— Один из белогвардейских контрразведчиков едет к нам. С какой целью? — И хотя в последних словах начальника звучал вопрос, мы понимали, что от нас не требуется ответа. — Может ли он остаться у нас под видом сбежавшего с корабля матроса, как это уже бывало раньше? — Зампред рассуждал вслух, но, судя по всему, делал это умышленно, чтобы направить наши раздумья в нужное русло. — Нет, это исключено! Когда бегут с судна, то обычно обращаются к властям о предоставлении убежища, приводят для этого убедительные доводы, и такие люди, конечно, не могут рассчитывать на свободный выбор местожительства. Этот человек, сбежав с корабля, вероятно, рассчитывает затеряться в нашей большой, стране, хотя я сомневаюсь и в этом. Побег сразу же стал бы известен властям, мы бы приняли меры к розыску. Так для чего же он все-таки прибывает?
Начальник опять сделал паузу, давая нам время осмыслить сказанное. Пауза длилась достаточно долго. Продолжая стоять у окна, он что-то обдумывал, покачиваясь с носков на каблуки и продолжая смотреть на высокие деревья бульвара за туманной сеткой дождя.
— Этот субъект, — продолжал он, — прибывает к нам на короткое время, чтобы установить с кем-то связь, возможно, передать инструкции, получить какие-то материалы… На этой версии мы с вами остановимся и начнем действовать. Что скажете?
Мы продолжали молчать. Я не представлял, что же надо в таком случае предпринять.
Предугадав мой вопрос, Сергей Александрович спросил:
— А что будем предпринимать? — Вопрос прямо адресовался нам, но мы не спешили высказываться, зная своего начальника: у него все уже обдумано, решено, и сейчас он изложит нам свой план мероприятий, даст каждому задание. Сев за свой письменный стол, он достал чистый лист бумаги и приготовился записывать пункты плана предстоящей операции.
— Начнем с того, что арестуем этого посланца БРП сразу же на берегу. Сойдет он обязательно, можете не сомневаться…
Я был поражен таким невероятным решением: легко арестовать матроса иностранного судна, кем бы он в действительности ни был, а потом-то что?
— Осипов немедленно отправится в порт, на контрольно-пропускной пункт погранохраны, выяснит, когда прибывает танкер в порт. Затем наденет форму и с нарядом пограничников отправится на этот танкер для выполнения обычных формальностей — проверки документов. Таким образом мы установим наличие кутеповского посланца на судне. Его имя и фамилия по судовой роли нам сообщил Центр, — и начальник потряс в руке бумагой. — Танкер будет стоять на рейде в ожидании свободного наливного причала. Команде разрешают спуск на берег. Мы постараемся, чтобы это произошло с наступлением сумерек, теперь быстро темнеет. Когда агент сойдет на берег, мы незаметно для других арестуем его и доставим сюда. Вот и все. Остальное будет зависеть от результатов его допроса. — Начальник опять замолчал, теребя свои усики, а затем, как-то по-особенному посмотрев на нас, добавил: — Совсем не исключено, что это дело приведет нас к разгадке диверсии на нефтеналивном заводе, происшедшей два месяца назад. Если, конечно, мы дело поведем с умом и не допустим грубых ошибок. — Сделав рукой энергичный жест сверху вниз, он твердо заключил: — Значит, мы его арестуем!
Затем трем товарищам он поручил обеспечить незаметное наблюдение на улице за агентом БРП. Осипов и выделенные для наблюдения люди сразу ушли.
