— В общем так, — выпрямился Изяслав в седле, — сейчас подъедем к стану, крутнемся там, ежели Ростислав из Мурома уже приплыл, то взглянешь на жениха издали…

— Так уж и издали? — насупилась Марфа.

— Ну, не издали, чуть ближе. И сразу в Исады поезжай, там на дворе у Глеба разместишься, и все приличия сможем соблюсти. По стану нечего тебе болтаться. А как все уладится, я за тобой заеду, да домой отправимся. Только так.

— И чего я там, в Исадах, буду делать? — недовольно сдвинула такие же как у брата вороные брови Марфа.

— В церковь помолиться сходишь, с невесткой, коли там сидит, повидаешься, тоже семья.

— Да она нудная, мочи нет, и стрекочет что сорока, только себя и слышит.

— Вот и слушай, ума набирайся.

Марфа еще что-то хотела возразить, но Изяслав отчертил рукой воздух, в знак нежелания ничего больше слушать, и пришпорил коня к едущему впереди дозору. Марфа огорченно опустила плечи.

— Ну, на жениха все ж поглядим, — робко подбодрила ее Услада.

— Уж так темнят, так темнят, — пробормотала Марфа, — точно дурной собой али по уму дурень. Уж и не знаешь, что хуже.

— По уму хуже, — со знанием дела кивнула Услада и только подлила масла в огонь.

— Эх, Усладушка, ну отчего нельзя-то самой какого княжича ладного выбрать, да хоть бы и боярина какого родовитого, но чтоб и умом крепок был и телом, и с лица недурен.

— Да как же это — боярина? — всплеснула Услада пухлыми ладошками.

— Уж мы не владимирские князья и не галицкие, чего ж нос драть, — равнодушно пожала плечами Марфа. — Неслуха да неслуха, — передразнила она брата, — а я просто жить тихо да ладно хочу, да с мужем в мире и согласии, да разве ж этого много?

— Не много, в самый раз, — охотно поддержала хозяйку Услада.

Самой ей красавца и не надобно было, один неказистый, но крепкий гридь ей бы в самый раз пришелся. Уж она бы не перебирала, коли бы посватался, сама бы на грудь кинулась. Только гридь тот, что сейчас ехал впереди, настороженно вглядываясь вдаль, был из нарочитой чади, и челядинка ему, даже княжья, не по чести. Услада вздохнула. Про свою неуместную любовь к Вячко она стеснялась до конца признаться даже себе.

[1] Убрус — платок, фата. [2] Басни — здесь в значении сказок.

Глава V. Ссора

Стан открылся пронскому малому отряду с пригорка — яркие шатры цепью ставили в тени прибрежного ивняка. Кони паслись на жирной луговой траве, челядь суетилась вкруг костров, от пристани Исад громыхали возки с бочками и снедью. Воины разминались борьбой в обхват, метали в плетеные корзины острые стрелы и топорики, да просто сидели кучками, гогоча над чужими шутками. Даже здесь, на холме, ощущалось веселье и предвкушение разгульного пира.

— Рано приехали, только наши, — явно с облегчением выдохнул Изяслав.

— Так приедут же еще? — осторожно спросила Марфа, вытягивая шею и стараясь разглядеть, нет ли среди снующих воев чужаков.

— То не сегодня, так что, мимо сейчас проедем и я тебя сам к Исадам отвезу.

— Но… — пискнула Марфа.

— А завтра, коли приедут, так уж и быть, как всех развезет от хмельного, я женишка под руки возьму и в Исады с ним на тебя посмотреть придем.

— А ежели он ног волочить не сможет, у Глеба разве вырвешься? — заволновалась сестра.

— Принесу, — подмигнул Изяслав.

Богатое сельцо и пристань притулились к краю высокого окского берега в трех верстах от стана. Его тесанный частокол хорошо был виден в первых лучах закатного солнца.

Отряд Изяслава спустился в низину и поскакал в сторону стана. Первым навстречу брату и сестре вышел Константин, самый младший из братьев: чернявый от матушки половчанки, как и все племя Владимировичей, с миндалевидными очами, по юношески еще худой, немного сутулый, но с верткой шеей и бегающим взглядом. Красавцу Изяславу он уступал статью и породой.

— А зачем ты Марфу с собой притащил? — сразу, не соизволив поприветствовать старшого братца, выдал Константин.

