Оказалось, что Матерь Божью более привечали в католичестве, ставя пресвятую Деву Марию практически вровень с самим Иисусом. Это в значительной мере касалось и сторонников Тевтонского Ордена, с которым у полочан как раз и начиналась большая, явно не на один год война. Православная же традиция была, скажем так, много патриархальней — не забывая про Богоматерь, Христу отволи все же безусловное первенство.
И появление на русичской православного образа хоругви с портретом Матери Божией, выносимой в первые ряды выходящей на битву рати, оказывалось для тех христиан, что были крещены западнее по католическому обряду не только категорически непривычным. По сути, выражаясь в терминахXXI века, это становился в том числе и мощнейшим пропагандистским оружием, что сумел четко понять своим умом святителя Симеон, и что пришлось разжевывать Внукову — все же не той эпохи человек изначально.
Андрей с полоцкой частью общего союзного войска возвращался из очередного похода, и вновь с победой. Разгром основных сил Ордена давал ему передышку, как минимум, на год, если, конечно, не осмелеют внезапно другие противники, а их хватало. Тевтонцам же теперь надо было потратить уйму времени и — заметим отдельно! — денег, чтобы попасть ко двору привечавшего их пока папы Римского, выторговать там соответствующую буллу или, на худой конец, энциклику и вернуться в земли Северо-Западной Руси с очередным Крестовым походом с неизвестным, естественно, до поры названием.
Потому и был Внуков внешне заранее мрачен, новстречавшихся по дороге и желающих поздравить привечал тем не менее. Молва, как обычно, бежала далеко впереди рати, что неудивительно — слишком много того, как решатся в дальнейшем судьбы очень многих провинций, городов и отдельных людей, зависело иногда от исхода всего лишь одного сражения.
Время, полученное на передышку, — нисколько не сомневался Андрей, вот буквально ни секунды на то не потратил, что не оставят его кто-нибудь избеспокойных соседей в покое, — княжич Чудской намеревался использовать предельно рационально и эффективно. План основных мероприятий был расписан далеко наперед, теперь следовало уточнить графики и сроки, проверить, не нужна ли где замена исполнителей, вообще порыться лишний раз в деталях — для дела это всегда только на пользу.
Радовало, что с подбором нужных людей все обстояло на удивление прилично. Известия о том, как успешно в последние месяцы Полоцкое княжество, разнеслись быстро и достаточно далеко, что привлечь тех, кто умением своим, либо сметкой могу углядеть в происходящем очевидные для себя выгоды.Прибывали со всех сторон — и ратники, уже умелые, и только желающие добыть воинской славы; и разных работ мастера, угадавшие в полочанине родственную душу. Вот такие были Андрею особенно потребны.
Хватало, конечно, и всякой накипи, что всегда кружит вокруг в водовороте истории. Самозванцы, авантюристы различных пошибов, просто мошенники, лже-пророки и мнимые святые, безумные от своей гениальности изобретатели и ученые, наемники, готовые служить тому, кто заплатит больше — короче, и таких было довольно. Старались, распознав, дать им поворот от самых дальних от княжича ворот, кое-кто все же просачивался ближе, но доставало пока у Внукова собственного житейского опыта, а выработанная за годы службы в военной разведке привычка не верить ничему на слово или на глазок оказалась очень своевременной и полезной.
Вдалеке, почти на пределе видимости, у леса по дороге маячила какая-то черная точка. Данило, глянув вопросительно на княжича, махнул повелительно рукой, и тут же вперед метнулись скорой рысью двое конных. Вернулись, доложили:
— Бывший комтур Кенигсбергский ожидает тебя, княжич, и твоего суда.
Андрей приподнялся на стременах, отгоняя прошлые думы, тронул своего коня вперед, чуть ускорился. Обочь трусил Данило. Надобное расстояние миновали быстро, но неспешно. Не торопясь, подъехал к стоявшему на коленях Альбрехту, внимательно рассмотрел его самого и воткнутый в землю тяжелый меч — явно нет, что был при Мейсенском в замке.
Внукову бы сейчас в баньку! Так захотелось остро вдруг почувствовать плечами тугой березовый веник, распаренный в бадейке с обжигающим квасом, поддать еще пару, выскочить из двери в клубах дыма красным как вареный рак и бултыхнуться с разбегу в речку! Он потянулся было к рыцарю левой рукой, но передумал.
Первым молчание нарушил Альбрехт. Он глухо откашлялся и выдохнул:
— Прости, если сможешь... Прежде чем казнишь, княжич.
Андрей улыбнулся вдруг необыкновенно для самого себя легко, широко и светло. И высказал сокровенное в душе негромко, но услышали все, стоявшие окрест и сидевшие чуть поодаль конно — дана ему на этот раз была такая сила:говорить одновременно со многими так, чтобы все его сразу слышали.
— Так не будет, некогда комтур Кенигсбергский, бывший уже мучитель жены моей покойницы. Простить тебя не смогу никогда, не хватит на то моей силы, но знай — себя положу, а будет Русь восходной, а твои края закатными, как самой природой земли-матушки от века велено. И потомки мои и родичей наших бить будут твоих всегда, коли к нам сунетесь и попытаетесь наш мир собой, порчеными, по своему примеру портить. К вам не полезем — сами себя сожрете. Так что иди с глаз моих прочь, и не встречайся мне боле. Не то не сдержусь в третий раз, и возьму-таки грех на душу...
