Так и не придя в себя окончательно, он произнёс охрипшим голосом:

– Вы кто такой? Чего вы от меня хотите?

Тимофей, осознав, что своим неожиданным вопросом он загнал Пантыгина на недопустимую территорию, и что времени на вопросы у него больше нет, скороговоркой начал выстреливать то, что мучило его самого в последнее время:

– Сергей Никифорович, вы меня простите ради бога, совсем не хотел ставить вас в неудобное положение, мне нужно только лишь прояснить одно важное дело. Я бы не стал вас беспокоить, но проблема в том, что прошло уже много лет, а люди уходят, да почти все уже оставили нас. Вы, наверное, единственный, кто в ясном уме, да и вообще жив-здоров из прямых свидетелей. Вы должны хорошо помнить те события, тем более что сами пострадали. Убийца так и не был найден, а ведь он за десять лет после нападения на вас ещё тридцать два человека жизни лишил. Я по мере возможностей пытаюсь разобраться в той ситуации, и всё-таки выявить его имя. Я не из полиции, поверьте, просто меня это сильно задело. Долго объяснять. А вы можете помнить его внешность. Может что-то ещё помните.

Сидевший напротив человек, наконец зашевелился, задвигал плечами. Подняв голову, он тихо выдавил из себя:

– Зачем вы пришли? Я половину своей жизни истратил, пытаясь стереть из памяти этот кошмар, а вы… Уходите сейчас же. Немедленно.

Тимофей поднялся со стула, по-восточному поклонился в сторону хозяина кабинета, сведя у груди сложенные ладони, вполголоса проговорил:

– Простите. Только позвольте, я оставлю свой телефон, может вы передумаете.

Взяв в руки стопочку цветных стикеров, лежавших на столе директора, вытащил карандаш из цветного стакана, стоявший рядом, быстро написал на зелёном квадратике своё имя, и добавил к нему телефонный номер. Подумав мгновение, дописал ещё и домашний адрес. Ещё раз прижал руку к груди, сказал – Извините, – и вышел из кабинета.

*****

Оказавшись на улице, Палинский растерянно остановился – неприятное чувство от резкого завершения Пантыгиным разговора разъедало сознание: «Получилось, что я сволочь какая-то… Разрушил душевное равновесие нормальному человеку. Он, может быть, лечился долгое время. А тут я со своим маньяком… Надо извиниться. А как? Он меня и за порог не пустит. Да и толку – что? Может отойдёт? Да ну, нет. Такой человек – наоборот, обидится на всю жизнь. Ну, теперь всё, наверное, закончилась моя детективная инициатива. Тупик. Больше зацепок никаких нет».

Так ничего и не придумав, он окончательно опустился на донышко плохого настроения, и нескорым шагом направился в сторону ближайшей остановки.

Посетив по дороге пиццерию с названием «Чипполино», Тимофей с огромной коробкой в руках заспешил домой – ароматный диск горячего хлеба, усыпанный сверху кусочками копчёной колбасы, резаных помидоров, зелёного лука и строганого сыра только что был извлечён из печи – жар чувствовался даже через картон упаковки. Тянуть с ужином было категорически нельзя! Тем более, что и для салата в холодильнике имелось всё необходимое…

Закончив с вечерней трапезой, Тимофей немного пришёл в себя, а чувство тревоги, появившееся после неудачной встречи с оформителем, заметно поутихло, и он решил позвонить Маргарите – поболтать.

Рита оказалась не занята ­– ответила сразу:

– Привет Эркюль!

Опешивший от такого обращения, звонивший только и смог, что промычать:

– Э-м-м…

– Ну ты чего, Тимоха, давно детективов не читал? Ну, Агата Кристи же! Эркюль Пуаро! Ну ты же сам сейчас, как детектив! Ну? Чего мычишь-то там?

До Тимофея, наконец, дошло, и он рассмеялся:

– Рита, я что-то сегодня весь день впросак попадаю, извини, ступил. А насчёт детектива – похоже всё, заканчивается эпопея.

– Ну и слава богу, уже достаточно! И у тебя по этому поводу настроение плохое?

– Ну конечно же! Всё вышло зря! Столько энергии затратил, и всё зря! Обидно ведь.

