– Кто это был? – полушепотом спросил он.

– Джонсон.

– Ах, да.

Он порылся в своей униформе; его взгляд метнулся по освещенной луной палубе.

– Грегг, возьми это.

Он протянул мне небольшую металлическую коробку. Я сразу же засунул ее под рубашку.

– Изолятор, – быстро добавил он. – Снап в своем кабинете. Отнеси ему, Грегг. Останься с ним – так ты будешь в безопасности и сможешь помочь ему сделать фотографии.

Он говорил почти шепотом.

– Я не останусь с вами – не стоит создавать впечатление, что мы делаем что-то необычное. Если ваши приборы что-то покажут или если Снап перехватит какое-нибудь сообщение, принесите его мне.

А потом громко добавил:

– Что ж, в настоящее время будет довольно спокойно, Грегг.

Он направился к своей картографической комнате.

– Боже мой, какое облегчение! – пробормотал Снап, когда напряжение спало.

Мы подключили к его кубрику изолятор, и в пределах его действия мы могли хотя бы разговаривать с некоторой долей свободы.

– Ты видел Джорджа Принса, Грегг?

– Нет. Он приписан к номеру А20. Но я видел его сестру. Снап, никто никогда не упоминал…

На самом деле Снап слышал о ней, но не знал, что она была включена в список пассажиров этого рейса.

– Настоящая красавица, как я слышал. Проклятье для порядочной девушки иметь такого брата.

Я вполне мог с ним согласиться…

Было уже шесть утра. Всю ночь Снап был занят обработкой обычных косморадиограмм с Земли, полученных после нашего отлета. Рядом с ним лежала целая стопка.

– Ничего странного? – спросил я.

– Нет. Ничего.

В это время мы находились не более чем в шестидесяти пяти тысячах миль от поверхности Луны. Вскоре "Планетара" должна была взять прямой курс на Марс. В этой близости от Луны не было ничего, что могло бы вызвать беспокойство пассажиров; обычно мы использовали притяжение спутника для придания дополнительной стартовой скорости.

Рано или поздно должно было прийти сообщение от Грантлайна. Он должен был находиться на противоположной от Земли стороне Луны. Пока Снап торопливо выполнял свои обязанности, я обследовал поверхность Луны с помощью нашего оптического прибора.

Но там ничего не было. Коперник и Кеплер лежали в лучах солнечного света. Высоты лунных гор, глубины бесплодных, пустых морей были вытравлены черным и белым, ясным и чистым. Мрачное, запредельное запустение, вот что такое эта неизменная Луна. В романтике лунный свет может мерцать и искриться, озаряя улыбку влюбленного, но в реальности Луна холодна и мрачна. Не нашлось ничего, что могло бы поведать моим любопытным глазам о том, где может находиться бесстрашный Грантлайн.

– Совсем ничего, Снап.

Приборы Снапа, уже час как настроенные на восприятие самых слабых сигналов, оставались безучастными.

– Если он накопил сколько-нибудь заметное количество руды, – сказал Снап. – Мы должны были бы получить сигнал от ее излучения.

Но наш приемный экран был темным, ничем не тронутым. Зеркальная система давала увеличенные изображения; спектроскоп, перебирая диапазоны длин волн, показывал уровни гор и медленно опускался в глубины морей.

Но ничего не было.

И все же в этих лунных пещерах – миллионах миллионов углублений среди скал этой изрезанной, бесплодной поверхности – вполне могла таиться точка маршрута, по которому могла двигаться экспедиция Грантлайна! Мог ли он заизолировать руду, опасаясь, что ее лучи выдадут его присутствие враждебным наблюдателям?

А может быть, его постигла беда? Возможно, его вообще нет на этом полушарии Луны…

Мое воображение, обостренное фантазией о затаившейся угрозе, которая, казалось, была повсюду на "Планетаре" в этом путешествии, бушевало тревогами за Джонни Грантлайна. Он обещал выйти на связь в ходе этого рейса. Оставалось только ждать, и возможно, не дождаться.

Пробило шесть тридцать. Мы были уже далеко за пределами земной тени. Небо пылало яркими красками; Солнце позади нас представляло собой шар желто-красного скачущего пламени. Земля висела огромным, тускло-красным сводом.

Мы находились в сорока тысячах миль от Луны. Гигантский белый шар – весь его диск виден невооруженным глазом. Он завис над носом корабля, а затем, когда "Планетара" взяла курс на Марс, переместился на борт. Свет от него ослепительно сверкал в наших иллюминаторах.

