— Вы можете мне что-нибудь объяснить? Что это? Где я?

— Ниж-ж-жний мир, — повторяет Жора. — А еще есть Промеж-ж-жуточный и В-в-верхний. Мы в Ниж-ж-жнем. Поедем к ш-ш-шефу, он вам все рас-с-скажет. Здесь нед-д-далеко.

Заикался он мучительно, так что задавать ему вопросы больше мне не хотелось.

3

Оказалось — рядом стоит его припаркованная машина. Что мне оставалось делать? Сели — поехали.

Выехали на широкую улицу. Кафе, магазины, театры, оживленная шумная толпа. Что это — парижский бульвар? Может быть, но может быть и любой другой город: Мюнхен, Брюссель или даже Сеул. Надписи над ресторанами, магазинами, театрами во всех городах одни и те же. И пешеходы тоже.

— Что это за город? — решился я на еще один вопрос.

— Г-г-город Г-г-господ, — сообщил мне он и затормозил. — П-п-приехали.

Мы вышли из машины перед воротами с проходной. В проходной за конторкой сидел молодцеватый охранник, рядом с ним переминался невысокий юркий человек с внимательными глазами. Увидев нас с Жорой, невысокий человек вышел из конторки и не без изящества отрекомендовался:

— С прибытием! Я — Пал Палыч, ваш чичероне. Ну вот, мы вас и дождались?

Расписавшись в блокнотике Жоры, Пал Палыч махнул ему рукой и, открыв дверь во внутренние пространства, любезно предложил мне ступить в них первому. За дверью было темно и неприветливо, и мне не захотелось отвечать любезностью на его любезность. Я остался стоять там, куда меня привели, всем своим видом показывая, что в первую очередь мне должны дать объяснения. Меня нельзя перекидывать неизвестно куда и передавать из рук в руки как вещь. Моя молчаливая строптивость была Пал Палычем прекрасно понята.

— Глубокоуважаемый Аркадий, вы ведь предпочитаете, чтобы вас именно так называли, не так ли? Я предложил вам перейти в другое, более подходящее для объяснений помещение единственно из соображения удобства. Признаюсь, ваше перемещение в Нижний мир произошло без должного с вами согласования, однако причины этого события лежат за пределами моей компетенции. Их вам, очевидно, назовет мой шеф, как и все из этого вытекающее. Я же в качестве вашего чичероне — а вы, наверное, знаете, что слово «чичероне» происходит от имени Цицерона и что в прежние времена им обозначали ученого, умевшего объяснять всевозможные древности и показывать иностранцам местные достопримечательности, — в этом амплуа я буду рад ответить на все вопросы, которые вы соблаговолите мне задать. Посему прошу вас не требовать от меня большего, чем я могу, и спокойно вступить во внутренние пределы Города Господ, в котором я сам только маленький винтик. Уверяю вас, очень скоро ваше любопытство будет удовлетворено надлежащим образом, я же с вашего любезного согласия продолжу свою миссию в привычном для меня амплуа.

Выслушав эту речь Пал Палыча, я не нашел нужным далее сопротивляться и, показав ему жестом свое понимание и согласие, первым шагнул во внутреннюю зону, а мой Цицерон последовал за мною.

4

Мы вошли в холл большого здания в центре зоны.

Я еще не пришел в себя от цепочки странных событий, как случилось нечто и вовсе невообразимое. Войдя в большую, ярко освещенную комнату, я подумал, что иду навстречу своему отражению в зеркале — навстречу шел мой двойник! Я остановился в двух шагах от зеркала и поднял правую руку в знак шутливого приветствия, адресованного моему отражению. Однако левая рука моего двойника не повторила моего движения.

Передо мной стояло не мое отражение, а мой реальный двойник. Впрочем, что означает слово «реальный» и кто из нас был реальным — на эти вопросы я едва ли мог дать какой-нибудь ответ. Оставалось ждать развития событий, а пока я присматривался к своему визави, к его лицу и фигуре, улыбке и манерам. Должен признаться, вполне симпатичное существо, в меру самоуверенное и в меру уклончивое. Усы погуще и поухоженней, чем мои, и оправа очков посолиднее, плюс какая-то незнакомая ирония во взгляде и жестах.

