Целый час я орал и извивался как змей. Требовал, дурак, чтоб меня отпустили, что вышла ошибка, что я нормальный. Грозился всех их вывести на чистую воду за издевательство над сотрудником милиции. Не знал тогда – молодой был, что больничка эта на «договоре» с Очисткой, ещё с тех недалёких времён, как у них проблемы начались – неугодных к стенке ставить.

И то подумать – хоть кого ведь можно психом объявить. Очень ведь удобно, и всё по закону! Достаточно одного свидетеля, который письменно подтвердит, что у человека приступы белой горячки, и он частенько пауков в банку собирает, а то и с чертями разговаривает. И – всё! И нет человека! Увезли бедолагу на излечение! На всю оставшуюся жизнь шизиком будут считать. Никто всерьёз не воспримет, и слушать не станет.

Он, наглец, в заявлении написал, что я кинулся на него с обвинениями в массовых убийствах! Ещё и с юмором оказался. Я ведь именно в этом и хотел его обвинить! Но кто же мне с тех пор мог поверить? А ему – да! Сотрудник Очистки ведь не может врать! Они ведь все до одного – борцы с несправедливостью, и за отчизну болеют днём и ночью! Носят ослепительно белые плащи, тогда как вокруг все в говне измазанные! Продыху не знают. Гнусная контора. Крысиное гнездо. Крутых орлов из себя корчили, а сами – даже не люди, а форменное дерьмо! Менты тоже не ангелы, но они хоть помогают на самом деле правопорядок поддерживать. Как говорится – вы воруете и хулиганите, а мы вас ловим, и в суд, за наказанием. Такой круговорот и идёт. Борьба с вечными пороками людскими, и по-другому не получится.

А Очистка – они ведь совсем под другое заточены. Люди их не интересуют совершенно. В их работе никогда не было ни капли благородства и порядочности. Выполняли только то, что хозяин прикажет. А хозяин приказывал только его охранять. Любыми средствами – обеспечу всем, чем нужно, в том числе и вашу душонку, лишь бы мои интересы блюли. Можно возразить, что кто-то ведь должен был это делать, всё равно. Типа – чем эти люди виноваты? Может идея и была достойной, да только со временем такие отребья туда впитались, что нормальным там уже и вмещаться стало некуда… Короче, я в больнице провалялся пару лет, и там мне в вены столько дряни разной влили, что я был уверен на все сто – вокруг моей койки только блистающая пустота без какой либо жизни! Честно признаться, был уверен, что это рай и есть.

Да так оно в дальнейшем и оказалось. А после больнички сколько лет ещё был настоящим сумасшедшим. Хорошо, было кому за мной следить, а то давно бы уж где-нибудь в подвалах обитал. Может, рано или поздно на вертел к тому же Мушкетёру бы и попался. Во была бы ирония судьбы, а?

В адекватное осознание пришёл уже в другом государстве. Так и не смогли охранить, ублюдки. Я, конечно, уже мало на что годен стал, так в сторожах и на инвалидности прозябал до тех пор, пока инсульт ноги не отобрал. Очень сильно повезло, что мои бывшие сослуживцы за квартирой следили – уцелела. Поселили в неё хороших людей, а когда я вышел, они не ушли – за мной ухаживали. Потом уже меняли да доплачивали, я вот в Афган и переехал, а у них своё жильё теперь. Родные стали. И за мной присматривает настоящий маркиз Карабас! Ванюша, как ты там? Чего притих? – он с улыбкой позвал мальчика.

Из соседней комнаты раздался задорный возглас:

– Дед, не мешай! Я «Бременских» смотрю!

– Ладно, ладно – молчу, – ответил он, и перевёл взгляд на гостя, – так что, Тимофей, вот такая история была в том пустом доме. С чертями или нет, вы уж сами решайте. И постарайтесь мою фамилию не указывать – мне лишние беспокойства не нужны.

– Ну само собой, Владимир Леонидович, – поспешил ответить Палинский, – как-нибудь изобразим всё мифологически, без имён, не беспокойтесь. И в заключение последний вопрос – как всё завершилось, вы не знаете?

– Что значит – завершилось?

– Ну, с Мушкетёром? Его поймали?

– Уважаемый, а это уже не моя история. Не знаю, как с ним всё завершилось. Знал бы, может, и рассказал бы.

