Для японских матерей период выхаживания младенцев и надзора за малышами в первые годы их жизни — столь же трудный период жизни, как и для матерей других стран. Большинство из них с честью справляется с трудностями: японские младенцы и малыши выглядят, как правило, хорошо и умело ухоженными. Но на фоне видимого благополучия бросаются в глаза и некоторые мрачные моменты, свидетельствующие о том, что для какой-то части семей трудности, испытываемые в первые годы жизни их молодого поколения, оказываются непосильными. О чем, как не об этом, говорят случаи душевной неуравновешенности и отчаянных поступков некоторых матерей, задавленных жизненными невзгодами? Как сообщалось в печати, в 1972 г. своими собственными матерями был убит 141 ребенок, в 1973 г. — 134, в 1974 г. — 140, в 1975 г. — 139 детей. В большинстве из этих случаев вслед за убийством детей матери пытались также покончить с собой. «Социологи, — писала по этому поводу газета „Дэйли Иомиури“, — склонны видеть причину столь значительного числа детоубийств в увеличении доли нуклеарных семей в стране… Ибо в нуклеарной семье родителям приходится выносить на себе всю тяжесть воспитания детей, поскольку там нет ни бабушек, ни дедушек. Да и общество не располагает достаточным числом таких учреждений, которые могли бы подменить родителей, когда один из них или оба не способны сами присматривать за ребенком»[180].

О тех же жестоких трудностях и невзгодах беднейшей части японских семей свидетельствуют и случаи отказа родителей от своих детей, фиксируемые ежегодно полицейской статистикой страны. В Токио, например, в 1972 г. был зарегистрирован 121 случай оставления родителями своих младенцев, в 1973 г. — 67 случаев, в 1974 г. — 60, в 1975 г. — 57. При этом прослеживается тенденция к возрастанию равнодушия матерей к судьбе бросаемых ими подкидышей. «Отличие упомянутых случаев от таких же, но десятилетней давности, — писала в этой связи печать, — состоит в том, что тогда большинство родителей, избавлявшихся от своих детей, оставляли при детях белье, бутылочки с молоком и записки с просьбой о помощи. Теперь же не оставляют даже записочек, адресованных тем, кто подберет младенцев и позаботится о них»[181]. Обычно дета-подкидыши направляются в Японии в воспитательные дома, содержащиеся на средства муниципальных властей.

Снижение рождаемости и числа детей в японских семьях, конечно, ни в коем случае не следует рассматривать как свидетельство угасания родительской любви японцев к детям. Скорее наоборот, в семьях с одним ребенком или двумя детьми родительская любовь и заботы проявляются зачастую полнее и сильнее, чем в семьях многодетных. Сегодня, как и прежде, культ детей остается важной частью духовной жизни японских семей. И в период, предшествующий появлению ребенка на свет, и в период, следующий за его рождением, большинство японских родителей продолжает в наши дни демонстрировать "так или иначе свою приверженность этому культу, отдавая дань его обрядам и ритуалам.

И по сей день, например, остается жив такой любопытный японский обычай, как причисление ожидаемого младенца к составу семьи не с момента его рождения, а значительно ранее — по прошествии пятимесячного срока беременности матери. «Первый праздник в связи с появлением на свет ребенка, — пишет знаток японских национальных обычаев Мок Дзёя, — это Ивата оби. Его празднуют еще до родов с целью отметить начало существования ребенка. Согласно поверью, младенец обретает душу (тамасий) за четыре месяца до рождения, и с этого момента он считается живым. По этой причине принято приветствовать его „вступление в жизнь“»[182]. В день праздника будущая мать получает в дар от мужа ивата оби — широкий шелковый или фланелевый пояс, который обертывается вокруг бедер, поддерживая мышцы живота и согревая его.

