– Ничто не должно отвлекать меня от тренировок, – сказал я ей. – Думаю, нам лучше прекратить эти отношения.

– Но это же не навсегда? Ты восстановишь форму, и мы снова будем вместе?

– Вряд ли. На кону мое будущее, понимаешь?

Она не понимала. Не только потому, что никогда не становилась первой, но еще и потому, что жила чувствами, и люди для нее были превыше всего остального.

Может, дело в случае, который поставил под угрозу мою репутацию. Кто-то распустил слухи о нашем с Ингой романе, который на тот момент уже закончился, и общественности не понравилось, что начинающий хореограф-постановщик встречался с одной из своих нынешних подопечных. Никого не волновало, что на момент наших отношений я еще не завершил карьеру и был таким же фигуристом-одиночником, как Инга.

– Родителям детей и подростков, которые у нас тренируются, не нравится, что ты здесь работаешь, – заявила Марина, тренер, которая наняла меня на работу в свой штаб. – Они думают, что ты можешь пользоваться положением и позволять себе лишнее.

– И это все из-за моих уже закончившихся отношений с Ингой? Но ведь она совершеннолетняя, почему мне нельзя было с ней встречаться? Где тут связь?

– Лука, пойми, родители имеют право на опасения. Тебе бы понравилось, если бы твоей дочери ставил программы человек вроде тебя?

– Вроде меня? – переспросил я, не понимая, что такого непозволительного совершил и за что меня судят.

– Как бы там ни было, вокруг тебя слишком много шумихи и некрасивых сплетен. Поэтому Федерация фигурного катания приняла решение провести внутреннюю проверку.

– А мне что делать?

– Продолжать работу над новыми программами, но есть вероятность, что на какое-то время тебя отстранят.

Я по глупости расстался с той, в кого был влюблен, вынужденно завершил карьеру из-за невозможности тренироваться дальше, и мог лишиться работы, которая стала моей отдушиной, и все из-за каких-то нелепых слухов и надуманных опасений.

Все закончилось лучше, чем я мог надеяться. Меня отстояли друзья-фигуристы, публично выразившие протест из-за моего необоснованного отстранения, и Федерация позволила мне вернуться к работе. Меня так сильно переполняло чувство благодарности, что я не сразу понял, как сильно это ударило по моему состоянию. Я приезжал на арену, выходил на каток и продолжал ставить ученикам программы, делая вид, что вовсе не чувствую себя так, будто меня изваляли в грязи.

А может… может, я понимаю, как скучаю по дому, когда сталкиваюсь с Полли во второй раз за пару месяцев.

Это происходит в день рождения Эмилии, еще одной фигуристки из нашего тренерского штаба. Она была первой, кто за меня заступился, когда я оказался в непростой ситуации. Я считал, что согласился снова прийти в бар «Наши черничные ночи» из уважения и чувства благодарности к Эми, но, вероятно, мне хотелось еще раз увидеться с Полли.

Пока Эмилия стоит на небольшой сцене и произносит долгую речь, обращаясь ко всем близким, я судорожно ищу ее взглядом. Мимо проходит официантка, с которой я танцевал на костюмированной вечеринке, проходившей здесь в прошлый раз. Она подмигивает мне и предлагает ярко-голубой коктейль, но я отказываюсь, устыдившись своего недавнего поступка.

– Не думал, что опущусь до чего-то подобного, – признался я Инге, когда мы уходили с костюмированной вечеринки.

– Ты о танце с официанткой? – быстро догадалась она.

– Да.

– Хотел позлить Полли?

– Не знаю.

– Ты всегда все знаешь, просто не решаешься озвучить.

– Эта девушка дала мне свой номер.

– Надеюсь, ты ей позвонишь, потому что с Полли тебе явно ничего не светит. Я никогда не видела ее такой расстроенной, как после вашего разговора. Расскажешь, что между вами произошло?

– Ничего такого. Я уехал, она осталась. Вот и все.

Конечно, это было не все. Наша с Полли история не могла уместиться в одно предложение. Я не говорил о ней с тех пор, как переехал, и никто из моего здешнего окружения ничего о ней не знал.

