Потом беда за бедой – как по нотам грустной песни. Хвостиков сломал ногу, произошёл несчастный случай с гибелью всех девочек класса, который вполне возможно мог произойти на глазах Кирилла. Мальчик просто мог не признаваться или пребывая в состоянии шока всё забыть. Такое жестокое убийство не могло не оставить отпечаток на психике ребёнка. Убили всех девочек класса кроме Вики Скворцовой, только сегодня вышедшей в школу. По мнению Татьяны Карловны Кирилл не смог бы выдержать такого эмоционального удара. Каникулы разделили друзей на три месяца и вот они вернулись. Хвостиков оставшийся сам собой. Прежним лидером, твёрдым и упрямым как раньше. И Громов, который внезапно возмужал и стал похож на мужчину. Классной руководительнице приходилось такое наблюдать среди детей. На каникулы уходит хиленький мальчик, а первого сентября приходит плечистый парняга – готовый жених. Или уходит на каникулы полненькая девочка, а первого сентября приходит высокая стройная девушка с наполненным бюстом. Все дети взрослеют, но не все меняются психологически. Если ты позволял обижать себя, будучи маленьким, то даже широкие плечи и мощные кулаки не всегда помогут дать отпор. Кирилл стал приятным исключением. Татьяна Карловна совсем не узнала в нём прежнего тихоню. Преподаватель допускала, что случай с девочками мог так повлиять на мальчика. Но самостоятельно так закалить характер... Чувствовалось вмешательство. Настоящее мужское влияние. Не завела ли Екатерина Константиновна мужчину? Только мужчина, пример для подражания.

До Татьяны Карловны даже дошли слухи о том, что Кирилл как-то задрал старшеклассников. Да каких старшеклассников. Самых отъявленных бандитов школы. Как преподаватель она категорически осуждала мордобой, но по-человечески Кирилл Громов её приятно удивил. «Так им и надо!» – думала преподаватель, когда проводила с Кириллом беседу о рукоприкладстве. Уж такова доля классного руководителя. Не всегда учить тому, что сама одобряет.

Удивлением стало, что она часто начала замечать Кирилла в компании старшеклассницы. У неё Татьяна Карловна не преподавала, поэтому ей известно было только то, что её зовут Ольга.

«Какой шустрый» – мысленно дивилась классный руководитель. Некоторых мальчиков в четырнадцать ещё от компьютера не отодрать, а этот уже за девицами ухлёстывает. Нет тут точно не обошлось без взрослого мужчины. Однозначно Громов нашёл в ком-то пример для подражания, как видит любой мальчик в отце. Это было устоявшимся постулатом в голове преподавателя. За тридцать лет у неё успели поучиться отцы и их сыновья. Преподаватель с тридцатилетним стажем пришла к твёрдому мнению: «Какой папаша, такой будет и сынок». В породу учительница не верила. Верила только в воспитание. Как ребёнка воспитываешь, таким он и будет, за исключением тех случаев, когда кровинушка предоставлена сама себе пока родители сутками пропадают на работе.

После утреннего происшествия Татьяна Карловна сильно обеспокоилась поведением Кирилла. Не может же ученик просто так игнорировать учителя. За тридцать лет это второй случай. После утренней встречи с Кириллом, преподаватель вернулась в класс и убедилась, что под глазом кого-то из учеников не сияет поставленный Громовым фонарь. В глаза сразу же бросился надутый как кипящий чайник Хвостиков и пересевшая от Кирилла Скворцова. Они странно переглядывались. Нет подростковой любви тут не чувствовалось.

Допрашивать Семёна смысла не имеет. Никогда он не расскажет, что произошло. Поэтому Татьяна Карловна выцепила Кирилла. Но теперь у неё были подозрения, что и Громов ей ничего не расскажет. Что между ними случилось оставалось только гадать. У Татьяны Карловны было две версии. Они могли поругаться из-за девочки. «Ох уж эти женщины» – поморщилась учительница. Она десятки раз видела, как подростковая любовь разрушает дружбу. Или парни подерутся из-за девочки. Или две девицы повырывают друг другу волосы клоками из-за мальчика. А иногда и три девицы. В этом случае она поморщилась бы и подумала: «Ох уж эти мужчины».