Снап, надвинув на лоб привычные красные целлулоидные очки, работал над нашими приборами.

– Грегг!

Приемный экран слабо светился. Его бомбардировали лучи! Он светился, фосфоресцировал, и звуковой регистратор начал издавать тоненькие звенящие нотки.

Гамма-лучи! Щелчок – и все циферблаты запрыгали. Направление и сила излучения вскоре стали очевидны. На этом полушарии Луны было сосредоточено богатое радиоактивное рудное тело! Это было совершенно явным.

– Он нашел его, Грегг! Он…

Крошечные антенны начали дрожать. Снап торжествующе воскликнул:

– Вот и он! Боже, наконец-то сообщение!

Снап расшифровал его.

"Успех! Остановитесь для добычи руды на обратном пути. Позже я сообщу вам наше местоположение. Успех превзошел самые смелые надежды."

Снап пробормотал:

– Вот и все. Руда у него!

Мы сидели в темноте, и вдруг я осознал, что через открытое окно, куда был выведен изоляционный барьер, доносится слабое шипение воздуха. Помехи! Я увидел крошечный вихрь фиолетовых искр. Кто-то – какой-то враждебный луч с палубы под нами или с подвесного мостика, ведущего в нашу маленькую комнату, – точно пытался проникнуть внутрь!

Снап импульсивно потянулся к поглотителям, чтобы впустить наружный свет. Но я остановил его.

– Подожди!

Я отключил наш барьер, открыл дверь и шагнул на узкий металлический мостик.

– Оставайся здесь, Снап! – прошептал я.

А затем громко добавил:

– Что ж, Снап, я иду спать. Рад, что ты разобрался с этой кучей бумаг.

Я захлопнул за собой дверь. Кружево металлических мостиков казалось пустым. Я посмотрел на купол, вперед и на корму. В двадцати футах подо мной находилась металлическая крыша надстройки рубки. Под ней виднелись обе стороны палубы. Все было залито лунным светом.

Внизу никого не было видно. Я спустился по трапу. Палуба была пуста. Но в тишине что-то двигалось! Шаги удалялись от меня по палубе! Я последовал за ними и вдруг побежал. Преследуя нечто, что я мог слышать, но не мог видеть. Он свернул в курительную комнату.

Я ворвался внутрь. И реальный шум заглушил призрачный. В полумраке одиноко сидел Джонсон, портье. Он курил. Я заметил, что от его сигары остался длинный хрупкий пепел. Он вряд ли был тем, кого я преследовал. Он сидел совершенно спокойно. Толстошеий, грузный парень, который легко мог запыхаться. Но сейчас он дышал совершенно ровно.

Он поднял голову, изумленный моим внезапным появлением, и пепел посыпался с его сигары.

– Грегг! Какого дьявола…

Я попытался улыбнуться.

– Я иду спать – всю ночь работал, помогая Снапу.

Я прошел мимо него и вышел через дверь в главный коридор. Это был единственный путь, по которому мог пройти невидимый наблюдатель. Но я уже опоздал – я ничего не слышал. Я бросился вперед, в главный холл. Там было пусто, темно и тихо, тишину нарушил слабый щелчок – это поспешно закрылась дверь каюты. Я повернулся и оказался в крошечном поперечном проходе. Передо мной были двери-близнецы А20 и А22.

Невидимый шпион зашел в одну из этих комнат! Я прислушался у каждой из дверей, но внутри царила тишина.

Вдруг внутри корабля запела сирена стюарда – призыв к пробуждению пассажиров. Это заставило меня вздрогнуть. Я поспешно отошел подальше. Но когда сирена замолкла, в тишине я услышала мягкий музыкальный голос:

– Проснись, Анита, кажется, это сигнал к завтраку.

И ее ответ:

– Хорошо, Джордж.

IV

Я не присутствовал на утренней трапезе. Я был измотан и одурманен недосыпанием. У меня была свободная минутка для того, чтобы рассказать Снапу о случившемся. Затем я разыскал Картера. Он изолировал свою маленькую комнату с картами. Но мы были настороже. Я рассказал ему, что мы со Снапом узнали: излучение с Луны, доказывающее, что Грантлайн сконцентрировал значительное рудное богатство. Я также рассказал ему о сообщении Грантлайна.