Декс улыбался.

Тори недоуменно промямлила:

— Под размером ты подразумеваешь свой рост, разумеется. Конечно, ты высокий мужчина и…

— Нет, Виктория. Я вовсе не об этом.

— О!

Она снова потеряла достигнутый было перевес и попыталась придумать, как восстановить утраченное положение, но его нежные ласки не давали никакой возможности сосредоточиться.

— Теперь я намереваюсь поцеловать тебя.

— Иисусе! — рявкнула Тори. — Ты что, собираешься давать объявление в газету каждый раз, когда…

— Просто стараюсь достигнуть полного взаимопонимания.

Ей захотелось чем-нибудь огреть Декстера, но тут он завладел ее губами.

Да, он умел целоваться, ничего не скажешь. Ее отказ от никотина и долгие дни мучений теперь не казались столь уж большой жертвой, поскольку он ухитрился найти идеальное равновесие между страстью и нежностью, а ласки языка обещали небывалые наслаждения.

Тори решила, что с Декстером можно целоваться часами.

И тут она поняла, что в отличие от ее прежних мужей Декс был человеком, ценившим процесс, а не только результаты, и вовсе не спешил перейти к главному. Он гладил языком глубины ее рта и играл с ее языком. Ничего более сладостного она в жизни не испытывала.

Тори поглаживала его спину, бедра, вдыхала чистый мужской запах. Впервые она занималась любовью с мужчиной, а не с мальчишками.

На глаза ее навернулись слезы.

Декс почувствовал перемену в ее настроении и слегка отстранился. Но вместо того, чтобы задать кучу дурацких вопросов в своем стиле, принялся целовать ее веки, а потом и губы.

Слезы хлынули бурным потоком.

Декс снова поднял голову, и Тори сквозь пелену заметила, каким серьезным он стал.

— Тебе нужно подумать?

Тори покачала головой. Поймав ее на слове, Декс губами осушил влагу и вновь припал ко рту. Тори сразу расхотелось плакать. Слишком чудесный момент, чтобы портить его рыданиями.

И снова он уловил смену ее настроения и, нагнув голову, прошептал:

— Теперь я коснусь тебя. Только через трусики. Хорошо?

Тори кивнула.

Декс обвел пальцем узкую влажную полоску между ее ногами. Вверх и вниз. Потирая. Прижимая. Невыразимо возбуждая Тори.

Все это продолжалось, пока не стало невыносимым. И тут он прикусил мочку ее уха.

— Мне придется снять твое платье. Хочу видеть тебя.

А она жаждала показать ему себя. О как жаждала… Он с нехарактерной для себя неуклюжестью стащил с нее платье, и коснулся застежки лифчика.

— После того как я расстегну это, собираюсь поцеловать твои груди.

Он что, в самом деле будет объявлять о каждом движении?

— Тебе вовсе не стоит спрашивать разрешения!

— Я и не спрашиваю. — Он отбросил лифчик и уставился на нее. — Всего лишь даю тебе возможность подготовиться.

Декс вел себя так, словно ее груди были драгоценными произведениями искусства. Он изучал их, целовал, пощипывал, посасывал и снова исследовал.

— Думаю, — решил он наконец, — что мне пора снять твои трусики.

— Думаю, — в тон ему прошептала она, — мне пора снять твои.

Он немного поразмыслил и прикусил ее сосок.

— Договорились.

Тори проворно встала на колени и потянулась к молнии его брюк. Но прежде чем она успела развалить ее надвое, он остановил ее руку:

— Помни только, что я сказал насчет женитьбы.

— Да-да.

Она оттолкнула его пальцы и потянула за язычок. Еще мгновение — и Тори потеряла дар речи.

— Не волнуйся, — утешил он, — мы никуда не спешим.

Во рту у нее пересохло, дыхание пресеклось.

— Я и не волнуюсь, — прошептала она. — Скорее изумлена.

Декс весело хмыкнул и сбросил остальную одежду. Тори отшвырнула платье и лифчик. Теперь единственной преградой между ними остался лепесток телесного шелка. Декс сунул под него большой палец и ловко стянул.

— Ложись на подушку, солнышко. Я буду любить тебя.

С губ Тори сорвался вздох. Она не помнила, когда еще чувствовала себя под такой надежной защитой.

