— Вот что еще. Службы все потребные отслужим, не впервой. Трех иноков дам с собой тебе, оружному делу обученных, будут они тебе опорой и подмогой. Но только на церковь Божию уповать не могу я в таком деле, только для всех, кроме нас с тобой, должно это остаться в секрете. За грехи свои перед Господом нашим все одно отвечать, возьму на себя еще один. Ведомо мне, где стародавние волхвы в лесах к северу от Полоцка обитают. Пошлю к ним, не будет их помощь лишней. А ты ступай пока. Тебе, Федор, до зимы надо еще не одно посольство изъездить, пока будешь сторонников уговаривать.
Вместе пошли к дверям, как вдруг примерно на середине пути Симеон резко остановил Андрея и повернул его лицом к широкому окну, выходившую на залитую ярким полуденным летним солнцем торговую площадь.
— То ли слеп становлюсь, то ли в глаз что попало, но что-то переменилось в облике твоем, Федор... — Андрей обмер, почувствовав, что холодеет — вот прямо сейчас и вызнается подмена. — Да ты никак седеть начал! Ну что ж, немудрено после такого пережитого...
Глава 10
ИНТЕРЛЮДИЯ 3
— Ну и что вы тут учудили? — новый прозвучавший в Нигде голос был вроде незнакомым и в то же время знакомым, словно хозяин его уже неоднократно бывал здесь.— Мы просто решили немного развлечься, — Промжимас, казалось, оправдывается, хотя — что или кто могли угрожать чем-либо в Ничто высшим литовским богам?— И ты с ними, Лайма? После того, что один из них совершил с тобою, Сестра?Лайма молчала.— Хорошо, я напомню вам, пока еще Братья, — говоривший был спокоен как камень. — Но знаете ли вы, кто я?— Конечно, Перкунас, знаем, — ответствовал Предвечный. — Хоть и нечастый ты гость здесь, Брат.— Именно, что гость. Хозяевами здесь привыкли считать себя вы, Братья. На самом деле Перкунасом меня именуют только на территориях Литовского края, а в краях, по размеру куда бóльших, к востоку и югу от него я известен под именем Перуна — так прошу и впредь величать и здесь. Я продолжу, Сестра?
Лайма молчала.— Так вот. Помнится, твой дворец с великолепным садом находился некогда на небе, ты, Сестра, любила выходить на балкон и сидеть там в золотом креслице. Однажды, разглядывая от нечего делать землю, ты вдруг увидела стройного прекрасного юношу, воспылала к нему любовью и немедленно сошла вниз. От этого смертного, Сестра, у вас родился сын, которого вы назвали Мейтусом, сразу после родов ты скрыла его в потайном месте.Лайма чуть шевельнулась, но продолжала молчать.— Но один из этих, — Перкунас-Перун небрежно кивнул в сторону также притихших Братьев, — узнал о твоем проступке, о том, что ты вступила в преступную связь со смертным. И что ты сделал, Оккопирмос? Я к тебе обращаюсь, Брат!Оккопирмос молчал.Лайма молча встала.
— Сына ты, схватив за ноги, забросил в самое далекое небесное созвездие. А у тебя, Сестра, твой Брат отрезал сосцы, искрошил их на мелкие части и рассеял по земле, чтобы больше не выкормила ни одного своего ребенка. И после этого, Сестра, ты участвуешь в их... развлечениях? — последнее слово прозвучало как грубое ругательство.— Ты готов сразиться за этих... людей? — в словах Предвечного тоже можно было, наверное, услышать пренебрежение, но какое значение это имеет в Никогда?— Мне не потребна какая-либо подмога со стороны моих родичей и прямых потомков против возомнивших невесть что о себе отщепенцев! Сам справлюсь, — Перкунас-Перун лишь слегка повысил голос, но в Пустоте и это послышалось громовым раскатом. — А вы, пока еще Братья, кого к себе на помощь призовете, буде что? Тех, кого за Лабой у немцев почитают? Не забывай, что я Сварожич и прекрасно помню, как ты переполошился однажды, что отец мой, Сварог, намеревается прибыть сюда и просто посмотреть, что тут творится, и какие из вас Творцы. Не для того он заканчивал миротворение, бился с рожденным Мировой Уточкой Великим Черным Змеем и после победы над ним, хозяином темных сил, демонов-дасуней, вместе с братом своим Семарглом ухватили Змея за язык раскаленными клещами в небесной кузнице, впрягли его в плуг и распахали землю надвое, разделив ее на царство Яви и на царство Нави! А именно Навь заправляет сейчас вашими помыслами, Братья! — Перун уже по-настоящему громыхал так, что казалось, само Ничто съеживается.
