Я моргнул, чтобы прийти себя. Пора уже было сказать что-то Лив, но голос меня не слушался.

Лив смотрела на меня.

Я смотрел на Лив.

Она откашлялась.

Я откашлялся.

– Значит… ты вернулась, – мой голос звучал безжизненно и пусто.

Лив кивнула.

– Я вернулась.

Молчание. Его нарушал лишь плеск волн, голоса друзей и музыка из колонки Блейка, звучавшая где-то вдалеке.

– Надолго?

– На неопределенный срок. – Лив опустила глаза и большим пальцем ноги чертила круги на песке. Она что, смущена, как и я? – Я какое-то время буду ухаживать за бабушкой. И за пчелами.

– А, ой, точно. Я слышал, она сломала ногу. Как она себя чувствует? – я почесал колючую щеку. Лив тут же взглянула на мою бороду. Раньше Лив очень ее любила, ей нравилось проводить по ней ладонью. Иногда она даже прислонялась к ней носом и говорила, что это лучший аромат на свете.

– Э-э-э, – Лив взглянула мне в глаза. – Уже лучше. Кажется, от перелома больше всего пострадала ее гордость.

– Представляю! – я ухмыльнулся, вспомнив Бабулю Жу-Жу. – Она всегда была очень бодрой и хипповой бабулей.

Лив робко улыбнулась. Ее взгляд устремился вдаль, словно она вспоминала обо всем, что мы вместе пережили с Бабулей Жу-Жу. Видя улыбку Лив, я ощущал, словно она сжала в руке мое сердце. Мне было больно. Но в то же время мне не хотелось, чтобы она прекращала.

– Помнишь, как она в средней школе предложила нам испечь кексы с коноплей? – быстро спросил я, чтобы поддержать разговор.

– Да, это было весьма оригинально, – Лив засмеялась, и ее смех окончательно выбил меня из колеи. Звонкий, как колокольчик, как всегда непосредственный и беззаботный. У меня в груди вновь появилась боль, и я с шумом втянул воздух.

Кажется, Лив тоже заметила, что мы оба ненадолго забыли, кто мы такие. Что мы больше не те же, что четыре года назад. Она задумчиво заправила волосы за уши и прикусила нижнюю губу. Она переводила взгляд с меня на далекий костер и обратно.

От меня не ускользнуло, что она следила за мной во время разговора с Марли. Правда, я не понимал, что это значит. Неужели приревновала? Она, которая привела с собой шведского Адониса?! Уму непостижимо. В конце концов, это ведь она меня бросила.

– А как дела… у твоей семьи? – осторожно спросила Лив. Мы кружили, как два фехтовальщика. Никто не осмеливался задать деликатный вопрос, спросить что-то личное. Никто не решался нанести первый удар.

Я пожал плечами.

– Эмми теперь студентка. У мамы все хорошо. А вот с папой два года назад случился инфаркт.

Лив приложила ладони ко рту.

– Ой, Уилл, как ужасно!

– Ему провели шунтирование сердца, так что ему уже лучше.

– Это просто… Мне очень… мне очень жаль, – она не до конца опустила руки, словно желая протянуть их мне. Или обнять? С этим она на несколько лет опоздала.

Мне стало интересно, чего же ей жаль. Что моему папе плохо? Что она не знала об этом, потому что не считала необходимым со мной общаться? Или что это сложное время мне пришлось пережить в одиночку? Хотя я был не один, друзья всегда были рядом. А вот она – нет.

Старая злость на Лив постепенно начала вырываться наружу. Я смотрел на ее лицо, влажные ресницы, дрожащие губы. Пора наносить удар.

– Теперь папа не так много работает. Мама не позволяет. Он неофициально ушел на пенсию. Поэтому у меня в последнее время много работы.

Лив поджала губы. Она знала, зачем я поднял эту тему. Она с самого начала была камнем преткновения между нами. И это не изменится никогда. Я знал ее мнение на этот счет, она знала мое. Необязательно было это обсуждать. Но ведь она сама спросила. К тому же у нас так было всегда. Мы никогда не могли поддерживать светскую беседу, говорить ни о чем. С самого начала наши разговоры были гораздо глубже.

Она коротко кивнула, ее взгляд ужесточился.

– Уверена, ты превосходно справляешься.

Я едва не фыркнул, но сдержался.

– А ты? Как ты справлялась в Европе? – если уж начал, пора наносить смертельный удар.

