— Я серьёзно. Я сделал тебя своей, чтобы ты была моей навсегда. Я вошел в тебя, потому что хочу, чтобы ты забеременела. После того как я разберусь со всем здесь, ты переедешь ко мне, и мы проведем остаток жизни вместе, — я вытаскиваю пальцы и слизываю с них её соки, — ты навсегда останешься моим ангелом. Понимаешь?

— Да.

Я обнимаю её ещё некоторое время, затем надеваю свою одолженную рубашку.

— Ты голодна?

Её глаза загораются.

— Да. И Леди тоже.

Как по заказу, кошка скользит по моим лодыжкам, и я едва не вскрикиваю от прикосновения щетинистого меха. Она мяукает мне вслед, прежде чем отползти подальше.

— Ты ей определенно нравишься, — говорит Лили.

Держу пари, кошка просто хочет, чтобы её покормили.

После завтрака я попросил Лили подписать бумаги, которые официально оформят над ней опекунство, когда мои адвокаты подадут их в суд. Я целую её у двери и предупреждаю, чтобы она не выходила из дома. Я беспокоюсь о её безопасности. Мой смутный сон об опасности, приснившийся этой ночью, никак не проходит, и хотя в Уиллоубруке больше деревьев, чем людей, я не могу избавиться от ощущения, что случится что-то плохое.

Я бы взял её с собой, но мне невыносима мысль о том, что Элайджа будет коситься на мою Лили. И кто знает, что ещё он задумал. Он может попытаться арестовать её, насколько я знаю.

— Не выходи из дома, — говорю я ей на крыльце, — оставайся на месте, пока я не вернусь.

Она надувает губки, её платье развевается на ветру.

— Это правило, папочка?

— Это для твоей безопасности, драгоценная. Я ненадолго.

— Ты не оставишь меня? — говорит она тоненьким голоском, — я имею в виду, ты не убежишь куда-нибудь и никогда не вернешься?

— Я никогда не оставлю тебя. Никогда.

Лили вздыхает, словно всё ещё не верит мне, и я не виню её. Я хватаю её за талию и яростно целую, раздвигая языком её рот. Я сжимаю её грудь, прежде чем моя рука проникает под юбку и нащупывает её трусики. Затем я отодвигаю ткань в сторону и глажу её складки, одновременно проводя языком по её губам.

Когда я отстраняюсь, у неё перехватывает дыхание.

— Сними их, — приказываю я ей.

— Что?

— Твои трусики.

Смутившись, она спускает их с ног и кладет мне в руку. Я уже чувствую её запах, но этого недостаточно. Оттесняя её обратно в дом, я задираю её юбку и ввожу свой член в её горячую киску, покрывая себя её кремом, прежде чем вытащить. Я смотрю вниз и вижу, что мой член мокрый от её желания.

Лили издает тихий стон.

Обернув её трусики вокруг своего ствола, я вытираюсь, пропитывая ткань вкусом её пизды, и кладу их в карман.

— Жди меня, — рычу я, — я буду дрочить свой член в них. Потом я верну их обратно, чтобы ты смогла увидеть сперму, которая должна была попасть в твою киску. После этого ты будешь скакать на моём члене. Понятно?

Её лицо ярко покраснело.

— Да, папочка.

А потом я ухожу, мчусь с крыльца, прежде чем успеваю передумать, мой член пульсирует под трусами.

До города двадцать минут езды по извилистой дороге через лес. Всё это время у меня стоит стояк, который можно удовлетворить только одним способом. Но я заставляю себя ждать. Я достаю её трусики и нюхаю их, прежде чем засунуть обратно в карман.

Мои.

Она вся моя.

Эта единственная мысль овладевает моим сознанием, когда я выезжаю на главную дорогу, проходящую через центр Уиллоубрука. Я сворачиваю, чтобы остановиться перед офисом мэра — приземистым двухэтажным кирпичным зданием, расположенным между заправкой и круглосуточным магазином. В Уиллоубруке живёт менее пятисот человек, а это — самый центр.

Я жду, пока по тротуару прогуливается парочка, затем достаю трусики Лили и наматываю их на свой твердый член. Я не могу ждать больше ни минуты. Поглаживая себя, я закрываю глаза и думаю о ней, об ощущении её пизды, обхватившей мой член, о запахе её невинности до того, как я на неё позарился, и о её дыхании на моей шее, когда я доводил её киску до оргазма.