Так же Хвостиков и Громов могли банально соперничать. Соперничество за лидерство всю жизнь преследует человека. Татьяна Карловна видела это как среди детей, так и среди своих взрослых коллег, стремящихся занять должность повыше. Да что там далеко ходить, амбициозная Ирина Серафимовна показала всю свою змеиную суть, чтобы стать завучем. Татьяна Карловна со злорадным удовольствием наблюдала за тем, как завуч не справляется с такими же змеями в подчинении, как и она сама.

– И что, сильно поругались? – снисходительно процедила преподаватель.

– Сильно, – признал Кирилл.

– Кирилл, послушай! – многозначительно сказала классный руководитель. – Пока вы школьники, всё можно решить. Не существует причины, по которой лучшие друзья, такие как вы с Семёном могли бы окончательно рассориться. И эта не та причина!

– Откуда вы знаете?

Татьяна Карловна поднесла губы к уху Кирилла и уверенно шепнула:

– Лица у вас целые. Значит кулаки вы друг об друга не чесали. Чтоб ты знал, между друзьями и братьями, как правило, самый жестокий мордобой.

Кирилл поднял голову и посмотрел на классного руководителя. Она знала о чём говорит.

– А если друг знает, что ты сильней. Значительно сильней!

– Ты хочешь сказать, Семён трус?

Аргумент был железный. Кирилл даже задумался, испугался ли его Семён или просто до глубины души обиделся.

– Чтоб помирились! – наставительно велела Татьяна Карловна.

Кирилл выпрямил спину. Он стал гораздо выше учительницы. Преподаватель ударила его по затылку какими-то бумагами, которые несла с собой в файлике. Удар не был направлен на причинение боли. Преподаватель скорей хотела привести его в чувства. Это даже вызвало у школьника ехидную улыбку.

– Да не сейчас, дурень. Подожди пока он успокоиться, – заговорчески процедила Татьяна Карловна. Женщина ткнула школьника пальцем в грудь. – Потом помиритесь. Вот перебеситесь и помиритесь. Может Суворов вас помирит. Всё иди домой, делай уроки и не расстраивай мать.

Преподаватель хлопнула Кирилла бумагами по пояснице и пошла своей дорогой. Кирилл остался стоять в коридоре. Почему-то разговор с Татьяной Карловной улучшил настроение и немного привёл подростка в себя. Теперь сердце не было стянуто ремнями, однако груз остался висеть. Он поднял глаза. В толпе широкого длинного вестибюля мелькнула Ольга. Кирилл присмотрелся. Она сидела в другом конце вестибюля на лавочке и обиженно на него посматривала. Не часто раз в десять секунд. В остальное время изучала какую- то энциклопедию. Их разделяло метров пятьдесят. В помещении стоял гул от десятков голосов школьников.

– Ты меня слышишь, – понял Кирилл.

Девушка не оторвала глаз от книги. Но Кирилл нашёл её позу естественной.

– Ты слушала всегда, слышала всё и сейчас! – сказал Кирилл.

Не оторвав взгляда от книги, вампирша поморщилась. Она подняла левую руку и свесила прядь волос, заправленную за ухо. Теперь волосы закрывали и её ухо и её лицо. Этим жестом она будто кричала:

– Ой, да больно надо тебя слышать!

Кирилл усмехнулся и закатил глаза.

– Я ведь по возрасту для тебя эмбрион! Ты просто играла с едой!

Суде по тому, как девушка недовольно оглянулась, прядь волос не лишила её возможности слышать слова Кирилла. Девушка что-то гневно сказала, но Кирилл не слышал. Он лишь видел, как открывается её рот. Всех мимических подробностей Кирилл рассмотреть не мог. Расстояние слишком большое. Однако Кирилл был уверен, что вампирша зла. Она захлопнула книгу, встала и ушла в корпус, где находилась столовая.

– Иди-иди! – злобно буркнул Кирилл.

Тяжести в груди больше не было. Теперь бьющееся сердце богатыря наполнилось гневом. Он был в ярости. Зол на Ольгу, как Тихон на Кощея! Но гнев некуда было выпустить. Ему хотелось кого-нибудь или что-нибудь ударить.

– Кирилл! – окликнул его Суворов.

Богатырь повернулся. К нему стремительно шёл друг. Стоило Суворову увидеть суровый взгляд он замедлил шаг.

– Что!? – едва сдерживаясь спросил Кирилл.