И вот она протягивает мне микрофон, чтобы я мог ответить Эмилии, поблагодарившей меня за дружбу и новые соревновательные программы. Непроизвольно дернув головой, я принимаю микрофон из рук Полли и быстро отвечаю фигуристке:

– Спасибо, Эми. Ты сегодня необычайно щедра на комплименты.

Она говорит мне что-то еще, но я уже ничего не слышу – мое внимание приковано к продолжающей стоять рядом Полли. Она смотрит на сцену и улыбается, и мне вдруг кажется, что я совсем ее не знаю. Из чего состоит ее жизнь, с кем она дружит, с кем делит постель?

– Ты должен вернуть Феликсу его обувь, – неожиданно говорит она мне. – А носки можешь оставить себе, у него их все равно целый ящик.

– Извини, совсем про это забыл. Я занесу ее завтра.

– Отлично, – кивает Полли.

– Я ничего не имею против твоей работы, – объясняю я свою недавнюю реакцию. –Инга рассказала мне о том, как много ты делаешь для этого бара.

– Этот бар – мой дом. А работающие здесь люди – моя семья. И я не хочу, чтобы ты относился к нам со снисхождением.

– Я и не отношусь, – возражаю я. – Мне здесь правда нравится. Инга сказала, вы много трудились, чтобы сделать это место таким.

– Так и есть. Значит, вы с Ингой встречались? – интересуется она, скрестив руки на груди.

– Какое-то время, – подтверждаю я. – Сейчас мы хорошие друзья.

– Прямо как мы когда-то.

– Полли…

– Мне нужно работать. Наслаждайся праздником, Лука.

Удивительно. Я нашел в себе смелость уехать и стать чемпионом, но сейчас не нахожу слов для той, кто подарила мне нечто большее, чем золотые медали.

Ко мне снова подходит официантка, с которой я танцевал в прошлый раз, и предлагает трехцветные шоты. Я настолько раздосадован и разочарован самим собой, что готов влить в себя любое пойло, и неважно каким оно окажется на вкус.

– Ух ты! – восклицает девушка, когда я опустошаю все рюмки, что стояли у нее на подносе. – Может, принести чего-то покрепче?

У нее карие глаза, густо подведенные ярко-розовым карандашом – в тон ее кожаной мини-юбки. Я опускаю взгляд на ее загорелые ноги и сдаюсь.

– Виски. И можно еще раз твой номер?

Снежная сказка осталась позади, где-то там на берегу замерзшего моря, и мы снова вернулись в реальность. Лука – к тренировкам, я – к нескончаемым разговорам с мамой о моем будущем.

– Тебе стоит учиться усерднее, – настаивала мама, стоило мне оказаться в пределах ее видимости. – Ты совсем не стараешься, будто тебе нравится сценарий, по которому развивается твоя жизнь. Хочешь до конца своих дней просидеть в этом городе, где скоро станет нечем дышать?

Я перевела взгляд на окно. Небо заволокло плотной темной дымкой – накануне снова объявили режим «Черное небо». Прежде меня не смущали ни сильный смог, ни запах гари, въедающийся в кожу, но наша северная поездка что-то переменила. Я вспомнила о кристально чистом воздухе и об огромной льдине, похожей на маленький арктический остров.

– Ау, Полли! Ты меня слушаешь? – недовольно вопрошала мама, пока я продолжала грезить о северном сиянии и Луке, взмывающем в воздух.

И хотя мы разделили одно на двоих северное путешествие, оно не смогло переплести наши судьбы. Чем выше он поднимался и чем особеннее становился, тем зауряднее и скучнее выглядела моя жизнь.

– В следующем году у меня будет возможность потренироваться у именитого тренера, – признался Лука незадолго до моего шестнадцатилетия. – Но для этого придется поехать в столицу.

– Так далеко, – тихо вздохнула я. – Это надолго?

– Пока не знаю. Обычно такая стажировка длится пару недель, но иногда… все идет не по плану.

– Что это значит? Ты можешь задержаться на месяц или два?

– Если все пройдет хорошо, я могу остаться там насовсем.

– Как это? Ты уедешь и не вернешься? Я тебя больше не увижу?

– Эй, я же еще никуда не уехал, – напомнил Лука, но это не могло изменить зародившегося в сердце чувства скорой разлуки.