Лайма молчала покинула Нигде.— Вам это покажется странным, пока еще Братья, я не мечтаю о битве с вами, — как послышалось, грустно и тихо произнес Перун. — Но поверну по-своему ваше... развлечение!
* * *
«Иль нам с Европой спорить ново?Иль русский от побед отвык?Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,От финских хладных скал до пламенной Колхиды,От потрясенного КремляДо стен недвижного Китая,Стальной щетиною сверкая,Не встанет русская земля?..»
Александр Пушкин, «Клеветникам России»
в которой Андрей-Федор не только начинает первую военную кампанию, но и обманывает в Витебске рижского купца Ильбранта на целых тринадцать изроев
Андрей привстал на стременах и обернулся, оглядывая следовавшее за ним по льду реки войско. Конными шел только он с избранной дружиной, остальные передвигались совершенно непривычным для здешних мест и времен способом. Когда стало понятно, что «поход возмездия» — как окрестил предстоящую военную кампанию про себя Внуков, — состоится не ранее начала зимы, надо было и урожай собрать и на сохранение уложить, и необходимый запас на холодную пору года сделать; пришла ему в голову одна совершенно безумная идея.
По снегу здесь вполне привычно уже пробирались на лыжах. Вот и решил Андрей, что в ЕГО мире — а понятно, что с появлением Внукова здесь история поменялась кардинально, — отнюдь не голландцы с их изрытым дамбами и каналами бывшим морским дном станут создателями коньков. Чем хуже обитатели этих изнеженных ко временам Андрея европейцев обитатели побережья Варяжского моря и насельцы окрестных рек и болот?! По первым холодам еще в октябре, как только покрепче замерзла ближайшая неглубокая лужа, отправился Внуков в кузницу и принялся рыться в металлическом хламе.
Выбрав две подходящие, на первый взгляд полосы, так и не ставшие мечом или кинжалом, примерился к ним, обозрел со всех сторон, хорошенько нагрел потом одну сторону и чуть подправил, придав похожую на нужную форму, несколько изумив при этом своим мастерством кузнеца. Корявенько получилось, конечно, честно сказать, но с чего-то простейшего начинать надо было. Зашел в терем, покрепче примотал к лаптям изготовленные полозья, прихватил их подмышку. Дело было уже к сумеркам, как и рассчитывал Андрей, желая избежать по-первости излишнего стороннего интереса. Да и впредь имело смысл особо не афишировать придумку, незачем врагам — и явным, и потенциальным, — про нее знать.
Сам про себя посмеивался — мол, если выгорит, то ЦСКА* в этом мире образуется из Общества любителей спорта не лыжного, как принято считать, а конькобежного. К слову, и прозвище «кони» будет как-то обоснованнее. И не в началеXX века, а лет на семьсот-восемьсот ранее. Хотя бы потому, что намеревался Внуков применить задуманное в первую очередь, понятно, для нужд армейских.
Осторожно попробовал сначала лед сапогом — вроде не ломкий уже. Переобулся в обнову и попробовал сначала просто встать на ноги — держит. Аккуратно оттолкнулся и — покатил небыстро, но вполне уверенно. По юности Андрей, надо сказать, много спортивных секций перепробовал, но вот с коньками отношения сложились, пожалуй, особенные.
Дело в том, что дед Внукова Ярослав в 50-е годы (ХХ века, понятно) весьма прилично играл в хоккей с мячом, даже в сборную Москвы — которая по рангу тогда считалась едва ли не сильнее сборной Союза — неоднократно зазывали, да некогда и незачем тогда было будущему светилу мировой исторической науки любимое дело бросать. Но вот коньки вошли в жизнь Андрея лет с четырех, поначалу отдали его в школу фигурного катания, чтоб разучил азы. Потом уже Ярослав Олегович показывал внуку хитрые финты и приемы, оставшиеся в далеком — усмехнулся Внуков про себя, сравнивая ту и эту дальность — прошлом оттого, что начали подзабывать славу русского хоккея. Нет, совсем не бенди он тогда именовался!
