– О Боже! – захохотал Денис. – Это же просто сказка.

Варвара тоже рассмеялась, и её тревога развеялась. Она подмела пол, открыла всё волоковые окна, чтобы выходил дым, затопила печь, пошла в чулан за травами и зарыдала, учуяв знакомый и родной запах.

В лес и на луг мама начала водить её с раннего детства. Юную Толгу приучали отличать ромашку от нивяника, чабрец от душицы, чистотел от зверобоя, репейник от чертополоха, полевой хвощ от лугового…

Теперь же у Варвары не было ни матери, ни дома, ни даже своего чулана с целебными растениями. «А ведь прав был Путила Борисович! Надо было отговорить мужа ехать к Боборыкину. Остались бы в Козлове, жили бы, поживали… Но разве Денис послушался бы меня? Нет, конечно! Уехал бы один. Тогда его даже спасти было бы некому, и он замёрз бы в лесу. Или волки бы его съели. Или кабаны… Нет, правильно я поступила, что не послушала Быкова!» – сбивчиво шептала она самой себе, выбирая травы для лечения.

«Да, ведь ещё и ногу ему нужно натирать! Что входит в мазь? – начала вспоминать Варвара. – Берёзовый дёготь… Вот он, в погребе! Сок свежей полыни… Её можно нарвать в деревне. Моча девицы… Я, конечно, не девица, но и не старуха же. Сойду!»

Во дворе она покрошила полынь в старый ритуальный ковш и долго толкла её с дёгтем, а затем помочилась туда и всё перемещала. Средство для лечения Дениса было готово.

Затем Варвара спустилась с восковой свечкой в бохарям. Там, в тёмной прохладе погреба, она зарыла в землю куриные перья и прошептала: «Бохарям-ава, будь милостива ко мне! Дай мне счастья в супружеской жизни, дай здоровья мне и мужу моему. Защити нас от несчастий!»

В погребе Варвара нашла вяленое мясо и молоко, чтобы приготовить пшённую кашу. Теперь будет чем и самой пообедать, и Дениса покормить, и встретить вечером Офтая.

Сварив пшёнку, она отложила чуть-чуть каши в мисочку и поставила под печку – пусть богиня дома Куд-ава полакомится. Потная и усталая, Варвара присела рядом с мужем отдохнуть и выпить холодной браги.

– Зачем я вчера совал голову в дупло? – спросил Денис. – Что это был за обряд?

– Я ж тебе сказала. Есть такие духи – алганжеи. Невидимые, вредные… Кусают человека, и он болеет. Сначала Инжаня прогнала их от тебя. Потом ты принёс жертву Богу дуба. Он укрепил твоё здоровье. Теперь я тебя врачую.

Допив позу, Варвара сняла войлок с мужниной ноги и стала её натирать, бормоча корхтафтомы и напевая мормацямы. Денис постанывал от удовольствия.

– Руки у тебя шёлковые! Ни разу больно не сделала.

– Легче стало?

– Кудесница! Разве такую жену на лесную русалку променяешь! – ответил он, вспомнив недавний разговор с Варварой. – Токмо вот воняет твой бальзам, как ссаки из поганого ведра.

– Терпи, Денясь! Поправляйся!

Офтай вернулся засветло. Его кожаное очелье набухло, панар прилип к телу. Как только дед переоделся, Варвара бросилась к нему с извинениями.

– Мы с мужем много позы выпили. Не сердись на нас.

– Этого добра зятья сколько хочешь натащат, – махнул рукой Офтай. – Не приставай ко мне со всякой ерундой. Видишь, как я промок. Здесь и капли не упало, а там ливень стеной шёл.

Он рассказал Варваре, почему молян прошёл не так, как обычно. Когда солнце начало свой путь к закату, с юга приползла тёмная туча, и начался проливной дождь. Вознеся славу богам и отведав ритуальные блюда, промокшие люди поплыли домой, не проведя и половины обрядов.

– Это плохой знак, очень плохой! – вздохнул Офтай. – Ливень на Велень озкс! На нас за что-то злится Ведь-ава. Завтра состоится озказне. У мельничного омута. Сейчас до Инжани дойду, кое-что обсудить надо.

Варвара насторожилась, услышав слово «озказне». Оно означало ритуальный дар богам, но именно сейчас – человеческое жертвоприношение: разгневанную Ведь-аву по-другому не умилостивишь.

