В груди образовалась дыра, и она начала расширяться, наполняя тело вязкой, тяжелой чернотой. Я задрожал, не чувствуя ничего, кроме этой боли. Было так легко в нее провалиться. Но мне нельзя сдаваться. Я не должен был дать Лив так просто уйти. Я понимал, что она заберет с собой мое сердце. Если мне уже сейчас стало так больно, то что же будет, когда я не смогу видеть ее каждый день? Когда я больше не буду слышать ее пения? Не смогу взглянуть в зеленые глаза, которые всегда становились ярче при взгляде на меня. Не смогу ей сказать, что я люблю. Так сильно.

Взгляд упал на коробочку в руке. Я прижал ее к груди. Уверенно и решительно.

Завтра я пойду к Лив. Попробую еще раз спокойно с ней поговорить. Убедить ее в том, что ее место здесь. В Сент-Эндрюсе. Со мной.

Я не должен ее потерять. Возможно, завтра она осознает, какую совершила ошибку.

В кармане завибрировал телефон. Я вытащил его. На экране высветилось сообщение.

Я схватил ртом воздух. Перед глазами все поплыло, я больше не разбирал слов. Но они уже были выжжены у меня на сердце.

Возможно, так будет лучше.

Когда до меня дошло это осознание, я издал мученический стон. Лив уже давно со всем попрощалась. С Сент-Эндрюсом. С нашими друзьями. Со своей семьей. И со мной.

Я уже давно ее потерял.

Передо мной зазияла черная, бездонная пропасть. Она звала меня, влекла, обещала смягчить мою боль. Я закрыл глаза, почувствовал, как слезы бегут по щекам и каплями падают на белую рубашку. Я позволил себе упасть, отдался во власть бездны, и она поглотила меня без остатка.

Четыре года спустя

Некоторые ошибки люди совершают, сами того не замечая.

Человек осознает их, лишь когда становится слишком поздно. И потом всю жизнь о них жалеет.

Для меня такой ошибкой стал Уилл.

Я торопливо включил радио, не дав телефону подключиться к машине по Bluetooth.

В те дни, когда я был настолько же взвинчен, как сейчас, плейлист становился опасным. Все любимые песни сегодня напоминали о ней. Мы слушали их вместе: у костра, на катере или во время первого раза. А еще я слушал их один, когда она меня покинула. Сначала я слушал их, упиваясь муками безответной любви и жалостью к себе, а потом для того, чтобы заглушить боль. А еще из-за злости на нее. Так появилась пестрая подборка песен, которые много для меня значили и которые помогли мне пройти через худшее время моей жизни. Но сейчас каждая песня представляла собой опасность вернуться к старой модели поведения и начать бередить едва затянувшиеся раны. Этого ни в коем случае нельзя было допустить.

Я четыре года повсюду слышал то, что напоминало мне о ней. По телевизору, радио или в разговорах с незнакомцами. Всё, буквально всё могло одним ударом отправить меня в прошлое. В темноту, которая слишком долго держала меня в своем плену. Последнее время такое случалось реже, но я уже был сыт по горло.

На радио словно услышали мои мысли, и тут из колонок заревела песня Maroon 5. Адам Левин пел про воспоминания о лучших временах, и мне захотелось его придушить. Текст песни бил в самое сердце.

– Да уж, чудесно, – проворчал я и выключил радио. Ну что ж, поеду в тишине. Но и она была мне не мила, потому что мысли зазвучали еще громче.

Сегодня тот самый день. День, когда все изменится и одновременно останется как прежде. День, когда моя жизнь, четыре года спустя, вновь пойдет под откос. Готов ли я? Нет. Можно ли вообще к такому подготовиться? Вряд ли.

Я со вздохом ехал дальше, едва следя за дорогой, на мое счастье, пустой. В голове крутилось слишком много вопросов. Что Лив здесь забыла? Зачем она вернулась? Она тут останется? Надолго? Но ответов придется подождать до вечера.

Когда я остановился перед многоквартирным домом, где жил Блейк, он уже встречал меня у дверей, одетый в джинсы и бейсбольное джерси. Распахнув дверь, он прыгнул на пассажирское сиденье. Тяжелая травма колена была практически незаметна.

