Наутро жители деревни вышли из своих домов уже в тулупах. Надела его и Варвара, когда сквозь вьюгу отправилась к Инжане на ежедневное пение: какая бы ни была погода на дворе, учиться всё равно было надо. Она уже знала, что скоро станет оз-авой, и догадывалась, что её волховское служение будет лишь ступенькой к чему-то более значимому.

Когда Варвара вышла из дома Инжани, смеркаться ещё не начало, но окружающий мир исчезал в сажени от глаз: за пеленой метели почти ничего не было видно. Тропинки уже занесло, и идти приходилось по щиколотку в мокром вязком снегу.

За то время, которое обычно уходило на путь до дома, Варвара добралась лишь до края двора Инжани. Там росли кусты калины, ещё не сбросившей ягоды, полупрозрачные и кроваво-красные, как кисточки мотыля на крючке у лещатника. Варвара решила их набрать, чтобы приготовить кулагу. Не думала она, что там её поджидает «рыболов».

Как только она подошла к калине, цепкие руки стиснули её горло.

– Толга, узнаёшь меня?

– Нет, – задыхаясь, ответила Варвара.

– Я Нуянза.

– Что тебе нужно?

– Ещё спрашиваешь? Ты – моя беда. Ты сломала мою жизнь, певунья!

– Чем же?

Нуянза отпустила горло Варвары, но крепко ухватила её за воротник овчинного тулупа.

– Я готовилась стать оз-авой, – заголосила она. – У меня был жених и было будущее, а сейчас ничего нет. Ничего! Впереди пустота. Унылая пустота, а потом смерть и Тона ши. Никакой надежды!

– Что же это за мужик у тебя был? – усмехнулась Варвара. – Дерьмо, а не жених! Не жалей о нём. Не ты ему была нужна, а твои доходы.

– Ты, тварь, никогда меня не поймёшь! Ты обласкана мужским вниманием, вот и не ценишь его.

– Почему же? Внимание мужа я очень ценю.

– Знаю, что ты не потаскуха… но если вдруг захочешь, любого заарканишь. Видела я, как мужики на тебя смотрели на керемети… Однако не все рождаются такими видными, как ты! Не у всех такая стройная стать, такая длинная нежная шея, такая пышная грудь, такая белоснежная кожа, как у тебя! Да, я атякарь [2] … но у меня есть дар. Я могла бы стать оз-авой и выйти замуж… но пришла ты и всё у меня отняла.

– Я не нарочно…

– Не ври! На Велень озкс ты запела, чтоб все услышали твой голос. Чтоб Инжаня тебя заметила.

– Нет, чтоб Офтай меня узнал и спас моего мужа. Не так уж я и хочу быть оз-авой.

– Чем докажешь?

Варвара пожала плечами. Нуянза сбила её с ног, навалилась на неё и попыталась запихнуть ей в рот пригоршню снега, но та стиснула зубы.

– Жри!

– Не буду! – сквозь зубы ответила Варвара.

– Нет, будешь! Жри снег! Раскрой рот!

Варвара сопротивлялась, как могла. Когда она устала отбиваться, Нуянза ухватила её одной рукой за нос, другой за подбородок, с силой разжала ей рот, повернула её голову набок и утопила в глубоком рыхлом снеге.

Он набивался Варваре в рот. Она захлёбывалась, ей уже было нечем дышать. Мысленно она уже рассталась с жизнью… но Нуянза отпустила её.

– Ну что, будешь жрать снег… певунья? – прорычала она.

Из последних сил Варвара отбросила от себя Нуянзу, выплюнула снег и закричала. Та вновь навалилась, но тут чьи-то сильные длинные пальцы обхватили и стиснули её шею. Прозвучал раскатистый голос:

– Нуянза, морозы пришли неожиданно. Правда ведь?

– Инжаня… – только и смогла произнести та.

– Какая тёплая была осень, и вдруг настала зима. В огородах капуста замёрзла. На нас разгневался Кельме-атя! Он требует жертву, и этой жертвой будешь ты.

– Тебе самой пора на жертвенник! – вдруг осмелела Нуянза. – Сопливую девчонку ставишь оз-авой вместо себя. Забыла, что значит «ёнц-ава»?

– Не тебе это решать!

– Деревне решать! Пуромксу решать!

