И тут Оливия почувствовала неприятное жжение в правой руке. Взглянув на неё, в ужасе воскликнула:

– О Боже, что это?!

Из пореза на сгибе локтя струйкой текла кровь.

– Смотри, очнулась.

– Что за иезуитские методы?! – возмутилась она.

– Или бредит ещё? – услышав её последние слова, засомневался голос.

Наконец, Оливия взглянула в ту сторону, откуда доносились голоса. В свете свечи она смогла разглядеть, что у противоположной стены сидели две особы. Одна оказалась значительно старше ее, а вторая совсем еще юная. Пожилая женщина была полной и смотрела на неё вполне доброжелательно. В глазах же молодой читалась настороженность.

Женщины переглянулись.

– В замке нашего хозяина, господина Уорика, сына Эдуарда Мандевиля.

Эти имена ей ничего не говорили.

– А что за замок?

– Родовой замок Мандевилей – Лонгтаун.

Оливия снова закрыла глаза. Значит, она всё ещё находилась в том же самом месте. Судя по всему, её нашли в лесу и перенесли сюда. Тут жжение в руке снова дало о себе знать. Если она не хотела потерять всю кровь, ей срочно нужно было заканчивать с этим лечением!

Открыв глаза, она тут же согнула руку.

– Ты что делаешь?! – возмутилась та, что была помоложе.

– Мне это уже не нужно.

– Но так ты не поправишься!

Оливия ничего не ответила. Она приложила ткань к ране и вновь согнула руку.

– Как вас зовут? – обратилась она к незнакомкам.

– Я – Дороти, а это Молли.

– Давно я здесь лежу?

– Несколько дней. Я нашла тебя в лесу. Ты была очень слаба и постоянно повторяла какие-то странные слова, – женщина старалась их припомнить. – Телфон, втобс, такси.

Оливия поняла, что та имела в виду слова «телефон» и «автобус». Значит, она впервые их слышала. Это лишний раз подтверждало её догадку.

– Дороти, может мой вопрос покажется тебе странным, но какой сейчас год?

– Тысяча триста шестьдесят первый от Рождества Христова.

О Боже!

В отчаянии Оливия схватилась за грубую простынь и сжала ее в кулаке. Ничего хуже нельзя было себе представить! Четырнадцатый век. Четырнадцатый! Как она могла оказаться в прошлом, да ещё и в таком далеком?! Нет, никогда она не мечтала жить в Средние века! Никакой цивилизации, гигиены, прав женщин…

От безысходности Оливии хотелось биться головой о стену. Ей срочно нужно было вернуться в лес. Может там есть какой-нибудь портал по перемещению во времени? Она должна попасть в свой двадцать первый век, в свою квартиру, на свою работу. Она не может, и не хочет жить здесь!

– Тебе плохо? – склонившись над ней, встревоженно смотрела Дороти.

Оливия вновь взглянула на женщину.

– Да.

Хотя Дороти имела в виду её физическое состояние, но сейчас моральные страдания перевешивали любую боль.

– Может зря ты убрала руку? – кивнула она на локоть.

Оливия покачала головой.

– Может тебе нужно ещё поспать?

– Да… наверное…

Где-то в стороне недовольно фыркнула Молли.

– Тогда мы оставим тебя, нам пора идти на работу.

Дороти развернулась и зашагала к выходу. Молли последовала за ней, ворча, что не может жертвовать своей едой ради какой-то нищенки.

Оливия осталась одна. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя и всё хорошенько обдумать. Как назло, она пропустила мимо ушей всё, что рассказывала экскурсовод о жизни в замке. Хотя вряд ли получасовой рассказ мог включать в себя подробную историю всех его жителей. Единственное, что осталось в памяти, так это дырка в полу и свисающие гобелены. Если бы у неё тогда не так сильно болела голова, то сейчас она вспомнила бы гораздо больше.

Оливия приподнялась и внимательно осмотрела комнату. Та была совсем небольшой. У противоположной стены размещались сколоченные из досок кровати Дороти и Молли. На них лежало подобие постельного белья, а точнее, кусок серой ткани и покрывало ещё более тёмного цвета. Она и сама лежала на точно такой же постели. Ткань, служившая простыней, была грубой и неприятной телу, а покрывало – шерстяным и колючим.

