Артур снова попробовал осмотреться, и наконец-то привыкшие к полумраку глаза заметили миску. Стараясь не беспокоить безвольно лежавшую у него на коленях Флор, он слегка наклонился, сумел-таки кончиками пальцев дотянуться до холодного края и притянуть его ближе. Вода в плоской посудине была на удивление чистой, либо так показалось на фоне общей грязи и затхлости. Осторожно её попробовав, Артур почувствовал, как свело от холода зубы, но всё равно поднёс миску к губам Флор.
– Мелкими глотками. Она ледяная… – Флор попробовала было отвернуться, но Хант коротко приказал: – Пей!
И она сделала первый глоток. Затем второй, третий… Флор пила долго и жадно, пока воды не осталось на самом донышке. И когда она отстранилась, дав понять, что ей хватит, Артур выплеснул остатки себе на ладонь, а потом неуклюже попытался смыть с уткнувшегося ему в грудь лица въевшуюся кровь и грязь, прежде чем поплотнее запахнул полу укрывавшей их мантии и… замер.
Он застыл, не зная, что делать дальше. Наверное, надо было что-то сказать, но впервые слова не шли. Они застревали где-то в глотке и никак не хотели проталкиваться наружу. Наконец, Артур едва слышно проговорил:
– У меня не было выбора. – Он поджал губы и упрямо наклонил вперёд голову, словно собственный аргумент не смог убедить даже его самого. – Я не пытаюсь оправдаться перед тобой и не настолько эгоистичен, чтобы ради своей чистой совести извратить то, что было сделано мною. Но… Выбора не было. Никакого. И страшно даже не это, а то, что я не знал, как быть, прикажи он убить тебя прямо там. Не представляю и сейчас. У меня не было плана. Наверное, попробовал бы перебить половину Совета, а там, глядишь, и самого Канцлера…
Артур хохотнул, но резко оборвал себя, когда почувствовал устремлённый на него взгляд. Он не заметил, когда Флор подняла голову, но теперь она смотрела на него с таким ужасом и неверием, будто не ожидала. И, вглядевшись в почти чёрные в этой темноте глаза, Хант с какой-то тянущей в груди болью вдруг понял, что она и правда думала о нём лучше, чем Артур когда-либо был. А потому он осторожно провёл по её пахнувшим потом и сыростью волосам, машинально распутал пару спутанных прядей и наклонился, прижимаясь щекой к макушке.
– Ты думала, правда что-то изменит? Что я откажусь от своего плана? Боялась, это сломает меня? – тихо спросил он и криво улыбнулся, покачав головой. – Нет, Флор. Меня уничтожило то, что было сегодня, а не мифические душевные муки неизвестной мне женщины. Для этого уже слишком поздно. И я – не ты. Несмотря на своё происхождение, я навсегда останусь таким же продуктом селекции и экспериментом, каким был все эти годы. Только, возможно, с дефектом.
Артур замолчал, продолжив машинально распутывать короткие пряди, а потом вдруг зажмурился и признался:
– Знаешь, я вколол себе «Симпати». Пытался понять, почему ты так поступила. Почему сделала такой выбор. Я хотел это почувствовать. И знаешь что? – Он снова прижался щекой к макушке и прошептал: – Я ничего не понял. Представляешь? Абсолютно. Кроме одного – ты зараза, Флоранс Мэй. Вирус. Ты проникаешь под кожу, сочишься по венам, и от тебя нет лекарства. Только смерть. И думаю, это прекрасно. Это настоящая жизнь.
Он улыбнулся, поцеловал спутанные волосы и вдруг почувствовал едва заметное прикосновение к своей руке. Медленно выпрямившись, Артур на мгновение замер, испугавшись, что ему могло показаться, а затем опустил взгляд и посмотрел на их переплетённые пальцы. Несколько долгих секунд он, кажется, не мог даже вздохнуть. На какой-то миг ему вдруг показалось, что всё это сон. Что они снова в том тёмном, но безопасном тоннеле… Что ещё ничего не случилось… Что всё ещё можно изменить… Но мгновение прошло, и ударивший в нос запах смерти, который принёс полумёртвый сквозняк, дал понять, что Артур не спит. И, посмотрев вниз, где тонкие грязные пальцы с обломанными ногтями и запекшейся под ними кровью едва ощутимо касались его изуродованной шрамом ладони, Хант знал – это знак высшего доверия Флор, которое после всего, что сегодня произошло, он вряд ли заслужил хоть на миг. А потому он ощутил почти невыносимое желание объясниться. И глядя на чуть подрагивавшие на его руке пальцы, заговорил.