– Не так уж плохо, – пробормотала она. Тема, очевидно, была ей неприятна. Она вновь начала разглядывать бирюзовые ногти на ногах. Потом расправила плечи и подняла взгляд. Ее глаза воинственно пылали. – Нет, знаешь что? Там прошло лучшее время моей жизни! – «И я не буду за это извиняться», – эти слова явно прозвучали, хотя она их не произносила.

Ага! А вот и она, моя Лив. Воинственная, упрямая, полная огня. Довольно дружеских церемоний.

– Лучшее время жизни, правда? – я произнес это расслабленно, насмешливо, но чувствовал себя жалким и мелочным.

– Да, лучшее время моей жизни.

– Может, повторишь? А то я с первого раза не понял!

Она блеснула на меня глазами.

Я блеснул в ответ.

Она первой опустила взгляд. Между нами повисла тяжелая и угнетающая тишина.

– Да уж, похоже, я многое пропустила? – в конце концов спросила она. – Элли и Фиона. Твой папа. Блейк?

М-да, жизнь продолжается, Лив. Даже без тебя. Я еле сдержался, чтобы не произнести эти слова.

– Это были непростые годы, – вместо этого произнес я. Внезапно я почувствовал огромный ком в горле.

– У меня тоже. – Мы вновь встретились глазами. Ее взгляд был твердым как сталь.

Очень сомневаюсь, потому что Лив отлично убегала от конфликтов. Если бы это было олимпийской дисциплиной, она бы стала непобедимой золотой медалисткой. Последний раз она сбежала аж в Европу. Однозначно новый рекорд. От этой мысли я усмехнулся, и ее взгляд тут же устремился к моему рту. Она уставилась на мои губы, и у меня тут же засвербило в животе. Я сглотнул ком в горле. И это не укрылось от ее внимательных глаз.

Она облизала губы, сделала шаг навстречу мне.

– Уилл, я… – она что, собирается извиниться?! – Мне…

Но она не успела договорить, потому что из темноты до нас донесся голос:

– Älskling, это ты?

Я стояла вплотную к Уиллу, который выглядел просто сногсшибательно – повзрослевший, зрелый и сильный, – и тут услышала голос Бьёрна. Тут же почувствовав его руку у себя на пояснице, я оцепенела.

– С кем ты там разговаривала? – Бьёрн накинул мне на плечи вязаный кардиган, который пах свежим сеном, медом и яблоками. Аромат Бабули Жу-Жу.

– Э-э-э, да так… Просто с Уиллом.

– Просто с Уиллом? – со смешком переспросил Бьёрн. Внутри меня все сжалось. Нет, он никогда не был для меня «просто» Уиллом.

– Мы с Лив старые друзья, – Уилл нацепил на себя нейтральное выражение лица. – Ходили вместе в школу.

Все это было правдой и все же звучало как величайшая ложь века. Я поспешно кивнула.

– Да, мы старые друзья:

– Что ж, рад познакомиться, Уилл, – Бьёрн протянул ему руку. Уилл взглянул на нее так, словно перед ним отвратительное насекомое.

Просто пожми ее, мысленно взмолилась я. Но тут все прошло, и Уилл с улыбкой поприветствовал Бьёрна.

– Я слышал, ты из Швеции?

Бьёрн кивнул.

– Впервые в Канаде?

– Ага. Я был на всех континентах, кроме Северной Америки и Антарктиды. Хорошее местечко.

В глазах Уилла что-то блеснуло.

– Ах, да ты прямо путешественник! Вы с Лив похожи.

– Да, это наша общая страсть. На каникулах мы много путешествовали автостопом по Европе. Прага, Будапешт, Миконос, Венеция, Рим, Париж, Мадрид.

– Впечатляюще, – Уилл вскинул брови и взглянул на меня. – А теперь ты хочешь показать ему Канаду? Путешествие по всей стране? Отличная идея!

Я сверкнула на него глазами.

– Мы… вообще-то не собирались… Или нет, älskling? – спросил Бьёрн неуверенно.

– Нет, не собирались, – отчеканила я, не сводя с Уилла предостерегающего взгляда.

– А, ну понятно, – он широко улыбнулся. – Здорово, что вы заехали, прежде чем вернуться домой.

Теперь Бьёрн недоуменно нахмурил брови. Конечно, он не заметил саркастичного тона Уилла.

– Вернуться домой? – воскликнула я. – Мой дом здесь, Уилл!