За этот вечер она узнала немало нового о Декстере. Он любил все исследовать. Тщательно. Медленно. Ласкать и целовать. А его любопытство в отношении Тори казалось просто ненасытным.

Она также выяснила, что у него потрясающая способность сосредотачиваться, что он ни в коей мере не брезглив, готов на все и поистине неутомим. Менее приятным открытием оказалось то, что он находит особенное удовольствие в том, чтобы заставить женщину молить.

— Пожалуйста, Декс… больше не могу… о, пожалуйста…

— Скоро, милая. Скоро.

Когда он наконец погрузился в нее, объявив вначале о своих намерениях волнующим, невыносимо возбуждающим, красочным языком, она поняла, что они подходят друг другу, как рука и перчатка. Однако его последнее сообщение послало ее на седьмое небо.

— Я собираюсь кончить в тебя…

Минуту спустя Дэкс доказал, что он человек слова.

Неужели он все-таки заснул? Невероятно! Только сейчас Эмма пыталась что-то доказать ему, а тут из него, кажется, решили вытряхнуть душу: колеса самолета, успевшего приземлиться в Вегасе, подпрыгивали по бетонному покрытию. Должно быть, его сморило потому, что прошлой ночью так и не удалось добраться до постели.

И тут Кенни вспомнил все. Обстоятельства складываются так, что еще сегодня он женится на настоящем полковом командире. На женщине, которая привыкла всем заправлять.

Эмма сморщила лоб, и Кенни с ужасом увидел, как рот ее начинает открываться.

— Ни слова! — предупредил он, прикрывая глаза. Эмма издала какой-то придушенный писк, но повиновалась.

Не успели они выйти из самолета, как Кенни потащил Эмму мимо игровых автоматов, которыми были уставлены все коридоры, к стойке «Эйвис»[26] и, несмотря на то что было уже около полуночи, в два счета получил автомобиль, на котором намеревался добраться до города.

Но тут Эмму прорвало, и, несмотря на все старания Кенни, заткнуть ей рот не было никакой возможности.

— …уверена, что мы можем все уладить… И как только Далли узнает правду… еще успею на утренний лондонский рейс… нет никаких причин связывать себя…

Она трещала и трещала, а прохладная струя воздуха из кондиционера шевелила и вздымала невесомые кудряшки. Одна прядь прилипла к кончику ее маленького славного носика. Эмма нетерпеливо откинула ее, не переставая работать языком.

— …сама идея абсурдна… мне тяжело понять… вбил себе в голову, что меня нужно спасти…

Он направлялся в отель на Стрипе, но вместо этого, неожиданно для себя, свернул к воротам бело-розовой часовни с красным неоновым колоколом, подмигивающим в переднем окне. Здесь было полно мест, где можно обвенчаться на скорую руку.

Кенни въехал на стоянку и выключил зажигание. У дверей был разбит небольшой цветник, охраняемый облупившимся гипсовым эльфом.

— Кенни!

Больше ему не вынести вопросов, на которые нет ответов!

Поэтому Кенни схватил ее в объятия и закрыл рот поцелуем. Оба запылали почти мгновенно. И Кенни пришло в голову, что, может, все еще обойдется, если они большую часть времени будут проводить таким вот образом. Но как он ни пытался, все-таки не сумел убедить себя, что это — наилучший выход из положения.

Встретила их тощая женщина средних лет с торчащими во все стороны волосами и очками в красной пластмассовой оправе, и не успели они глазом моргнуть, как уже стояли перед алтарем, украшенным пыльными шелковыми розами, готовясь принести брачные обеты. Он не подумал купить Эмме обручальное кольцо, но часовня предоставляла и такие услуги, за дополнительную плату, разумеется.

Леди Эмма, кажется, снова шмыгала носом и тихо плакала.

— Кенни… я в самом деле не думаю…

Он снова прибегнул к испытанному средству — поцелую, и церемония началась.

— Горячо возлюбленные… — бормотала женщина в красных очках, и Кенни на миг показалось, что душа его покинула тело и он смотрит на себя со стороны, исполненный ужаса перед тем, что творит, но бессильный что-то изменить. А тихие нерешительные ответы Эммы совсем не походили на ее энергичные, безапелляционные призывы, с которыми обычно принято идти на штурм баррикад. Кенни сжал ее руку в тщетной попытке ободрить, а может, и почерпнуть некоторое утешение, кто знает.