– Я… То, что я сказал тогда, – ложь, – прошептал Артур. – Твоя жизнь не бессмысленна. Это просто невозможно, потому что смысл жизни в самой жизни. И ты знаешь это лучше всех, верно? Именно поэтому Мессерер и считала главной надеждой тебя, девочку, которая просто живёт. Вот ведь удивительный парадокс. Тебя. Не меня. И, разумеется, была, как обычно, права. – Он невесело хохотнул и почувствовал, как его руку сжали сильнее, а потому снова коснулся губами макушки. – Я действительно стал её палачом. Но это ничего. Это уже прошлое, которое умерло. Теперь мне надо что-то придумать. И, обещаю, я сделаю это. Найду способ вытащить тебя отсюда и… Надеюсь, твой Джонс лучше, чем я о нём думал. Иначе, клянусь, я убью его, и ты меня уже не остановишь.
Он прервался, когда почувствовал, как задрожала Флор. И у него ушло несколько очень тревожных секунд, прежде чем Артур понял, что это был смех. Осторожный. Такой, чтобы не повредить треснувшие от ударов рёбра. Господи! Он будет вымаливать прощение перед этой женщиной вечно! И Хант уже хотел было сказать это вслух, но тут неожиданно откуда-то из глубины коридора долетел глухой лязг, а потом снова воцарилась тишина.
Артур нахмурился и поднял голову, вглядываясь в тусклый свет, что лился из приоткрытой двери. Надо было уходить, если он не хотел скоротать свои последние дни в соседней с Флор камере. Как бы ни бы ни было страшно оставлять её здесь одну, он не имел права сдохнуть настолько бесцельно. Нет уж! Если ему и предстоит умереть, то прихватив с собой одну конкретную мразь, к которой Артур не собирался испытывать никаких мутных сыновьих чувств, если такие вообще существовали. (Надо будет узнать это у Флор, когда они выберутся.) А пока будет так, как он решил. И потому Хант с сожалением выпутал руку из слабой хватки Флор, а потом медленно выпрямился, чтобы окончательно стянуть с плеч дурацкую мантию. Ему было плевать, будет ли спрашивать о ней Канцлер, всё, что его интересовало:
– Как найти Джонса? – едва слышно, но твёрдо спросил Артур, пока торопливо закутывал Флор в тяжёлую ткань. Ответом ему стал испуганный взгляд, на который он всё же сумел выдавить ободряющую улыбку. – Я не собираюсь его убивать. Пока. Тебе нужна помощь. Любая. Я смогу тебя вывести, но потом… Мне нужно будет вернуться.
Он отвёл взгляд, когда Флор попробовала ухватить его за руку, чтобы остановить, и туже обернул вокруг её плеч алую мантию.
– Ты под моей кожей, Флор. Умрёшь ты – умру и я. Так где найти Джонса?
Артур посмотрел в полуприкрытые глаза, чья синева тонула в отвратительной темноте камеры, и Флор сдалась. Однако, когда она открыла рот и произнесла одно-единственное слово, он сначала подумал, что всё же ослышался. И лишь спустя пару секунд, убедившись, что понял верно, Хант поднял голову и с кривой ухмылкой уставился на грязную каменную стену, словно на той было начертано обвинительное заключение в его полной несостоятельности как главы Карательной службы.
– Значит, Льюис. Герберт Льюис, – пробормотал он и снова посмотрел на Флор, которая слабо улыбнулась. – Мне следовало догадаться сразу. Как давно?
– Два года, – пришёл едва слышный ответ, и Артур прикрыл глаза. Ондолжен былдогадаться.
– С тех пор, как умерла та девушка? Не помню её…
– Жива. Руфь. Спрятала. Много. – Флор едва шевелила губами, но он сумел разобрать сказанное и медленно выдохнул. Значит, прятала…
Артур почувствовал непреодолимое желание собрать обратно по атомам проклятую Мессерер и хорошенько встряхнуть, чтобы та наконец-то сообразила – спасать надо было вот эту девчонку, а не любовниц очередного Карателя! Но тут силы Флор, похоже, окончательно закончились, и Артур едва успел подхватить обмякшее тело прежде, чем то скатилось бы с его колен. На несколько секунд он замер, вслушиваясь в частое и поверхностное дыхание, прежде чем новый шум вынудил стиснуть зубы и всё же осторожно опустить Флор на валявшийся рядом тонкий матрас. Голова его при этом больно врезалась в невидимую в темноте каменную кладку, которая нависала прямиком над местом, где он сидел. И Артур в последний момент сумел сдержать рвавшееся наружу громкое ругательство. Удивительно, как он не расшиб лоб, едва только вошёл! Выдохнув сквозь плотно стиснутые зубы, Артур ещё раз проверил Флор, которая, кажется, от слабости провалилась в полуобморочное состояние, и почти заставил себя подняться.