Мудро оберегая покой и безопасность еще не окрепшего организма новорожденного, японские обычаи требуют в наши дни, как и прежде, чтобы мать младенца избегала показываться на глаза друзьям и знакомым в первые месяцы после родов. Ее преднамеренное появление в компании близких и друзей происходит обычно лишь на 120-й день после родов, когда в доме устраивается специальное торжество, посвященное новорожденному и известное в стране под названием «табэ дзомэ». Торжество это должно символизировать собой успешное завершение трудностей первого времени после рождения ребенка и его переход к стабильному развитию. Условно считается, что с данного момента ребенок уже начинает приобретать навыки самостоятельности и, в частности, может наряду с молоком матери принимать уже и другую пищу. Вот почему обычай требует, чтобы в комнате, где собрались гости-участники торжества, был сервирован стол и для младенца. Началом празднества служит церемония «первого кормления»: мать или бабушка выносят малыша на руках к столу. Затем при живейшем внимании присутствующих они берут палочками комочек риса и пытаются положить его в рот виновника торжества. На этом церемония заканчивается: ребенка уносят, а оставшиеся продолжают застолье. Присутствующим приличествует высказывать при этом пожелания, чтобы ребенок рос и развивался быстрее, был здоровым и никогда в жизни не испытывал недостатка в средствах и пище[183].

Зримым проявлением культа детей в современной Японии остаются и два давних календарных детских праздника, отмечаемых ежегодно в весенние дни. Это — День девочек (хина мацури), отмечаемый 3 марта, и День мальчиков (танго-но сэкку), отмечаемый 5 мая. Как в прошлом, так и сейчас семьи, где имеются дети, непременно отмечают либо один, либо оба эти праздника в зависимости от пола детей. Девочкам родители дарят обычно по случаю праздника специальных парных разнополых куколок, одетых в старинные национальные наряды. Затем их размещают в жилых комнатах на специальных стендах. Мальчикам же покупаются в виде подарков «коинобори» — матерчатые изображения карпов, которые затем закрепляются на шестах и устанавливаются либо во дворах, либо на крышах домов, либо на балконах. Поскольку карпы, способные плавать в горных реках против течения, считаются в Японии символом твердости и мужества, матерчатые карпы на шестах призваны выражать надежду родителей на то, что их сыновья также проявят твердость и мужество на жизненном пути. Оба праздника служат поводом для семейных застолий[184].

Общепринятым днем демонстрации родительской любви и заботы о детях является также 15 ноября. В этот день, а также в ближайшие к нему выходные дни тысячи, если не миллионы японских родителей выводят своих празднично наряженных детей, достигших трех-, пяти- и семилетнего возраста, в синтоистские храмы страны, где по стародавней традиции в этот день им надлежит молиться за здоровье малолетних сыновей и дочерей. В этом празднике, называемом «ситигосан», участвуют не только ревностные приверженцы синтоизма: молодыми родителями, приходящими в храмы с детьми, движут обычно отнюдь не религиозные убеждения, а просто сила стародавних обычаев. Так уж принято было всегда: в детстве им воздавали почет в этот день их родители, теперь же, в свою очередь, они делают токе в отношении своих наследников.

Внешне выходы в храмы детей и родителей обставляются в этот день с особой пышностью. Кимоно и другие праздничные одежды, в которые облекаются дети, идущие к воротам храмов, готовятся задолго до того дня и стоят огромных денег. Как сообщает печать, на покупку для семилетних девочек нарядных кимоно, продаваемых в магазинах специально в расчете на этот праздник, многие из родителей расходовали, например в 1977 г., от 60 до 70 тыс. иен, а те, кто побогаче, и того больше: до 150 тыс. иен[185]. Правда, эти затраты далеко не всегда бывают продиктованы одной лишь родительской любовью: стимулом в подобных состязаниях детских нарядов служат зачастую престижные соображения отцов и матерей, стремящихся не ударить в грязь лицом перед знакомыми и нарядить своих детей не хуже, чем могут быть наряжены их сверстники — дети соседей и сослуживцев. После возвращения из храмов в домах устраиваются обычно большие семейные вечеринки, в которых участвуют друзья и соседи. Детям — виновникам торжества взрослые преподносят подарки[186].