– Здорово, дружище!

– Привет. – Я пожал протянутую руку, и мы поехали дальше.

– Спасибо, что подвозишь.

– Не за что. Джек приедет сразу на пляж?

– Ага.

Мы замолчали. Из-за отсутствия музыки тишина казалась особенно звенящей. Блейк взглянул на радио, потом на меня и почесал голову с идеально ровным черным ежиком.

Молчи, молчи, молчи, – мысленно взмолился я.

– Ты смотрел игру «Лейкерс»? – спросил Блейк. – Полный провал!

Я внутренне выдохнул.

– Не смотрел, пришлось вчера задержаться в офисе. Бухгалтерия, отчеты и все такое.

– Боже, ну и скука. – Блейк притворно зевнул. – Когда ты успел превратиться в старика?

Я засмеялся.

– Да я же все время им был! – Блейк называл меня так с начальной школы.

– Это точно! – Блейк усмехнулся и откинулся на спинку кресла. Взгляд его карих глаз вновь направился на радио. Мне пришлось срочно выдумывать новую тему для разговора. Но Блейк меня опередил.

– А вообще… – начал он осторожно. – У тебя все нормально?

Я рывком кивнул и прикусил щеку изнутри, чтобы не заорать.

– Я спросил, потому что сегодня вечером…

– Да-да, я понял! – простонал я. – Вы четыре года носились со мной как с сырым яйцом, а сегодня моя, так сказать, скорлупа хрупка как никогда. Но можно, пожалуйста, не обращать внимания на очевидные вещи и просто насладиться вечеринкой? Как каждый год?

– Ну ладно… – Блейк на секунду умолк, а потом чересчур громко откашлялся. – Тогда держись сегодня подальше от огня. А то получится яичница.

Я повернул голову в его сторону. Уголки губ Блейка поднялись, а потом пухлые губы сложились в ухмылку, обнажая белоснежные зубы. Он что, только что придумал худшую шутку века?!

Я непроизвольно усмехнулся. Пытаясь сдержать подступающий смешок, я провел рукой по щетине, но через секунду зашелся от смеха. Мы хохотали так, словно Тревор Ноа выдал свою лучшую шутку о Дональде Трампе[3]. Шутка Блейка была такой нелепой. Освобождающей. Мне стало очень хорошо. То, что надо.

– Спасибо, чувак! – прохрипел я, когда отошел от смеха.

Блейк вытер выступившую от смеха слезу и подмигнул.

– Все для тебя, бро.

Зарыв босые пальцы ног в песок на пляже, я с наслаждением вздохнул. Я смотрел, как ветер колышет море. Этот вид всегда меня успокаивал. Бриз принес прохладную морскую пену. Вот оно – чувство дома. Это и многое другое. Я никогда не понимал, как Лив могла от всего этого отказаться.

Мы с Блейком отправились в ближайший лесок искать дрова. Большие поленья мы штабелями сложили друг на друга. Чем выше становилась поленница, тем сильнее я ощущал радостное предвкушение в животе – или я путал это чувство с нервозностью?

Вечеринка накануне Дня Канады была одной из самых любимых традиций Сент-Эндрюса. Вместе с Джеком и Блейком мы организовывали ее уже несколько лет. Почти все ровесники, покинувшие наш заспанный прибрежный городишко после школы, на первое июля приезжали домой, и мы встречались всей компанией. Было очень интересно посмотреть, как сложилась жизнь ребят из школы после выпускного. Кто-то женился, кто-то нашел хорошую работу, кто-то уехал жить за границу, а у кого-то уже появились дети. Но в этом году все по-другому. Потому что приглашены не только старые друзья и ребята из футбольной и хоккейной команд, но и девушка, которая разбила мне сердце. За последние четыре года мы виделись мельком всего пару раз. На чужих вечеринках или издалека на улице. Не лично. Неприятно. Невероятно обескураживающе.

Но сегодня она должна прийти на мою вечеринку. Я сохраню спокойствие, не показывая ей, что для меня значит эта встреча после стольких лет.