– И почему ты это запомнил, Тимофей? – подал голос Гергиани.

– Да особо и не запомнил, просто сейчас услышал, как Семёныч про спецхран сказал, в голове и всплыло, – и обратившись уже к Чащину, уточняюще спросил, – Александр Семёнович, ты в секретный архив не можешь попасть, потому что там контроль другого ведомства, так?

– Ну да, правильно ты догадался. Спецхран – ведомство Очистки. Ты к чему ведёшь?

– Я к тому, что слишком много совпадающих странностей в этой истории. И эти совпадения как заноза в мозгу, не оставляют сознание в покое. Сами вот посудите – менты при разговоре об этом странном доме советуют не соваться, в городе постоянно поддерживается легенда о живущих там чертях, в разговоре с бомжом возникает история о некоем сотруднике милиции, который пострадал в своё время из-за этого дела, есть совершенно дикая история от бомжа Вити – в которой речь идёт о тройном убийстве, в котором обвиняют совсем постороннего человека. Тоже бомжа. Только клошары – люди нездоровые, физически слабые, и едва ли тот, кого обвинили, смог забить троих человек металлической трубой. Ясно, что это не он. И вдобавок, после того тройного убийства в городе появляется серийный маньяк, который почему-то истребляет именно клошаров, и именно в том районе. Если предположить, что убийство троих бомжей обрезком железной трубы произошло случайно, то серия убийств в дальнейшем происходила уже с предварительной подготовкой, убивали скрытым от посторонних взглядов орудием – стилет внутри трости. Понятно, что маньяк прогуливался по улицам, и выбирал будущих жертв. Делал всё в тихом месте, без свидетелей. По убийству троих бездомных дело в милиции завели, довели до конца, убийцу предали суду. Массовые убийства, которые произошли позже – получили начатые уголовные дела, но остались «висяками». Убийца так и не был найден.

И под всеми этими противоречиями подведена жирная черта – уголовного дела в полиции нет, и нет следов, куда и по какой причине оно «ушло». И что остаётся предположить? Влияние извне, а точнее – сверху? Очистка?

В который уже раз за сегодня в кабинете повисла тишина. Выждав паузу, Тимофей обратился к Чащину:

– Александр Семёнович, ну чего вы молчите? Вам ведь приходило это в голову? Может такое быть?

Тот с укоризной покачал головой:

– А ты въедливый, Тимоха – упорно настаиваешь на своём. Ладно, выдам тебе тайну – в журнале всё-таки была пометка: «подлежит передаче в спецфонд – литер «СС». То есть дело перенесли в спецхран. Спецфонд. На хрена – непонятно. Ну, убийство. Ну, три трупа. Так ведь и больше было, и ничего – никто в спецфонд не переводил. Но самое главное – нет никакой подписи, и спросить не у кого, для чего и почему так произошло. Скорее всего, было так, как я и предположил – всё решалось «по верхам», поэтому и никаких следов не осталось.

– И что теперь? Так всё и оставить? Может, официально запросить? – расстроенным тоном проговорил Палинский.

– А основания какие? Ты ведь человек с улицы. С какой стати тебе дадут возможность секретный архив посетить? Прямых родственников в деле нет, процедура завершена. Для начала тебя отошьют, а после в зону повышенного внимания попадёшь. У нас шибко любопытных не любят. А оно тебе надо?

– Да я ничего особенного делать не собираюсь, зачем за мной присматривать, – с недоумением ответил Тимофей.

– Тимоха, ты чего, как ребёнок споришь? Взрослый человек, прекрасно представляешь, как всё вокруг устроено. Лучше пока вот что попробуй сделать – найди того бомжа из парка. Если повезёт, поговори с ним. Попробуй узнать, как того пациента звали. Если он действительно в милиции тогда служил, то я по нему данные найду. А там посмотрим, что дальше.

– Хорошо. Попробую. Ладно, Пал Палыч, я побегу. Хотел сегодня ещё в больничку попасть, на приём записаться, – Палинский встал из-за стола, и подошёл поближе к нему, попрощался, затем протянул руку Чащину, – Спасибо за помощь, Семёныч, позвоню.