Моё тело содрогается, а трусики намокают от влажного жара. Ворча, я делаю глубокий вдох, засовываю их обратно в карман и застегиваю молнию.

Уже почти полдень.

Этого должно хватить, чтобы продержаться, пока я не вернусь к своему ангелу.

Я направляюсь прямо к офису Элайджи, врываюсь внутрь и встречаю секретаршу.

— Мэр Максвелл, — рычу я, — и не говорите мне, что он на совещании.

Женщина спешит во внутренний кабинет, и через пять минут я уже сижу за старинным дубовым столом напротив Элайджи Максвелла.

— Мистер Кормак, я удивлен…

— Хватит этого дерьма. Ты знаешь, зачем я здесь

Элайджа прочищает горло, закрывает дверь и возвращается на своё место.

— Да. Я знаю, почему ты здесь, — он смотрит мне в глаза, — ты любишь её, не так ли?

Я с силой ударяю кулаками по столу.

— Ты не имеешь права задавать мне этот вопрос.

— Тогда что я могу для тебя сделать?

— Лили никогда бы не причинила вреда своей бабушке. Какого хрена шериф округа расследует её дело?

— Я попросил его об этом.

Я уже наполовину встал со своего места и собиралась сделать выпад, когда Элайджа открыл свой ящик и достал папку.

— В этом нет необходимости, мистер Кормак. Я просмотрел вчера вечером все ваши записи, по крайней мере то, что было в открытом доступе. И некоторые другие, не столь публичные. Я знаю, что в прошлом ты служил в армии. Больше я ничего не смог узнать, что удивительно. У меня много друзей в самых разных местах.

Элайджа ждет, что я отвечу.

Я отвожу взгляд и ничего не говорю.

Он прочищает горло.

— Ты принадлежал к какому-то суперсекретному армейскому подразделению, на фоне которого морпехи и морские котики выглядят лентяями. Отлично. Я знаю, что ты опасный человек. Человек, которого нужно уважать. Но прежде чем совершать необдуманные поступки, взгляни на то, что находится в этой папке. Твоя невинная Лили может оказаться не такой уж невинной.

— Что это?

— Отчёт коронера. Посмертное исследование. Причина смерти, подробности и всё такое. Её бабушка умерла от отравления, это правда. Но это было не пищевое отравление. Я скрыл истинную причину смерти.

Я сжимаю руки в кулаки и замираю.

— Видите ли, мистер Кормак, я тоже люблю Лили. И у меня есть определенное влияние в Уиллоубруке. Можно даже сказать, что в этих краях нет более высокой силы, чем я. Если я хочу, чтобы что-то произошло, это произойдет. В данном конкретном случае я также хочу защитить её.

— Говори прямо.

— Открой папку и прочитай.

Я открываю, и моё сердце замирает.

Глава 7

Лили

Ручей за нашим домом неглубокий, с песчаным дном. Я захожу в него по колено и зарываюсь пальцами в песок. Солнце садится, и я люблю это время суток.

Бабушка как-то сказала мне, что Уиллоубрук назван в честь этого ручья. Она научила меня стольким вещам, и я скучаю по ней. Я скучаю по ней больше, чем по своим родителям. Папы никогда не было рядом, а мама не давала мне жить своей жизнью — теперь я это понимаю.

Она никогда не позволяла мне делать что-то… как она любила говорить? Рискованное. Для мамы всё было слишком рискованно. Она выросла в большом городе и ненавидела его. Она полюбила Уиллоубрук так же сильно, как и папу. Наверное, поэтому она считала, что я тоже должна их полюбить.

Но я так и не полюбила.

Моё первое воспоминание о мужчине — это не мой отец Джозеф.

Это Далтон. Он был рядом со мной, когда Джозефа не было. Далтон был рядом, когда это имело значение. Он заставлял меня чувствовать, что меня лелеют, что я особенная. И когда моё тело расцвело, я начала думать о нем так, как не должна была.

Когда три года назад он перестал навещать меня, это разбило мне сердце. Потом мои родители разбились на том самолете, а бабушка умерла в прошлом месяце…

Я думала, что жизнь, которую я знала, закончилась.

Но Далтон теперь здесь, и я твержу себе, что всё будет хорошо. Он был моим первым. Он — всё, что я когда-либо хотела, он сжигает моё одиночество, мои заботы. Но меня терзают сомнения. Как он смотрел на меня сегодня утром на крыльце, когда я сказала ему, что люблю его.