«Не Дениса ли они хотят отправить на съедение Ведь-аве? Мы чужаки, а у него так вообще крест на шее. Вдруг нас для этого сюда привезли? Вправду ли им кузнец нужен или враньё это было? Неужели я останусь одна? И спасти мужа никак уже не смогу. Буду молить богов, чтобы всё обошлось», – испуганно думала Варвара.

Денис тоже заволновался, увидев беспокойство на лице жены.

– Вы о Ведь-аве что-то гутарили? – поинтересовался он.

– Да-да … – торопливо и отстранённо ответила она.

– Чего ты так перепугалась?

– Дева воды злится на деревню. Гроза на керемети была.

Варвара решила не говорить мужу о жертвоприношении, чтобы не пугать его.

– На деревню злится, но ведь не на нас тобой, – пожал плечами Денис. – Почему же ты дрожишь?

– Это и нам плохо, – расплывчато ответила она. – Жестокая она. Злым духом раньше была, чудовищем… а потом богиней сделалась. Людей в жертву требует. А не принесёшь жертву, может и грозу, и град, и засуху наслать. Может весной погреба затопить или снести ведькев.

– Что это?

– Ведькев? Водный камень… И рузонь шары… ммм… русский колесо…

– Водяная мельница, что ли?

– Ага. Её Ведь-ава снести может. Где тогда муку молоть?

– Вправду злобная тварь! Не пойму токмо, отчего её сын постригся в монахи. Зачем отправился на Соловки?

– Офтай гутарит, море там. Море – это много-много воды. Правда?

– Навроде так, – согласился Денис.

– А если воды много, то и Ведь-ава радуется, и её сынок. Раздолье им!

– Раздолье-то раздолье… Я не о том… Она ж языческая богиня, а замуж вышла за православного кузнеца. С чего бы? Да ещё и сын их стал христианским монахом. Не может такого быть. Выдумки всё это!

– Я тоже супруга православного, – возразила Варвара.

– Но ты же не языческая богиня…

Он не договорил. В избу, дрожа от холода, вошёл Офтай. Варвара затрепетала в ожидании того, что он скажет.

– Приятная для тебя новость, Толга! – с порога пробурчал он. – Инжаня решила принести в жертву Пулукша.

Варвара выдохнула: «Оцю Шкай! Вярде Шкай!».

– Пустой человек этот Пулукш! – словно извиняясь перед самим собой, продолжил Офтай. – Он всё время нарушал наши обычаи. И Вирь-аву, и Ведь-аву злил, а они – подруги не разлей вода. Подумай, что будет, если они обе на нас ополчатся! Не жалей Пулукша, он заслужил свою участь. Ни общине он не был нужен, ни девкам, ни даже себе. Никому! Нет у него семьи. Когда утопим его, надел останется… и дом… – дед заговорщически подмигнул ей. – Смекаешь, Толга?

– К чему ты клонишь, Пичаень Офтай?

– Кузнец-оружейник нам до зарезу потребен, да и ты лишней не будешь. Инжаня решила оставить вас в деревне, в общину включить. Дом вам подыскала и огород.

– Тут всё Инжаня решает, а не ты? Медведь у букашки на побегушках [1] ?

– Ты с ней поосторожней! Чем кости ей перемывать, лучше к завтрашнему дню подготовься. Оз-мору сумеешь спеть?

– Мы с мужем собрались к воеводе Боборыкину, – мягко возразила Варвара. – Зачем мне дом в вашей деревне? И для чего мне петь Оз-мору? Инжаня на что?

– Прямой путь не всегда самый короткий, – задумчиво произнёс дед Офтай. – Не торопитесь в Томбу. Выгорит у вас там что или нет, даже Вярде Шкай не знает. Назад в Козлов вам дороги нет. Так можно и бродягами стать. Здесь же у вас и изба будет готовая, и огород, и куры. Корову вам подарим. Кузню поможем построить. Новую. Поговори со своим Денисом. Намекни, что благодарным надо быть. За спасение. За лечение.

– Он же православный. Как он сможет здесь жить?

– Испытали мы вчера крепость его веры! – рассмеялся Офтай. – Поговори с ним, поговори…

«Боюсь, не согласится Денис!» – засомневалась Варвара, подошла к мужу и стала говорить с ним о том, о сём. О жертве и о наделе – ни слова.

Оба беседовали, разумеется, по-русски. Офтай их не слушал: всё равно ничего не понял бы. Он поверил Варваре, когда та, вернувшись к нему, сказала: