Кое-что он понимал со всей ясностью: дома об отпуске нельзя даже заикнуться. Стоило миссис Коттедж что-то пронюхать, как случилось бы то, в чем он не сомневался: она немедленно с умелой заботой взяла бы все это дело в свои руки. «Ты должен отдохнуть как следует», – скажет она. Выберет неблизкий и недешевый пансион в Корнуолле, Шотландии или Бретани, накупит кучу нарядов, постоянно что-то будет вспоминать в последний момент, и багаж под конец обрастет массой неудобных котомок. Да еще потащит за собой мальчишек. Жена, вероятно, предложит одной-двум группам знакомых приехать туда же, «чтобы было повеселее». А если те согласятся, то не преминут захватить с собой худшие стороны своего характера и окажутся несносными занудами. Пустые разговоры, вымученный смех, бесконечные настольные игры… Нет уж!

Однако как можно уехать в отпуск, чтобы жена ничего не заподозрила? Как незаметно упаковать чемодан и вынести из дому?

С точки зрения мистера Коттеджа, самая обнадеживающая сторона его положения заключалась в том, что он был владельцем маленького автомобиля. Понятно, что машине в его тайных планах отводилась важная роль. Автомобиль представлялся самым удобным средством побега, а ответ на вопрос «как далеко?» превращал конкретный, фиксированный географический пункт в то, что математики, кажется, называют геометрическим местом точек. К тому же некомпанейская натура маленькой бестии в меньшей, но ощутимой степени также отвечала на вопрос «с кем?». Машина была рассчитана на двоих. Членам семьи она была известна под именами «ванночка», «горчица» и «желтая угроза». Как следует из названий, это был низкий, открытый родстер ядовито-желтого цвета. Мистер Коттедж ездил в нем из Сиденхема на работу, благо расход бензина составлял один галлон на тридцать три мили, что обходилось намного дешевле сезонного билета. Днем машина стояла во дворе под окнами редакции, а в Сиденхеме ночевала в гараже, ключ от которого имелся только у мистера Коттеджа. До сих пор ему удавалось не допустить, чтобы на ней гоняли сыновья. Иногда миссис Коттедж просила отвезти ее в Сиденхем за покупками, однако супруга недолюбливала малышку за плохую защиту от непогоды, пыль и растрепанные прически. По причине тех возможностей, которые автомобиль давал, и тех, которые отнимал, маленький родстер явно напрашивался на роль транспортного средства для заслуженного отпуска. К тому же мистер Коттедж очень любил им управлять. Водил он плохо, но очень осторожно. Хотя временами останавливалась и не желала заводиться, машина не причиняла тех неудобств, какие в жизни мистера Коттеджа причиняло многое другое. Например, машина не ехала на восток, когда он поворачивал на запад. Одно это доставляло мистеру Коттеджу приятное ощущение хозяина положения.

В конце концов, решение пришлось принимать в неимоверной спешке. Неожиданно предоставилась удобная возможность. По четвергам он работал в типографии, и вечером в четверг пришел домой совершенно измотанным. Погода, как нарочно, стояла сухая и жаркая. Мысль, что засуха повлечет за собой голод и нищету для половины мира, не улучшала настроение. В Лондоне между тем было в разгаре лето, город сверкал и улыбался. Беспечностью он, пожалуй, превосходил 1913 год, великий год танго, который мистер Коттедж впоследствии назвал про себя самым беспечным годом мировой истории. «Стар» сообщала обычные дурные новости, оттесненные с первых полос спортом и светскими слухами. Продолжалась война русских с поляками, войны шли в Ирландии, Малой Азии, на индийской границе и на Дальнем Востоке. Произошло три новых жутких убийства. По-прежнему бастовали шахтеры, назревала угроза еще одной крупной забастовки в машиностроительной отрасли. В пригородном поезде все сидячие места были заняты, вдобавок поезд опоздал на двадцать минут.

Дома мистер Коттедж обнаружил записку от жены: ее двоюродные сестры прислали из Уимблдона телеграмму, в которой сообщили о неожиданно представившейся возможности посмотреть теннисный матч с участием мадемуазель Ленглен и других звезд, и она уехала, прихватив с собой сыновей; предупредила, что вернется поздно. Для развития собственных навыков мальчикам очень пойдет на пользу посмотреть, как играют в теннис профессионалы. К тому же у слуг в этот вечер был отгул. Ведь муженек не против в кои-то веки побыть дома один? Слуги оставят для него на ужин холодные закуски.

Мистер Коттедж прочел записку жены с чувством покорности судьбе. За ужином он прочитал памфлет, присланный знакомым китайцем, доказывавший, что японцы намеренно уничтожают в Китае все остатки цивилизации и грамотности.

И только после ужина, когда он уселся с курительной трубкой в заднем дворике, до него вдруг дошло, какие широкие возможности открывает перед ним неожиданное отсутствие семьи.

Его внезапно охватила лихорадочная активность. Он позвонил мистеру Стону, сообщил шефу о заключении врача, заверил, что его отъезд не скажется на состоянии дел в «Либерале», и получил разрешение взять отпуск. В спальне упаковал наскоро собранные вещи в старый саквояж, которого сразу не хватятся, и засунул его в багажник автомобиля. После этого потратил некоторое время на письмо, адресованное жене, и аккуратно спрятал его в нагрудный карман.

Заперев гараж, мистер Коттедж спокойно уселся в садовый шезлонг с трубкой и добротной, глубокомысленной книгой «Банкротство Европы», чтобы иметь, когда вернется семья, как можно более невинный вид.

Вернувшейся жене он словно невзначай сообщил, что у него есть подозрение на неврастению и что он договорился о визите к врачу завтрашним утром.

Миссис Коттедж хотела сама выбрать доктора для мужа, но он отговорился тем, что ему надо считаться с мнением мистера Стона, пожелавшего, чтобы его зам записался именно к тому врачу, у кого консультировался он сам. А когда миссис Коттедж сказала, что им всем нужен хороший отпуск, он попросту буркнул в ответ нечто нечленораздельное.

Таким образом он сумел выбраться из дому, прихватив вещи, необходимые для пары недель отпуска, и не встретив непреодолимого сопротивления. На следующее утро он направился в сторону Лондона. Машины катили по шоссе веселой гурьбой, не создавая больших препятствий, и «желтая угроза» бежала с такой легкостью, что заслуживала названия «золотая надежда». В Камберуэлле мистер Коттедж свернул на Камберуэлл-Нью-роуд и подъехал к почтамту на гребне Воксхолл-бридж-роуд. Здесь он сделал остановку. Одновременно страшась и радуясь собственной смелости, он вошел в здание почтамта и отправил жене телеграмму:

«Д-р Поганиус сообщил что мне немедленно требуются уединение и отдых еду для восстановления сил в район озер я это подозревал вещи захватил подробности письмом».

Выйдя на улицу, мистер Коттедж сунул руку в карман, достал письмо, которое с таким тщанием написал прошлым вечером, и опустил его в ящик. Письмо было нарочно написано каракулями, создающими впечатление наличия у автора запущенной неврастении. Доктор Поганиус, объяснялось в нем, распорядился, чтобы мистер Коттедж немедленно взял отпуск и «проехался на север». Лучше всего, сказал врач, не писать писем несколько дней, а то и неделю. Поэтому он не будет писать, разве только в крайнем случае. Отсутствие дурных вестей само по себе добрая весть. Волноваться не о чем, все будет хорошо. Он телеграфирует адрес, как только где-нибудь остановится, однако тревожить его письмами следует только в экстренных случаях.

После этого мистер Коттедж сел за руль с таким ощущением свободы, какого не испытывал со времен первых каникул в первом классе школы. Он повел машину к Грейт-Норт-роуд, но попал в затор на углу Гайд-парка и, подчиняясь жестам регулировщика, повернул в сторону Найтсбриджа. На развилке, где Бат-роуд отходит от Оксфорд-роуд, неповоротливый фургон заставил его свернуть в направлении Бата. Какая разница? Любая дорога куда-нибудь да ведет, повернуть на север никогда не поздно.

Стоял улыбчивый солнечный день, типичный для великой засухи 1921 года. Тем не менее духота совершенно не ощущалась, наоборот: воздух дышал свежестью, которая, соединяясь с бодростью мистера Коттеджа, убеждала, что его ожидают приятные приключения. К нему вернулась надежда. Он чувствовал, что отрывается от привычного мира, хотя пока еще не подозревал, насколько, в конце концов, от него отдалится. Остановиться в какой-нибудь гостинице и пообедать – чем не приключение? А если заскучает, то возьмет попутчика и наговорится всласть! Он мог подобрать любого встречного, главное – не возвращаться в Сиденхем и редакцию «Либерала», а в остальном можно ехать куда угодно.