Когда машина исчезла из виду, Изабел помахала Анне и направилась к ферме. Марта на время перебралась к Трейси, чтобы присматривать за детьми, и Изабел останется одна.

Глядя ей вслед, он чувствовал, как съеденная за завтраком булочка оседает в желудке твердым комком. Что же, самое время покончить с этим.

— Постой! — окликнул он. — У меня для тебя что-то есть. Изабел обернулась. Он уставился на черный, аккуратно повязанный на талии свитер. Да и все в ней было безупречным, если не считать чувств к нему. Неужели она еще не поняла, что попалась на приманку? И не она одна.

Он поднял сценарий, оставленный между столбиками балюстрады, подошел ближе и протянул ей тетрадь:

— Возьми.

Она ничего не ответила. Просто смотрела на его руку.

— Ну же, давай! Прочти!

Она не съязвила, как сделал бы он на ее месте. Не съехидничала. Просто кивнула и сунула сценарий под мышку.

Глядя ей в спину, он убеждал себя, что поступает правильно. Но, Господи, как же ему недостает ее! Как же тоскует по всему, что было между ними, если… если не считать терзающей его уверенности, что он каким-то образом успел ее развратить.

Остаток утра Рен провел в винограднике: единственный способ сохранить в целости пачку сигарет, не выкурив все до единой. Слушая Массимо, он пытался не думать о том, какую именно сцену читает сейчас Изабел и как на нее реагирует. Он наблюдал, как старик то и дело поглядывает на небо, перечисляя все несчастья, которые могут свалиться на них до завтрашнего сбора винограда: внезапный шквал, ранний заморозок, который превратит спелые ягоды в дряблую слизь.

Не в силах больше вынести мрачных предсказаний Массимо, он повернул к вилле, но она казалась угнетающе пустой без детского смеха и топота. Он решил было пойти поплавать, но тут пришла Джулия, искавшая Изабел.

— Она на ферме, — пояснил Рен.

— Не передадите ей? Она просила меня позвонить внучке Паоло и спросить насчет подарков, которые он ей пересылал. Я потолковала с Джози, и здесь все, что она помнит.

Рен развернул листок бумаги и пробежал глазами список.

Все практичные, годные в хозяйстве вещи: глиняныегоршки, набор каминных приспособлений, лампа для спальни, кольцо для ключей, мешочки сушеных грибов, вино, оливковое масло…

Рен постучал пальцем по бумаге:

— Лампа… может, основание?

— Алебастровое и слишком маленькое. Я спросила.

— Но попытаться стоило.

Он сложил бумагу и убрал в карман. Пусть он не верит в свойства статуи, все же неприятно, что так и не удалось помочь ее найти. Он, хозяин поместья, почему-то считал, что должен сделать все, чтобы статуя отыскалась.

После ухода Джулии он отправился в бассейн немного поплавать. Вода оказалась холодной, но не настолько, чтобы окоченеть, а именно этого он добивался. Заморозить тело и мозг. Устав, он лег на спину и только тогда увидел сидевшую под зонтиком Изабел.

Она откинулась на спинку стула, скрестила ноги и пониже надвинула на лоб шляпку. На коленях лежал сценарий. Рен нырнул и выскочил на поверхность как можно дальше от нее, словно трусливо пытался оттянуть неизбежное. Но все же решился, вылез на бортик и схватил полотенце.

Она спокойно смотрела, как он идет к ней. Обычно ее старания отвести взгляд от туго натянувшихся спереди плавок только забавляли его, но сегодня почему-то смеяться не хотелось.

— Потрясающий сценарий, — объявила она. Вероятно, решила убаюкать его бдительность, прежде чем нанести смертельный удар.

Рен, изображая пресыщенную кинозвезду, растянулся рядом с ней, откинул голову и заслонил глаза от солнца.

— Угу.

— Нетрудно понять, почему ты не хотел мне его показы вать.Доброжелательное отношение — лучший способ сделать уничтожающие выводы.

— Лекции меня не интересуют.

— Я не собираюсь читать тебе лекции. Вряд ли я встану в очередь за билетами, но знаю, что буду исключением. Критикам он понравится, и публике тоже.

Он открыл один глаз. Не желая действовать прямо, она избрала обходные пути атаки.

