Мы можем это резюмировать, сказав, что три базовых вида производственных затрат постоянно росли и теперь так близко подошли к своим асимптотам, что система не может вернуться в равновесие при помощи многочисленных механизмов, использовавшихся в течение 500 лет. У производителей, по-видимому, закончились возможности добиваться бесконечного накопления капитала.
Крупная геокультурная перемена
Сокращение прибыли у капиталистических производителей было дополнено колоссальной культурной переменой. Это конец господства центристского либерализма в геокультуре, ставший смыслом и последствием мировой революции 1968 года. История мировой революции 1968 года — это по большей части история антисистемных движений в современной мировой системе: их зарождения, стратегии, истории до 1968 года, их важности для политического функционирования современной мировой системы.
В XIX веке «старые левые», как их стали называть во время мировой революции 1968 года, состояли преимущественно из двух разновидностей мировых социалистических движений — коммунистов и социал-демократов плюс национально-освободительные движения. Эти движения росли медленно и с большими усилиями, преимущественно в последней трети XIX века и в первой половине XX. Длительное время они были слабы и маргинальны в политическом отношении. А затем в период 1945–1968 годов они довольно быстро укрепились, опять-таки, почти во всех частях мировой системы.
Тот факт, что они должны были достичь такой силы именно в период необыкновенно экспансивной А-фазы по Кондратьеву и кульминации американской гегемонии, кажется, в какой-то степени контринтуитивным. Я, однако, не думаю, что это было случайностью. Напомню о моем тезисе, что капиталисты очень не хотят перебоев в производственном процессе (забастовок, торможения, саботажа), когда мировая экономика процветает, в особенности те из них, кто вовлечен в самые прибыльные процессы, в ведущие отрасли. Учитывая, что экспансия в это время была исключительно прибыльной, производители были готовы идти на значительные уступки по заработной плате своих рабочих, полагая, что эти уступки обойдутся им дешевле, чем потеря прибыли из-за перебоев. Разумеется, это означало среднесрочный рост производственных затрат, которые станут основным фактором упадка квазимонополий в конце 1960-х годов. Но большинство предпринимателей тогда, как и всегда, рассматривали свои интересы только в свете краткосрочных прибылей, чувствуя, что они не в состоянии предсказать или контролировать то, что может случиться хотя бы через три года.
Держава-гегемон размышляла о своих интересах приблизительно в тех категориях. Ее первоочередной заботой было поддержание относительной стабильности на геополитической арене. Деятельность по подавлению антисистемных движений на мировой арене казалась слишком затратной. Там, где это было возможно (а возможно было не всегда), Соединенные Штаты выступали за «деколонизацию», о которой можно было договориться, установив режим, который предположительно будет более «умеренным» в своей будущей политике. В результате в очень большой части Азии, Африки и Карибского региона к власти пришли националистические/национальные освободительные движения.
В больших внутренних дебатах в конце XIX века — марксисты против анархистов в социальных движениях промышленно развитых стран, политический национализм против культурного в антиколониальных движениях — марксисты и политические националисты утверждали, что единственно верная программа — так называемая стратегия двух шагов: сначала захватить государственную власть, затем менять мир. К 1945 году марксисты и политические националисты явно одержали верх в дебатах внутри движений и контролировали большую часть организаций[3].
Это относительно терпимое отношение со стороны мегакорпораций и державы-гегемона привело к тому, что к середине 1960-х движения «старых левых» почти повсюду достигли своей исторической цели завоевания власти. Коммунистические партии были у власти в одной трети мира, которая тогда называлась социалистическим блоком. Социал-демократические партии сменяли друг друга у власти в большей части другой трети мира — в панъевропейской его части[4]. А к 1968 году националистические и национально-освободительные движения пришли к власти почти во всех колониальных странах[5].
Какими бы «умеренными» не казались многие из этих движений, когда они только оказались у власти, по всей мировой системе в тот момент прокатилась ощутимая волна победоносных настроений, которую вызвали все эти движения. Они чувствовали и громко заявляли о том, что будущее за ними, что история на их стороне. А власть имущие боялись, что эти заявления окажутся пророческими. Они боялись худшего. Во всяком случае, те, кто участвовал в мировой революции 1968 года, не согласились с этим. Они считали приход к власти «старых левых» не победой, а предательством. По сути дела, они говорили: может, вы и находитесь у власти (первый шаг), но вы вовсе не изменили мир (второй шаг).
Если прислушаться к риторике участников общемировой революции 1968 года и опустить местные реалии (которые, конечно, различаются по странам), есть три темы, которые, кажется, красной нитью проходят через анализ тех, кто был участником этих многочисленных бунтов, независимо от того, где они проходили — в социалистическом блоке, в панъевропейском мире или в третьем мире.
Первая тема касалась гегемонии. США не считались гарантом мирового порядка; на них смотрели как на властелина-империалиста, который, однако, переоценил свои силы и стал уязвимым. Вьетнамская война тогда была в самом разгаре, и операция «Тет» в феврале 1968 года считалась предвестником конца американских военных действий. Но это было не так. Революционеры обвиняли Советский Союз в сговоре с гегемоном США.
Холодная война, полагали они, велась только для отвода глаз. Главной геополитической реальностью была сделка в Ялте о фактическом статус-кво. Это глубокое подозрение росло начиная с 1956 года. Это был год Суэцкого кризиса и событий в Венгрии, в которых ни одна из сверхдержав не вела себя в соответствии с риторикой холодной войны. Это также был год «секретного» доклада Хрущева на XX съезде Коммунистической партии Советского Союза, доклада, который разрушил сталинистскую риторику и большую часть сталинистской политики, приведя к повсеместной «утрате иллюзий» среди некогда верных сторонников.
Вторая тема касалась движений «старых левых», которых повсюду критиковали за неспособность выполнить свои обещания (второй шаг) после прихода к власти. По сути дела, активисты сказали: раз вы не изменили мир, то мы должны пересмотреть стратегию и заменить вас новыми движениями. Для многих образцом стала служить культурная революция в Китае с ее призывом очистить верхние эшелоны партии и правительства от «капиталистических попутчиков».
Третья тема была связана с «забытыми людьми», то есть теми, кто подвергался гнету из-за своей расы, пола, этнической принадлежности, сексуальности, инаковости во всех возможных формах. Движения «старых левых» были насквозь иерархическими движениями, настаивавшими на том, что в любой стране только одно движение могло быть революционным и что это движение должно было отдавать приоритет определенному виду борьбы — классовой борьбе в промышленно развитых странах (Север), национальной борьбе в остальном мире (Юг).
Логика их позиции была в том, что любая «группа», которая пыталась осуществлять автономную стратегию, подрывала приоритетную борьбу и тем самым в объективном смысле была контрреволюционной. Все эти группы были вынуждены организовываться в рамках иерархических партийных структур и подчиняться спущенным сверху тактическим решениям.
Политические активисты 1968 года настаивали на том, что требования об одинаковом отношении ко всем этим группам больше не могут откладываться до неопределенного будущего времени после того, как будет «выиграна» основная борьба. Это были насущные требования, и гнет, на борьбу с которым они были направлены, был не менее важен, чем то, с чем боролась приоритетная на данный момент группа. В число «забытых людей» входили женщины, меньшинства, определяемые социальным своим статусом (расовые, этнические, религиозные), люди разной сексуальной ориентации и люди, отдававшие приоритет экологическим вопросам или борьбе за мир. Список «забытых людей» бесконечен, с тех пор он еще расширился и стал еще более активистским. В то время ярким примером такого рода группы в Соединенных Штатах были «Черные пантеры».