– Нет, Нуянза! Ведь-аве решать. Ей, и только ей. Она меня не простит, если Толга охрипнет. Поняла?

Нуянза ненадолго задумалась и нехотя согласилась:

– Да, Инжаня. Ведь-аве решать.

Жрица отпустила её.

– Ладно! – махнула рукой Инжаня. – Кельме-атя не Дева воды. Он не кровожадный. Ему и жертвенного киселя хватит. Но если ещё раз дотронешься до Толги – утоплю в Пишляе! Усвоила?

Нуянза вскочила и понеслась к своему дому. Инжаня помогла Варваре подняться на ноги.

– Ну что, много она натолкала тебе в рот снега?

Варвара начала отхаркиваться. Инжаня приобняла её и повела к себе.

– Ведь-ава не простит меня, если ты потеряешь голос, – повторила она. – Сейчас буду тебя лечить, натирать мазями. До полуночи. Но перво-наперво, Толганя, нужны горячие отвары трав с мёдом.

– До полуночи? – еле-еле пропищала Варвара. – Денис с ума сойдёт.

– Ничего с твоим мужем не сделается.

Неправа она оказалась. Денис ждал Варвару дотемна, и с каждым часом беспокоился всё больше. «Чему её так долго учит Инжаня? – недоумевал он. – Вдруг мужчин соблазнять? Если вправду с мужиком её застану – зарублю мерзавца!»

Он нашёл в сенях колун, схватил одной рукой его, а другой клюку – и заковылял по снежной каше. «Где изба Инжани? Где Инжаня?» – кричал он на всю деревню, размахивая топором.

Петлял он очень долго. Редкие встречные шарахались от Дениса: одни принимали его за пьяного, другие – за ополоумевшего. Никто не хотел показывать ему путь к избе оз-авы.

Пока он шёл к дому Инжани, та втирала мази в грудь Варвары, отпаивала её целебными отварами и нашёптывала заклинания. Трудилась часа два подряд, перестраховывалась…

Выбившись из сил, Инжаня присела и положила на колени дрожащие от усталости руки.

– Говоришь, Ведь-ава тебя не простит, если я охрипну? – спросила её Варвара. – Зачем ей мой голос?

– Зачем, зачем… – хмыкнула Инжаня.

– Какая из меня оз-ава?!

– Ты опять за своё, – огрызнулась Инжаня. – Ей виднее.

– Я крещена, и в деревне рано или поздно об этом узнают.

– Офтай мне говорил… но это не страшно. Всем мокшанам скоро придётся таиться. Носить крестики, напоказ молиться в церкви, но хранить веру в своих богов. Обидно, что никто, кроме Ведь-авы, не старается отсрочить приход этих дней.

– Отсрочить? Что же она делает для этого? – удивилась Варвара.

– Разве Офтай тебе не рассказывал?

– Говорил, что она вышла замуж за простого смертного, – начала вспоминать Варвара. – Их сын постригся в монахи и живёт сейчас далеко на севере. Вот и всё.

– Разве этого мало? Понятно же: Ведь-ава что-то затеяла. Дева воды – это сама чистота и незапятнанность. И вдруг легла в постель к грязному колдуну-самоучке, к крестьянскому сыну, от которого воняет свиным навозом. Мало того, родила ему сына. Зачем она это сделала, как думаешь?

– Откуда мне знать? – пожала плечами Варвара.

– Мы приносим ей жертвы, однако и она совершает жертвоприношения…

– Кажется, ты знаешь больше, чем Офтай…

Оз-ава ответила не сразу. Варвара чувствовала, что она напряжённо думает, продолжить ли разговор.

– Да, Толганя! – наконец, сказала Инжаня. – Знаю даже больше, чем мне рассказали люди из Нижнего. Это пригодится и тебе. Ты ведь скоро станешь служить Ведь-аве…

– Только ей? – удивилась Варвара.

– Конечно, и другим богам тоже, – опомнилась Инжаня.

----

[1]Казанская Пречистая в 1636 году – 22 октября по старому стилю (1 ноября по новому).

[2]Атякарь (мокш.) – «дедов лапоть», неказистая женщина.

Глава 24. «Машенька»

Проснувшись, Мина почувствовал тепло двух дрожащих человеческих тел, которые плотно прижимались к нему. Он пошевелился. Девушки заёрзали, но не смогли отодвинуться: кто-то запеленал всех троих в тугой кокон.