Услышал, как тяжко вздохнул за плечом Данило Терентьевич, но развернул все же опричь коня и самогó приближенного боярина вместе с собой в сторону Новограда Великого. Пора было определяться и с родственниками, и с теми, кто будет строить что-то новое вместе с ним, равно как и с теми, кто останется строго против него. Всплыли откуда-то из памяти вновь давно читанные в «прежней» жизни строки:
«Мятеж не может кончиться удачей.
В противном случае его зовут иначе».
Андрей даже и в обличие Федора, впрочем, как и всегда ранее, не мог быть мятежником по определению. Хотя ломать и разрушать обучен был, и делать умел это великолепно. Строить и организовывать что-то получалось до того пока похуже — но да какие наши годы?! Впрочем, земли эти были во многих местах человеком ни разу не целованными, отбирать что-то из них в ущерб кому-то из окружных князей, что практически все приходились полочанину родственниками, Андрей не хотел нисколько.
Другое задумал Внуков — много более тяжкое и грандиозное, без лжи говоря: строить свой, новый дом, непривычный для Северо-Западной Руси удел, свое собственное княжество — не сидеть же сиднем за спиной могучего по сию пору отца и не ждать его смерти! Расстилались перед Андреем огромные по здешним меркам земли, в большом коробе, притороченном к седлу на коне Данилы, колыхалось объемное лукошко, в котором попискивал сын Александр; наконец, доставало у майоракак и идей по предстоящему в ближнем времени практическому княжествостроению, так и людей, готовых довериться ему и пойти за ним — и именно вот это полагал Внуков главным. Улыбнулся вдруг широко и свободно, залихватся с удалью присвистнул громко, развернулся к заходящему за дальний лес солнцу и — тронул легко в ту сторону коня.
И пошло, покатило колесо известной нам истории мира сего в новом, неведомом, как и положено от века, никому направлении...
Глава 19
ЭПИЛОГ Перун-Перкунас спал, и Ничто, казалось, до основания содрогается от его громового храпа — хотя как такое могло происходить в Пустоте? На лице сына Сварога застыла по-детски глупая улыбка, руки и ноги периодически совершали какие-то движения, словно и во сне бог продолжал усердно заниматься делами людскими Яви. Впрочем, так оно и было. И осталось. И будет впредь. Знал Перун одно, и помнил о том даже во сне, — ничто в этом мире не вечно. И боги тоже иногда кончаются... 11 января — 14 февраля 2024 года, г. Донецк ПЕРЕЧЕНЬ УПОМИНАЕМЫХ БОГОВ, ДУХОВ, МИФИЧЕСКИХ ГЕРОЕВ И ПРОЧИХ В ЛИТОВСКОМ КРАЕ АУШРИНЕ (иначе АУСТРА) — богиня утренней зари, двоюродная сестра АуштарасаАУШТАРАС — бог северо-восточного ветра; считалось, что именно он не только стоит на дороге в рай, но и освещает ееАШВЬЯНЯЙ — божественные братья-близнецы, которые правят повозкой Солнца-СаулеБРУТАНИК — бард, воспевающий павших в битвах героев, а также возбуждающий дух воинов в сражениях; свои песни сопровождает игрой на лютне или цитреБУРТА — певица и ворожеяВАНДА — дух водыВЕЙЯ — дух ветраВЕЛНЯС — противник Перкунаса, проще говоря, некто вроде чертаДЕЙВЕ ВАЛДИТОЯ — богиня, которая плетет нить человеческих жизнейЕЖЕРИНИС — озерный духЗИНИС — жрец, поддерживающий священный огонь в заповедных рощах ЗиничеЗИНИЧЕ — священные рощи, в которых располагались идолы Перкунаса с горящим перед ними огнемКАУКАС — низший дух, напоминающий скандинавского тролляКРИВЕ-КРИВЕЙТО — первосвященник и судья судей Литовского края, также и генеральный старостаЛАЙМА — высшая богиня, ведающая судьбой и удачей, одновременно морская ВладычицаЛИНГУССОН — жрец, совершающий погребение умершихНИКШТУКАС — гномОККОПИРМОС (иначеОККАС) — Предвечный, полагается за Высшего бога и Создателя Вселенной, празднование ему отмечалось около 25 днкабря; однако, многие племена Литовского края его не знали, большой популярностью Оккопирмос не пользовалсяПЕРКУНАС — сын Верховного бога Диеваса, хозяин грома, Громовержец, самый популярный бог литовского пантеона; жертвы ему приносились каждый день, а первосвященник Криве-Кривейто носил его изображение на своем одеянии; Перкунасу была посвящена пятницаПОМИНИКОС — жрецы бога РагутисаПРОМЖИМАС (иначе ПРОКОРИМОС) — бог судьбы людей на земле и судеб богов на небеРАГУТЕНЕ — жрица бога всех пьяниц Рагутиса, отличающаяся, как правило, дурной нравственностьюРАГУТИС — бог веселия и пьянства, пиры устраивали в его честь; главное капище до XIV века находилось в Вильне, на том месте позднее построили Пятницкую православную церковьРОМÓВЕ — главное святилище литовских язычниковСАУЛЕ — богиня Солнца, иногда само СолнцеТИЛУССОН — жрец, ответственный за проведение похорон и поминокШВАЛЬГОН — жрец, совершающий браки и решает дела, когда возникает подозрение, что новобрачная потеряла девственность до свадьбыЭВАРТ-КРИВЕ — следующий в иерархии жреческий чин после Криве-Кривейто; об их деятельности почти ничего не известноЮОДОКНИГИНИКАС — чернокнижникБоги, которых в те времена продолжали почитать русичи, хоть уже и принявшие официально христианство, хорошо известны и в наши дни.