– Да ладно, ничего зря не бывает. Неудачи – тоже опыт. И ещё неизвестно, какой опыт полезнее. Какая нота у окончания твоего расследования?

– В смысле – нота?

– Тимофей Олегович, ну ты что сегодня – пережил день начала старения? С какими эмоциями завершилось?

Прижав трубку левым плечом к уху, Палинский прошёл на кухню – решил между делом заварить чаю, продолжая при этом разговаривать:

– Знаешь, если насчёт последнего визита на сегодня говорить, то всё отвратительно завершилось ­– я невинного человека своей бестактностью выбил из колеи, – и затем рассказал о встрече с Пантыгиным, закончив тяжёлым признанием, – Сволочь я после этого порядочная, слова нужно с осторожностью говорить. А я что-то устал за день, ну и побыстрее решил выяснить, что мне нужно. Так нельзя. Теперь вот голову ломаю, как извиниться перед ним. Только чем это ему поможет?

– Ну, в конце концов, ты ведь не знал, что это у него намеренно забытое. Знакомое зло – это наименьшее зло. Гораздо хуже, если тяжёлые события прошлого сами уходят в подсознание.

– Что ты хочешь сказать?

– Понимаешь, Тимофей – он уже пережил этот эпизод, сознательно переборол, к специалистам обращался. Сейчас ему легче будет перенести. Неприятно, конечно, но он вспомнит свою победу над этим, и скоро восстановит своё жизнелюбие. Гораздо страшнее, когда мрак прошлого загоняется у человека в подсознание из-за невозможности бороться с этим. Это психика человека так выстраивает систему безопасности организма. Но тут есть опасность неожиданного воспоминания. Тут человек может довольно серьёзно пострадать.

– Не совсем эти хитромудрости понимаю, потом при встрече объяснишь. Но вот было сегодня и удачное – я нашёл одного старика, который тогда работал в милиции, и даже в расследовании принимал участие.

– Ну вот видишь.

– Ничего особенного он мне, конечно, не рассказал, но хотя бы маньяка обрисовал. Самое главное во встрече с ним – это моё посвящение в рыцари. Точнее – в рыцари-пажи.

– А что это значит?

– А это, Маргарита Николаевна, значит, что с сегодняшнего дня я имею право быть допущенный к одной мелкой заднице с целью её подтирания после похода на горшок!

– Что-что? – Рита уже еле сдерживала смех.

– Сейчас объясню.

И Тимофей рассказал о своём визите к старому оперу Петренко, и о его «смотрящем» внуке по имени Ванюша. На другом конце провода Маргарита валялась от смеха, слушая рассказ о том, как простого смерда произвели в пажи при маркизе:

– Ну вот, а ты говоришь, что день неудачно прошёл! Да ты ведь теперь имеешь право живому маркизу задницу подтирать! Есть среди твоих знакомых у кого-нибудь такие привилегии? А?

– Да уж, ты опять права. И ещё знаешь что? После этого исторического события со мной вот что произошло, – я посетил с визитом одно странное место.

Голосом, сразу ставшим серьёзным, Маргарита уточнила:

– А когда это было?

– Да сегодня, где-то во время обеда.

– Давай поподробнее.

И Тимофей, насколько смог припомнить сегодняшний эпизод, рассказал ей о каменном крыльце, арочном входе в здание без всякой вывески, о стенах холла внутри из серого камня, и о странной женщине, принимавшей его в пустом кабинете. Рита молча выслушала его, только в конце рассказа задав вопрос:

– И чем закончилось это видение?

– Да знаешь, ничем. Что-то она начала говорить, я уж и не помню, что именно, и тут эта тётка на улице меня разбудила. Наверное, сморило меня на мгновение, а сны, бывает на полжизни событий привидятся – по факту отключаешься на пару минут, а по воспоминаниям целая жизнь приснилась. Так ведь?

– Да, Тимоха, сны они такие.

– Это что-нибудь значит, Рита?

– Тимофей, ты знаешь, сны ничего не значат, если ты об этом. Вот представь себе такую вещь, как неизменность сохранения сознания. Когда человек умирает, его физическая оболочка не исчезает – она интегрируется в экосистему планеты, то есть участвует в круговороте биологической массы. Понимаешь это?