнём руду копать. Это опасно. Ежели ил плохо промёрзнет, трясина может кого-нибудь засосать. Два года назад мы уже поспешили…

– Кто-то утонул?

– Да, – мрачно ответила Инжаня. – А потом ещё старый кузнец заболел и умер. Ведь-ава на нас прогневалась! С тех пор мы и не ездили за рудой…

– Не повторим ошибку! – веско сказал Денис. – Сначала проверим пешнями и лёд, и дно болота. Ежели поставишь меня руководить людьми, беды не случится. Я ж поним в добыче руды.

– Поставлю. Тебя главным, а Толгу толмачом. Чего ж не поставить? Но Ведь-аву всё равно надо задобрить. Без этого никак…

Пока они разговаривали, Варвара умылась, подрумянила лицо и выглянула во двор.

– Как себя чувствуешь? – со смехом поинтересовалась Инжаня. – Пришла в себя?

– Угу… – промычала та.

– Тогда начинайте разделывать подсвинка. Этому-то хоть не надо вас учить? Пойду отдохну, Толганя. Не всё же сопли утирать тебе и мужу твоему.

Выбросив несъедобные внутренности в яму, Денис закрыл её дубовыми досками, установил во дворе треногу, подвесил котёл… Разводя костёр, он колебался, предупредить ли жену о том, что её ждёт в конце Свиных дней.

«Смог бы я сам принести человека в жертву? Справился бы?» – спрашивал себя Денис. Ему, конечно, доводилось убивать людей, но в совсем других обстоятельствах. Тогда он защищал себя, свой город, свою землю от татар и от запорожцев – от сильных, до зубов вооружённых врагов. Он рисковал своей жизнью и убийцей себя не ощущал.

Совсем другое дело – перерезать горло беззащитному человеку, которого будут крепко держать на жертвеннике дюжие мужики. Тут не будет никакой битвы, никакого противоборства… Просто убийство, оправданное лишь тем, что надо потешить пресыщенную кровожадную богиню, задобрить её, обезопасить деревню от её злобы…

С этими мыслями Денис начал отрубать голову зарезанного женой подсвинка.

– Бей точно, не повреди! – наставляла его Варвара. – Нам нужна целая голова.

Он бросил в котёл голову и копытца. Она положила туда соль и ароматные травы, затем взяла нож и стала срезать со свиной туши сало и мясо, молясь Тувонь-шкаю и Кардаз-аве. Денис смотрел на милое светлое лицо жены и продолжал думать о скором человеческом жертвоприношении.

«Как это мерзко! – путано и сбивчиво текли его мысли. – Скоро моя Толганя станет убийцей. Это так не вяжется ни с её обликом, ни с её норовом! Впрочем, о чём я? В этой деревне живут некрещёные люди. Для них естественно приносить в жертву себе подобных. Толга тоже язычница, и для неё это тоже естественно. Просто она баба мягкосердечная, и ей будет трудно убить человека. Потом она станет долго мучиться. Неужели нельзя это предотвратить? Может быть, сказать жене о том, что затевает Инжаня? Конечно! Так будет проще склонить её к побегу из деревни».

Денис решился, подошёл ближе к Варваре и прошептал:

– Толга! Инжаня хочет, чтоб ты принесла жертву Ведь-аве. В последний свиной день.

– Я приноровилась. Подсвинок… барашек… Где различка? – не поднимая глаз, ответила она.

– Так не барашка, – прошептал Денис.

– Кого же? – насторожилась Варвара.

– Человека. Ужели сможешь?

– У меня нет выбора, – вздохнула она. – Не хочу, чтоб Инжаня стала нашим врагом.

– Бежим отсель! В Тонбов. К Ваське.

– Нет, Денясь! – грустно улыбнулась Варвара. – Ежели Ведь-ава на нас озлится, что нам делать? От неё нигде не укрыться, никуда не убежать. Она везде. Где вода, хоть капля, там и Ведь-ава.

– Боишься гнева богини? – язвительно сказал Денис.

– Любви её боюсь! Ведь-ава меня слышит, Ведь-ава меня любит. Так говорит Инжаня. Эта любовь страшней, чем темница. Страшней, чем рабство.

– Знаю, кто станет жертвой. Инжаня сказала.

– Кто же?

– Кафтась. Брат Нуянзы.

– Кафтась так Кафтась, – безразлично ответила она. – Не ты ведь. Пойми, Денясь: выбора нет…

Когда котёл остыл, Варвара велела мужу переложить голову подсвинка на большую сковороду.

– Неси в избу, – распорядилась она. – Ставь на стол, а я бегу в хлев. Несу копытца. Повешу там, где медвежьи лапы.

– Зачем? – удивился Денис.

– Алганжейхть прогнать. Чтоб корова не недужила.

– Неужто духи болезней боятся свиных ножек? – захохотал Денис.

– Совсем не смешно! – надула губы Варвара. – Это дары Кардаз-аве. Мама всегда их приносила. И тёти так делали. И бабушка…

– Что ж мама не научила тебя резать скот? – поддел её муж.

– Не хотела, чтоб я стала оз-авой. Думала, не гожусь.

– И я так думаю. Нет в тебе твёрдости, Толганя! Жалостливая ты и податливая.

– Поглядим, – обиженно ответила жена, складывая копытца в лукошко. – Положи голяшки в котёл и разведи опять костёр.

Варвара развесила в хлеве копытца и вернулась к котлу. Она порезала свиные лёгкие и печень, а когда сварились голяшки, срезала с костей мясо, перемешала его с ливером и бросила назад в кипящую воду. Денис тем временем почистил морковь, лук и репу.

Уже начало темнеть, когда Варвара она попросила мужа поставить в печь сковороду с варёной свиной головой.

– Зачем? Что это будет за яство? – полюбопытствовал Денис.

– Тувонь-шкай! Свиной бог…