— Здравствуй, дружище! — уверенно произнес двойник и заключил меня в свои объятия. — Надеюсь, для тебя встреча с параллельным миром, не слишком сильный шок. Ну да, Нижний мир, Средний мир и все такое, хотя не очень понятно, какой из них ниже, а какой наоборот. Обо всем этом мы с тобой успеем потолковать. Ужин я тебе не предлагаю, так как знаю, что ты из гостей, а вот рюмочка-другая на ночь нам не помешают, не так ли? — обнимая меня за плечи, он повел меня в свои апартаменты, коротким жестом отпустив Пал Палыча, рядом с нами вертевшегося. Тот испарился.

Мы шли по внутренним переходам здания, изящество и функциональность которого производили добротное впечатление. Незаметные консьержи, бесшумные лифты, неброские ковры, приглушенная живопись на стенах, кресла и столики в уютных холлах, а заодно кофейные машины со всеми приборами — за этим чувствовался порядок и уход, — жить в таком доме мне никогда не доводилось. Другой Аркадий уверенно вел меня по своему дому в свои апартаменты. В нем была твердая уверенность власть имущего. Легкий холодок, пробежавший по моему позвоночнику, подсказал мне — идущий рядом человек не был мною. Кем же он был?

5

Нам открыла немолодая опрятная горничная, проводила в столовую, поставила перед нами графин, два стакана, закуски и — так же, как Цицерон в холле, — испарилась. Мы остались одни.

— Вот мы и дома, — Аркадий налил нам по рюмке и положил на мою тарелку ложку икры. — Теперь можно внести во все полную ясность. Почему ты здесь? Где ты находишься? Как ты здесь оказался? Как устроена Вселенная? Есть ли Бог, свобода совести и жизнь после смерти? Ты ведь хочешь получить ответы на все эти вопросы, как это положено в романах Достоевского. Ну, давай выпьем за встречу, не так ли?

И опять что-то зябкое скользнуло у меня между лопатками. Коньяк был хорош, закуска — тоже. Выпили еще по одной, а потом еще. Коньяк делал свое дело — согревал, смягчал, успокаивал, развязывал языки. Впрочем, хозяин говорил, а я слушал. Говорил убедительно. Я так умею говорить, когда мне нужно чего-то добиться:

— Прежде всего, я хочу освободить тебя от терзаний, связанных с твоим поворотом налево в подземном переходе. Если бы ты повернул направо, все равно ты бы оказался здесь, в так называемом Нижнем мире. Все оказываются у нас, и ты не исключение. Собственно, я этого хотел, и я это устроил. Нужно же нам когда-нибудь встретиться и поговорить начистоту — душа в душу?

— Сразу же скажу насчет мироустройства. Честно говоря, я разбираюсь в этом не лучше тебя. Про Бога и про Вселенную ты знаешь больше, чем я. Практически все это сводится к простым вещам, нам обоим известным. Ну да, есть множество измерений. Это можно описать как параллельные миры или же — как множество «я». Эти миры редко пересекаются, разве что когда один мир наезжает на другой с тем, чтобы его поглотить. Мы с тобой живем в разных мирах: я живу в Городе Господ, а ты живешь в своем межеумочном, Среднем, ни-том-ни-сёмном. И я знаю, тебе в нем не слишком уютно живется.

— Я хочу дать тебе определение понятий «господа» и «рабы», имеющих в нашем мире специфические значения. Господа — это не мелкие или крупные промышленники и торговцы, не владельцы земли и недвижимости, и, тем более, не политики и банкиры. Все эти группы, являющиеся частями социальной пирамиды, скорее должны входить в категорию рабов, нежели господ. Господа составляют очень маленькую группу людей, и имена их тщательно зашифрованы. Это сверхбогатые и сверхвлиятельные люди, и существует мнение, что большинство их проживает в нашем городе, отчего и происходит его название — Город Господ. Соответственно, рабами являются все те, кто входит в систему обслуживания Господ и осуществляет их намерения и планы, то есть все остальное человечество. О богатстве и влиянии Господ достаточно сказать, что совокупный годовой доход этой маленькой группы превосходит общий бюджет всех стран земли вместе взятых. Причем это богатство не облагается налогами и не тратится на военные, управленческие и прочие нужды. На что же тратятся эти фантастические средства? Естественно, на контроль над остальным человечеством, на создание и поддержание структуры власти главным образом посредством наведения иллюзий, которыми живут различные группы и категории рабов. Основная иллюзия современных рабов состоит в том, что они не являются рабами, и это главная созданная для них ловушка. Но и у Господ есть своя роковая иллюзия — они думают, что вечные отношения господ и рабов, достигшие в нашем городе классической формы, могут продолжаться бесконечно. Они убеждены, что у каждого из нас есть свое место, определенное судьбой, и ничего не должно изменяться.