– Рад, что у вас пошло дело. Хотя не представляю, как это – строить бизнес, согласуясь с кем-то. Это и тяжело, и совсем ненужно. А как твои книжки? Уже получила серьезную литературную премию?

Геле показалось, по спине пробежал противный холодок. Сердце глухо заухало в груди. С чего этот проходимец взял, что может вот так допрашивать ее? Как некстати сейчас оказалась отличная память мимолетного знакомого!

– Я больше не пишу, – сообщила она и почувствовала, как сжимается все внутри. Кажется, ни разу за все время паузы не произнесла это вслух. – Уже почти три года.

– Ты же говорила, что невозможно бросить, мозг заставит писать хоть что-то!

Геля вздохнула и пожала плечами:

– Похоже, я ошибалась, так случается время от времени. Другие дела, мысли, мир вокруг. Созерцать готова, а писать – нет.

– Жаль.

– Кто знает…

Огляделась по сторонам и оживилась. Кажется, нашелся повод избавиться от любопытного спутника.

– Пришли. Вон у того светофора вход в метро. Ты выполнил свою миссию, проводил подружку невесты и можешь отправляться домой.

– Нет уж, – он сжал ее локоть, – доведу до стеклянных дверей. В конце концов, приличный я москвич или нет?

Геля рассмеялась. Большего от столичного жителя и впрямь требовать было невозможно.

– Хорошо хоть не до белого каления, – беззлобно парировала она и дернула рукой, побуждая мужчину выпустить ее из захвата. Ян только сильнее сжал пальцы. Геля вздохнула. Пусть так, все равно ненадолго.

Молча перешли дорогу и направились к знакомым дверям. Неизвестно зачем остановились чуть в стороне и, не сговариваясь, уставились на спешащих по делам прохожих. Помнится, в Питере, перед тем как распрощаться навсегда, они считали, сколько мимо них прошло женщин в сером плаще. Геля загадала тогда, что если они насчитают четное количество, то непременно увидятся вновь, а сейчас никак не могла вспомнить, чем же закончилась эта история.

– Дай мне свой номер, – вполголоса попросил Ян, – и запиши мой.

Геля покачала головой:

– Мой номер с тех пор не изменился, и твой у меня есть. Не думаю, что нам нужно обновлять контакты.

– Я твой потерял, – он опустил глаза. – Не успел переписать с бумажки в телефон, а потом она куда-то задевалась.

– Значит, оказался не очень-то и нужен, – развела руками Геля. – Ну, пока. Рада была повидаться.

Развернулась и нырнула в стеклянные двери. Продолжать разговор не хотелось. Происходящее начинало напоминать бульварный роман, а Геля всегда недолюбливала подобное чтиво.

Спускалась по эскалатору пешком, прибавляя свою скорость к скорости ступенек. Отчего-то казалось, что Ян захочет догнать ее, и дождаться, пока лента заползет под землю, Геле не хватило терпения. Народу было немного, и, войдя в вагон, она привычно устроилась в уголке с телефоном. Заправила выпавшую из хвоста прядь, засунула в уши наушники и включила ролик с распаковкой очередной настолки. Собиралась сделать подобные в группе магазина и изучала вопрос. Считала, что ролик с процессом какой-нибудь игры зашел бы лучше, но для хорошего эффекта им отчаянно не хватало народу, а просить кого-то из постоянных покупателей или приглашать человека со стороны пока не хотелось.

От метро шла не спеша, наслаждалась замечательным осенним вечером: нежным ветерком, терпким запахом листьев, последних цветов и влажных деревьев. Заглянула в небольшой магазинчик у дома и прихватила там шоколадного печенья, все-таки встреча с «Толиком» выбила из колеи и требовалось чем-то заесть стресс. Подошла к дому, когда на улице уже окончательно стемнело. Достала из сумки ключи и посмотрела на входную дверь.

На скамейке у подъезда, прямо под ослепительным фонарем, сидела десятилетняя Маша, дочка соседки, и, едва слышно всхлипывая, утирала слезы. Геля выругалась и ускорила шаг. Не хватало еще, чтобы что-то случилось. Никогда до сегодняшнего вечера не видела девочку плачущей.

– Маша, в чем дело? – без лишних предисловий поинтересовалась еще на подлете. – Тебя кто-то обидел?