— Понимаю, почему ты так взволнован. Эта роль потребует от тебя всех сил и умения, — продолжала она. — Твоя карьера сейчас именно на том этапе, когда необходим толчок.

Больше ему не вынести!

— Стрит издевается над детьми! — взорвался он.

Изабел недоуменно моргнула.

— Знаю, ты не на это подписывался, но все равно: поразительно сложная задача для любого актера!

Она еще имеет наглость улыбаться!

— Ты невероятно талантлив, Рен, и, конечно, все это время ждал такого случая.

Он пинком отшвырнул стул и шагнул к бортику бассейна. В этот момент он почти ненавидел ее, такую неумолимо рассудительную, безжалостно справедливую. Что же, он выложит все начистоту.

— Похоже, ты не заметила, что я все это время проводил с девочками Трейси, пытаясь вжиться в характер своего персонажа.

— Да нет, это я как раз сообразила.

— Стеффи и Бриттани! — прорычал он. — Эти чудесные девчушки! Не понимаешь? Я пытался влезть в шкуру Стрита, увидеть их его глазами!

Поля шляпы затеняли ее лицо, и ему показалось, что он неправильно истолковал его выражение. Но вот она шевельнула головой, и он увидел, что не ошибся. В ее глазах светилось сочувствие.

— Могу представить, как тебе было трудно.

И тут он окончательно взбесился! Значит, ей недостаточно сорвать с него кожу. Нужно еще и кости погрызть! Черт бы все это побрал! Он ненавидит ее добродетель, ее участие — все, что разительно отличает Изабел от него.

И он ушел бы, да вот только ноги не двигались, и не успел он оглянуться, как она обхватила его за талию и прижалась щекой к груди.

— Бедный Рен. Несмотря на весь свой сарказм, ты обожаешь малышек. И подготовка к роли — тяжелейшее для тебя испытание.

Он хотел оттолкнуть ее, но она была бальзамом для его ран, и руки сами притянули ее поближе.

— Они так чертовски доверчивы.

— А ты достоин абсолютного доверия.

— Я использовал их.

— Ты скрупулезен в своей работе. И конечно, для этой роли необходимо понимать детей. Ты ни на секунду не представлял угрозы для девочек.

— Боже, я знаю, но…

Она не собирается уйти!

В глубине души он понимал, что это означает одно: нужно начинать все сначала. Но не сегодня. Не прямо сейчас!

И вопреки всяческой логике он хотел говорить с ней об этом. Поэтому отступил на достаточное расстояние, дабы не волноваться о том, что развращает ее.

— Сценарий… он куда лучше первого варианта. В некоторых сценах публика будет поддерживать именно Стрита, хотя он чудовище.

— Именно эти моменты делают роль блестящей и ужасающей одновременно.

— Они показывают, каким искушением может быть зло. Всем, кто увидит фильм, придется заглянуть в себя. Дженкс — гений. Я знаю это. Только… — Во рту мгновенно пересохло.

— Понимаю.

— Я превращаюсь в проклятого зануду.

— Не ругайся, ты всегда был занудой. Но при этом таким прекрасным актером, что этого никто не понимает.

Изабел надеялась заставить его улыбнуться, но он был слишком захвачен собственным душевным смятением. И это объясняло, почему он был так раздражителен в последние дни. Как бы страстно он ни мечтал сыграть роль, она его отвращала. И ужасала.

— Этот фильм Стрита, — выговорил он наконец. — Натан, так зовут героя, — просто пустое место.

— Раньше ты без всякого труда мог дистанцироваться от своих персонажей, думаю, и сейчас проблемы не возникнет.

Она хотела успокоить его, но он еще больше встревожился.

— Никак тебя не пойму. Тебе следовало откреститься от подобных обсуждений. И сценарий не должен был вызвать у тебя ничего, кроме отвращения. Разве ты не величайший в мире сеятель добра и света?

— Да, именно так я хочу прожить собственную жизнь. Но нет ничего простого, когда речь идет об искусстве, не так ли? Артисты должны передавать переживания и настроения своих персонажей, какими их видят, а их видение не всегда бывает красивым.

— Ты считаешь этот фильм произведением искусства?