Сказав это, Палинский вышел из кабинета. Пал Палыч и Чащин некоторое время сидели молча. Гергиани, отхлебнув остывшего чая, с укоризной взглянул на собеседника:

– Ну зачем ты ему про спецархив рассказал?

Чащин покачал головой:

– Палыч, человек если выбирает путь, то не для того, чтобы просто посмотреть вдаль, это ему ничего не даст – он его проходит. Так и Тимоха – внутренне для себя уже всё решил, и его тут не остановишь. Всё одно докопается. Только, если сам будет розыск вести, один, обязательно вляпается в неприятности – опыта и знаний у него нет. Пусть уж лучше так, под надзором будет. Если что – поможем. Вот сейчас пойдёт этого бездомного искать, и скорее всего – не найдёт, вот тогда и будем объяснять про тупик в следующих шагах. Ну или предположим, найдёт он его, а тот не вспомнит ничего – ни имени, ни фамилии. Тут тоже будет тупик. А дело пусть пока у меня полежит. Если что, буду ему говорить про старые связи, и выдавать информацию по мере необходимости, так сказать. Но если захочет до самого конца искать – придётся понемногу помогать. Ты же видишь – он совершенно ничего не помнит.

Поднявшись с кресла, хозяин кабинета подошёл к окну, и уже оттуда добавил:

– Да лучше бы никогда и не вспомнил. Даже не представляю, как справится, если раскопает всё.

– Палыч, чего сейчас говорить – подождём, посмотрим, может, чего и увидим.

*****

Выйдя из «Трёх пескарей», Тимофей огляделся – осень переходила в завершающую стадию – облетевшие деревья стыло просвечивали без листьев, в воздухе стояла влажная, настойчивая прохлада. «Так, теперь в больничку, пока время есть», – поворачиваясь в сторону ближайшей автобусной остановки, решил он. Ехать пришлось недолго – через три остановки Палинский вышел, и обходя лужи, направился к центральному входу городской поликлиники.

Время было уже близко к обеду, очереди не было, и Тимофей, подойдя к регистратору, принялся торопливо объяснять, что ему нужно к кардиологу, так как есть симптомы, и терапевт будет лишним, и хорошо, если бы попасть на приём через неделю, и желательно с утра пораньше, в ответ администратор, не вдаваясь в подробности, сразу предложила:

– Если можете, то сейчас врач минут через десять может вас принять. Пока к кардиологу никто не записывался, вы можете первым попасть. Дать талончик? Следующий приём только через неделю, кардиолог приходящий, работает на основной в травматологии, а к нам сюда только два раза в неделю появляется. Пойдёте?

Недолго думая, Тимофей решил согласиться, – «Чего откладывать, раз уж я здесь?»:

– Да, конечно, давайте. Хороший доктор?

Женщина показательно выставила большой палец:

– Омарыч доктор отличный! Поторопитесь, пока пенсюки не навалились.

Палинский взял талончик с жирно пропечатанным номером «Один», и, поблагодарив администратора, заспешил в двенадцатый кабинет. Приём вёл врач, мужчина примерно его же возраста. На столе доктора Палинский заметил пластиковую табличку синего цвета с его короткими данными: «Кардиолог Аратьян Егия Умарович». Хозяин кабинета, не поднимая головы, ответил на приветствие, торопливо продолжая что-то записывать в лежавший перед ним бланк. Закончив, поднял голову:

– Ну, на что жалуемся?

– Да вот недавно, пару дней назад…, – и Тимофей описал случай, как он в парке потерял сознание. Врач внимательно выслушал, замерил ему давление, затем продолжил вопросы:

– Боли в локтевом суставе бывают? Левая рука. До приступа.

– Да. Было такое.

– Часто?

– Иногда.

Пометив что-то в карточке, и не отрываясь от своей «скорописи», будничным тоном обратился к Тимофею:

– Сейчас я вам направление напишу. Езжайте в центральную, прямо проходите в приёмный покой, вас там по этому бланку оформят, и ложитесь – нужно обследование. Но я вам сразу могу точно сказать – ишемия. И это очень опасно. Без шуток.

– Серьёзно? Прямо сейчас? И чего нужно делать?