— Тебя забыл спросить, — огрызнулся Изяслав.

— Глебу то не понравится, — с опаской оглянулся на большой шатер меньшой брат. — Совсем не понравится.

— А мне этот сход родни не по нраву, так кто меня спрашивал? — рыкнул Изяслав.

Марфа, затихнув и прикусив нижнюю губу, помалкивала. Услада, как и положено простой челядинке, спрыгнула с телеги, почтенно остановившись в отдалении. Она, только глядя в спину хозяйке, уже чувствовала нарастающее волнение княжны — одно дело представлять, как ты дерзко явишься на мужской пир, а другое — оказаться в гуще разрастающейся ссоры братьев. «Вот чего ей Изяслав сразу не запретил ехать, ничего б того и не было бы?» — вздыхала Услада.

— Оно конечно, у тебя уж Пронск есть, чего тебе еще желать, — в голосе меньшого Владимировича прозвучала обида, — а я жениться хочу, куда жену везти, в избу в Исадах? — он кивнул на малое сельцо.

— А двоюродные братцы бражки вашей хлебнут, расщедрятся и сразу какой уделец свой тебе подарят? — усмехнулся Изяслав.

— А, может, и расщедрятся, — тоже насмешливо проговорил Константин, прищуривая очи, — я настойчиво просить стану.

— Ну, жди, — холодно отозвался Изяслав, — смиренное ожидание к спасению души ведет.

Константин скривился, собираясь ответить тоже нечто колкое.

— А как твое здравие, Костюшка? — невпопад, чтобы остановить ссору, проговорила Марфа.

— Здрав, как бы кому иного не хотелось, — насуплено отозвался Константин.

— Ну и слава Богу, — перекрестилась Марфа. — А дорога такой утомительной была, жарко. Да я бы водички холодненькой попила, — Марфа спрыгнула с лошади, Изяслав нехотя последовал ее примеру.

Теперь братья и сестра стояли рядом. Изяслав и Константин сверлили друг друга недобрыми взглядами.

— А про «иное», то ты, Костюшка, зря. Мы давеча так обрадовались, что и ты приедешь. Так ведь, Изяславушка? — слегка тронула Марфа старшего брата за рукав.

— Ладно, иди, хоть обнимемся, — миролюбиво раскрыл объятья Изяслав.

Константин неохотно подошел, торопливо обнял брата, подставил щеку сестре и сразу отошел на пару шагов. Преодолеть давнюю неприязнь братьев не получалось даже у ласковой Марфы.

— Я там на возу меду привез, — махнул Изяслав назад. — Куда сгрузить?

— У Глеба надобно спросить. Вон и он, — с злорадным предвкушением новой ссоры, указал в сторону распахнувшегося шатра Константин.

Марфа едва заметно вздрогнула плечами, и это не укрылась от Услады. «Господи, пронеси», — простонала челядинка.

Глеб вышел мягким шагом барса. Он всегда двигался бесшумно и невесомо. Особенно поражало его искусное умение неожиданно появляться откуда-то из-за спины, когда и не ждешь. Вот и сейчас, все знали, что он рядом, а все ж вышло внезапно.

Старший Владимирович совсем не походил на князя — лицо простовато, неприметно, черты мелкие, нос курносый, реденькая бородка. Вот из одного теста были замешаны братья, да и схожи — очертанием губ, посадкой головы, чернотой волос, те же жгучие азиатские очи, а все ж получились уж больно разными. «Чудно», — дивилась Услада.

Глеб неспешной поступью хозяина пошел к братьям. Смерил чуть ехидным взглядом Изяслава, подмигнул Константину и… дернулся при виде Марфы, резко бледнея. Потом его лицо приобрело пунцовый оттенок, лоб прорезала глубокая морщина, а ноздри заработали чаще, перекачивая душный воздух. Воцарилась гробовая тишина. Уж понятно, что сейчас наружу вылезет дикая ярость. Изяслав приготовился к обороне, надменно скрещивая руки на груди, мол, да мне все равно, хоть оборись. Глеб, подойдя на расстояние трех шагов, внезапно растянул чуть натужную улыбку и вполне спокойно произнес:

— Здрав будь, брате мой Изяславе, как добрались?

— И тебе здравия в летах, — чуть растерявшись, пробормотал Изяслав, — добрались, дал Бог.