Из пятерых только я один не получил еще задания. Начальник, склонившись над столом, казалось, забыл о моем присутствии, старательно выписывал план. Закончив с ним, вызвал машинистку и передал ей рукописный черновик. Затем поднялся, как бы разминаясь, сделал несколько кругообразных движений руками и опять занял свое излюбленное место у окна, повернувшись ко мне спиной. В такой позиции ему, наверное, было удобно обдумывать свои планы. Старые стенные часы, висевшие у него в кабинете, медленно, дребезжаще отбили четыре раза. В зимний день уже начинало смеркаться. Неожиданно Сергей проговорил:
— Летят перепела… — И вслед за этим я услышал мелодичный слабый звук, издаваемый летящей стаей перепелок. Это было характерным для поздней осени в Батуми, над которым шли огромные стаи перелетных птиц. Звуки исходили из низко нависавшего неба, и казалось, что их издает одна птица, а не сотни маленьких. Стоя вполоборота к окну, он явно подставлял ухо доносившимся звукам, на его лице появилась улыбка, и он поднял одну руку на уровень плеча в жесте, который должен предупредить меня не шуметь и не мешать ему слушать. Постояв так, повернулся: — Для тебя тоже найдется дело, возможно, даже самое интересное…
Чувство горькой обиды охватило меня. Полгода работы в ГПУ — срок, конечно, небольшой, чтобы накопить оперативный опыт, хотя я уже участвовал в нескольких достаточно рискованных операциях, но начальство все еще мне не доверяло. Я продолжал сидеть на диване в ожидании обещанного задания, стыдясь попросить разрешения уйти.
— Сходи на берег, узнай, когда будет танкер, — заговорил наконец Сергей, — да заодно поужинай.
Придя в КПП, я узнал, что танкер уже на подходе и примерно через полчаса, максимум через час, появится на рейде. Получив эти сведения, я собирался уходить, когда появился Костя Осипов, облаченный в форму пограничника. Он не без удивления посмотрел на меня:
— Ты зачем здесь?
— Узнать, когда придет танкер…
— Без тебя некому узнать и сообщить начальству? — в своей обычной иронической манере проговорил он.
Присутствовавшие здесь же пограничники заулыбались. Меня разбирала досада, но я смолчал и ушел. Я отправился на водную станцию.
Видимость была плохой, сплошная пелена туч низко висела над морем и землей, шел дождь. На водной станции я застал одного инструктора парусного спорта, вольнонаемного молодого парня из местных — грека Метаксу. Его всегда можно было застать там: в любое время дня он возился со своим хозяйством — парусами, компасами, штормовой одеждой и другими предметами, входившими в снаряжение двух наших яхт. Как все батумские греки, Метакса любил крепкий кофе по-турецки, мастерски приготавливал его на электрической плитке. Он обрадовался моему приходу и сразу же предложил чашечку кофе. Я отказался и попросил дать мне бинокль, с которым вышел на конец станционной пристани. Недалеко от берега на якоре плясали наши яхты. Прошло с полчаса, когда в сумеречной, туманной дали показались огни подходившего судна. Его покачивало на пятибалльной волне, видимо, капитан уже в открытом море откачал балластную воду из нефтяных танков — на рейде это делать строго воспрещалось, чтобы не загрязнять рейда. Прошло еще полчаса, и танкер бросил якорь. Тотчас к нему с КПП направился пограничный катер. На рейде море было неспокойным, и я видел, как сильно качался катер, представлял себе Костю Осипова взбирающимся по штормтрапу, спущенному с борта танкера. В сгущавшихся сумерках в бинокль я все же рассмотрел, как пять пограничников благополучно перебрались на судно.
Дольше оставаться на станции мне было незачем. По телефону сообщив начальнику о прибытии судна, я направился в столовую, съел яичницу с ветчиной и выпил по-сибирски два стакана чаю с молоком. Над этой моей привычкой всегда посмеивались мои закавказские друзья, называя мой вкус старушечьим. После такого ужина, или позднего обеда, я почувствовал себя готовым для любого трудного дела. Пребывая в благодушном настроении, в надежде получить обещанное интересное задание я опять направился в кабинет начальника, стараясь предугадать свою роль в намеченном деле. Может, мне будет поручено арестовать агента на ночной улице? Это слишком рискованно! Потребуется несколько человек. Агенты белогвардейских контрреволюционных организаций так просто в руки не даются, они вооружены пистолетами и гранатами, могут оказать серьезное сопротивление. Тогда что ждет меня?
С этой мыслью я переступил порог кабинета начальника.
При всей своей тогдашней молодой фантазии, мечтая о романтических приключениях, я не мог себе представить, какое дело выпадет на мою долю в предстоящей операции. Оказавшись в кабинете начальника, я увидел, что он по обыкновению стоит в своей излюбленной позе у открытого окна, смотрит на уже совсем темную улицу, прислушиваясь к неумолчному шелесту дож-дя и мелодичному клекоту пролетавших в темном небе перепелиных стай.