В углу стоял большой сундук. В стене, почти под самым потолком, располагалось окно, но оно так плохо пропускало солнечный свет, что в комнате царил полумрак. У изголовья стоял стол. А ещё в помещении пахло сыростью. Здесь не то что спать, но и находиться было опасно.

Оливия снова откинулась назад. Она старалась вспомнить, что знала о жизни людей в четырнадцатом веке. Все познания базировались на школьном уровне. Так, это было феодальное время, где правил Король. Часть людей уже получила свободу. А ещё в этом веке свирепствовала эпидемия чумы, и, кажется, Молли упомянула о ней. Интересно, эпидемия уже прошла или ещё нет? Так, сейчас 1361 год. В каком же году она была? Оливия напрягала память, но точную дату так и не вспомнила.

Зато вспомнила, что здесь нет косметики, средств личной гигиены и хорошей одежды. Но это она еще как-нибудь переживёт. Но вот медицина, а точнее отсутствие таковой, пугало ее больше всего. А если заболят зубы?! Оливию всю передернуло. Она и в современном-то мире боялась их лечить, а теперь даже страшно было представить, что ее ждёт. Хорошо хоть пока они были в порядке и на первый взгляд выглядели здоровыми. Стоматолога она посещала в прошлом году, и тогда не нашли ни одной дырки или кариеса. Сейчас же ей нужно будет следить за ними ещё более тщательнее. Придётся поднапрячь память и сопоставить все свои знания, чтобы сообразить, чем их теперь чистить. Что же касалось медицины, познаний в этой области у неё было гораздо больше, чем у местных лекарей. Чего только стоило лечение кровопусканием!

Оливия тяжело вздохнула. Как она сможет жить в этом мире? Утешало лишь то, что теперь, по крайней мере, она не умрёт от жажды и голода. При этом ей нужно придумать, как всем объяснить, откуда она взялась. В голове быстро созрела более-менее правдоподобная история. Она скажет, что родилась в деревне, а совсем недавно умерли её родители и ей пришлось искать работу. Насколько она помнила, крестьяне были свободными людьми. Возможно, её оставят жить в замке. Работы она уж точно не боялась.

Размышления помогли хоть немного успокоиться и прийти в себя. Ведь и тут люди как-то живут!

После всех этих мыслей Оливию вновь сморил сон. Но в этот раз он был гораздо спокойнее и умиротвореннее. Она жива – а это главное!

*

До ушей Оливии донесся негромкий звук. Открыв глаза, она обнаружила, что Дороти с Молли уже вернулись, и сейчас Дороти расставляла на столе немногочисленную посуду, состоящую из миски, деревянной ложки и глиняной кружки.

– Сейчас вечер? – спросила Оливия, совсем потерявшись во времени.

– Да, – ответила Дороти. – Как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?

Оливия пошевелилась.

– По-моему, я чувствую себя вполне хорошо.

– Тогда на вот, поешь, – и протянула ей миску.

Оливия тут же села и, свесив ноги, взяла чашку двумя руками. В ней лежало непонятное месиво. Она поднесла ее к носу и настороженно понюхала. Пахло вполне съедобно. Вооружившись ложкой, зачерпнула содержимое и положила в рот. На вкус походило на овощное рагу. Можно есть, тут же решила она. Вычерпав всё до дна, взяла кружку. Там было обычное молоко.

– Как ты оказалась в лесу? – наконец спросила сидевшая напротив Дороти.

Отпив молоко, Оливия вернула кружку на стол.

– Мне пришлось уйти из деревни. Мои родители умерли, а работы для меня не было. Вот я и пришла к замку в надежде, что смогу найти здесь какое-нибудь занятие.

– А ты не беглая? – недоверчиво смотрела Молли.

– Нет, – уверенно ответила Оливия.

– А что ты делала в деревне? Руки-то у тебя вон какие.

Оливия повертела ими, не понимая, что в них было не так.

– Сразу видно, что ты не работала тяжело, – пояснила Дороти и показала ей свои, которые выглядели грубыми и мозолистыми. – Наверно родители тебя очень любили и берегли, – заключила она.

– Угу, – неуверенно подтвердила Оливия.

– А как тебя зовут? – вдруг спросила Дороти. – Мы ведь так и не знаем твоего имени.