– Владимир Леонидович, – не унимался Тимофей, – и что, Очистка – вот так, без особых усилий, могли расследования тяжёлых преступлений сворачивать?

– Молодой человек, у греков в древности существовало понятие Быка, и понятие Юпитера. Вы слышали о такой трактовке общественных отношений? Знаете, как оно звучит: «Что позволено Юпитеру, то не позволено Быку», – прищурившись, спросил Петренко.

– Да, читал про такое.

– Ну вот, раз знаете, то должны понять, что применительно к нашей жизни, Очистка и был тот самый Юпитер, ну а все остальные – это и есть Бык.

Тимофей развёл руками:

– Но это же не значит, что позволено безнаказанно убивать людей?

– Ещё как значит, они всю свою историю только этим и занимались! Приказ Властелина разрешал – Делайте что хотите, но я должен оставаться на троне, – с саркастической усмешкой проговорил старик, – Мушкетёр отлично знал, что свои его никогда не сдадут, и не бросят. Надеюсь, эта сука сгорит в аду.

Сказав это, он потёр ладонью лоб, и обратился к гостю с просьбой:

– Тимофей, вы меня поймите правильно, я уже устал. Прошлое тяжело вспоминать. Мне нужно отдохнуть. Давай прощаться, сейчас Маркиза кликну, – и громко позвал, – Ваше высочество, выйди к воротам замка, будем прощаться с гостем!

Звучание телевизора остановилось, и в прихожую вышел Ванюша-Маркиз собственной персоной, на этот раз в руке у него была пластмассовая палка от швабры, гарда которой была сделана из полиэтиленовой баночной крышки. «Это видать, шпага», – догадался Тимофей.

– Поклонись, – строгим голосом скомандовал маркиз.

Тимофей с серьёзным лицом наклонился в пояс. Петренко, глядя на важного «маркиза», изо всех сил сдерживал смех. Подойдя поближе, «вельможа» положил своё оружие склонившемуся гостю на плечо, и важным голосом объявил:

– Этой шпагой посвящаю тебя в рыцари-пажи! Отныне можешь подтирать мне попу, когда я покакаю!

– Я горжусь вашим доверием, маркиз! – серьёзным тоном ответил Тимофей, выпрямляясь.

– Эк тебя повысили, смерд! – с широкой улыбкой отреагировал «свидетель посвящения», напоследок уточнив:

– Соберёшься, заходи, может чего ещё вспомню.

– Хорошо.

Палинский поклонился «маркизу», и вышел.

*****

По дороге на остановку на него навалилась необъяснимая усталость, ноги отказывались двигаться, Тимофей понял, что не пройдёт этих оставшихся десяти метров, и присел прямо на каменные ступени незнакомого ему крыльца какого-то банка. Спускавшаяся в этот момент женщина участливо остановилась рядом:

– Вам нехорошо?

Тимофей помотал головой:

– Да нет, всё нормально, не беспокойтесь, спасибо.

Но незнакомка настаивала:

– Нет-нет, пойдёмте, я вам помогу, тут буквально два шага. Давайте, поднимайтесь, – и, подхватив его за предплечье, помогла подняться со ступеней, и повела его обратно, откуда только что вышла. Оказавшись в небольшом холле на первом этаже, Тимофей с удивлением огляделся:

– Это банк? А какой? Ни разу тут не был.

Из прямоугольного помещения по углам выходили коридоры, идущие в разные стороны. Отделка стен была довольно простой – серый, неполированный камень. Никаких рекламных баннеров на стенах, из интерьера только массивные цветочные кадки, по две вдоль свободного места у каждой из стен.

– Да никакой это не банк, почему вы так решили? – ответила женщина, – Пойдёмте, нам вот сюда, уже почти дошли.

Приблизившись к входной двери, которая скрывала за собой, очевидно, кабинет, – «А что ещё тут может быть ещё, понятно – контора какая-то», ­– решил про себя Тимофей, он вдруг удивился размерам этой самой двери – она была просто огромная, уходила ввысь так, что пытаясь рассмотреть её в подробностях, ему пришлось задирать голову назад, – «Это ж сколько древесины на неё ушло? И откуда такие доски длинные взялись? Да что же это за место?» – подумал он, пройдя в помещение – дверь бесшумно открылась перед ними.