– Не меня, – всхлипнула девочка громче и кивнула в сторону стоящей у ног картонной коробки то ли из-под микроволновки, то ли из-под электромясорубки. – Его!

Геля заглянула внутрь. На самом дне, теряясь в картонных просторах, неподвижно лежал котенок. Маленький, не старше месяца, средней пушистости, белый с большими серыми пятнами на спине, боках и лапах. С обрубком вместо хвоста. Геля не взялась бы даже гадать, когда его отрезали, но крови в коробке было немного. Потом перевела взгляд в другой угол и подавила подступивший к горлу спазм. Там, прячась за дополнительным куском картона, лежал маленький пушистый хвостик.

– И мама, как назло, на смене, – провыла Маша, видимо, присутствие знакомого взрослого разрешило ей проявить эмоции. – А они его еще и с третьего этажа скинули.

– Господи…– прошептала Геля. – Кто?

– К Леньке из соседнего подъезда какие-то приятели пришли. Ему четырнадцать, считает себя взрослым! Думает, все можно! Гад!

Маша разразилась рыданиями. Геля только вздохнула. Леньку она не знала, жила в этом доме с одиннадцатого класса, но знакомилась не со всеми. Хватало ближайших соседей и Вики.

Посмотрела на часы узнать сколько времени и потянулась за коробкой.

– Пошли! – позвала Машу. – Покажем малявку ветеринару. Насколько помню, там за углом что-то вроде дежурного пункта. Мама когда придет?

– Утром, как обычно, – девочка вытерла слезы и поднялась на ноги. – Я ей позвоню, скажу, где мы.

– Отлично! А после можно зайти ко мне выпить чаю с печеньем. Ты ужинала?

– Нет, но я могу сначала чай, а потом ужин. Уж очень печенья хочется… Знаешь же, мама мне много шоколадного запрещает.

– Уговорила, – улыбнулась Геля, радуясь, что ребенок переключился. Мысли о печенье лучше переживаний и горьких слез из-за котенка.

Маша всегда была сама непосредственность, а светлые кудри и чистые голубые глаза только подливали масла в огонь. Что бы ни творил этот ребенок, ругать ее не хотелось. Родители девочки развелись, когда той едва исполнился год, мама работала врачом в больнице, и обычно за ребенком присматривала бабушка. Этим летом ее не стало, и Маша потихоньку осваивалась с самостоятельной жизнью. Иногда забегала в гости, если требовалась помощь или просто становилось тоскливо одной.

Идти было недолго, дежурная ветклиника располагалась через три дома. Геля вдыхала запах прелых листьев и никак не могла отделаться от мысли, что сейчас догуляет ту дистанцию, которую не дал выходить кавалер. С приемом тоже повезло: перед ними зашла женщина с перебинтованной кошкой, а следом позвали их с Пятнышком. Маша дала котенку имя, пока искала коробку и уносила его подальше от подростков. Ленька с приятелями нашли зверька где-то на улице – то ли отобрали у бездомной кошки, то ли прикормили потеряшку – и решили немного поиграть, пока родителей не было дома. Бантика с ниткой или бумажки, видимо, не нашлось, развлеклись иначе. Собирались продолжить измывательства, но Маша пригрозила им жалобой маме, соврала, что та ждет у подъезда, и забрала котенка и коробку.

В светлом просторном пахнущем химией кабинете пожилой врач выслушал визитеров, осмотрел Пятнышко, отвесил дежурную улыбку Маше и поймал взгляд Гели.

– У кошки девять жизней! – ободряюще начал он.–Падение, скорее всего, никак не сказалось. Не вижу признаков повреждений. Хвост тоже оттяпали на редкость удачно. Рану следует обработать и наложить пару швов. После, чтобы не разлизал, надо будет поносить защитный воротник. Какое-то время будет штормить при ходьбе, но потом кот привыкнет. Не мешало бы еще обработать его от паразитов. Делаем?

– Да, – согласилась Геля. Не видела смысла отказываться, все равно уже ввязалась.

– Хорошо, – мужчина кивнул. – Подождите немного снаружи.

– Спасибо, – почти прошептала Маша и потащила спутницу к выходу.

Геля оставила девочку ждать около кабинета, а сама отправилась улаживать формальности. Подписала нужные документы, заплатила за манипуляции. Когда вернулась, Маша снова ревела горькими слезами.