Ни зги не видно. Мы все шагаем, вернее, карабкаемся чуть ли не на четвереньках, в гору — к ее невидимой вершине. Где-то там, очевидно, скрывался проклятый шпион. Куда приведет нас таинственная тропинка?

Совсем неожиданно мы вышли к вершине, на не-большую, расчищенную от леса поляну. Штормовой ветер метался над ней, неся косые струи дождя. Чувствовался слабый запах дыма, то появлявшийся откуда-то, то исчезавший. На фоне темно-серого неба мы увидели небольшую хижину, типичный аджарский дом на высоких сваях, со стенами в одну доску, небольшой верандой, на которую вела жидкая лестница. Не было видно ни огня, не доносилось никаких звуков.

С оружием наготове мы приблизились к дому. Под ним хрипло залаял привязанный там пес, и тут же ему отозвалась коза. Но сам дом оставался безмолвным. Никто не вышел на веранду, не зажег света внутри.

Осипов приказал Николаю и Али стать по углам дома, чтобы никто не мог незаметно бежать через окно в задней стене. Затем с неожиданной для меня ловкостью он взбежал по лесенке на террасу. Я поспешил за ним. Оба мы оказались перед запертой изнутри дощатой дверью. На мгновенье осветив ее электрическим фонарем, мой начальник ринулся вперед и, вышибив дверь плечом, оказался внутри дома. В такие моменты мысли работают удивительно быстро. Проникнув первым в эту таинственную хижину, Осипов сознательно подставлял себя под возможный выстрел в упор. Эта мысль мелькнула в моей голове. Восхищенный его смелостью, я не счел возможным прятаться за его спину, оттолкнул его в сторону и выстрелил, никого не видя перед собой.

— Не стреляй! — с досадой крикнул Осипов.

Одновременно мы включили свои фонари и, обшарив лучами помещение, обнаружили двух человек. Один из них, хозяин хижины, аджарец, стоял в дальнем углу с поднятыми руками, второй лежал на деревянном топчане, укрытый с головой пальто. Посреди комнаты стоял грубо сколоченный стол и возле него две табуретки, немного поодаль — маленькая железная печка, в ней светились красные угольки.

Увидев на столе керосиновую лампу, Осипов приказал хозяину засветить ее, что тот поспешно сделал, а затем опять отступил в угол и поднял руки.

— На стол оружие! — приказал Осипов.

Откуда-то из бесчисленных складок своих широких штанов аджарец извлек парабеллум и, положив его на стол, вновь отступил с поднятыми руками.

— Опусти руки! — раздраженно сказал Осипов. — Где клинок? — и он указал на пустые ножны кинжала, висевшие на поясе хозяина.

Тот молча указал на пол: возле печки, среди щепок, лежал обоюдоострый кавказский кинжал.

— Зови ребят, — приказал Осипов.

Выйдя на террасу, я позвал обоих. Пес продолжал неистово лаять. Али полез под дом, и оттуда тотчас донесся визг побитой собаки. Али отвязал ее и выпустил на волю.

— Кто это? — спросил Осипов, указывая на лежавшего на топчане человека.

Хозяин сделал неопределенный жест руками, не произнеся в ответ ни слова. При этом он шагнул к столу.

— Ладно, стань в сторонку и не мешай, — приказал ему Осипов, бросив настороженный взгляд на стол, на котором лежал пистолет аджарца. Николай тотчас же взял его, засунул себе за пояс.

— Прибавь света в лампе!

Я вывернул фитиль, но от этого через закопченное стекло света не прибавилось. Мы занялись осмотром хижины. Неизвестный человек продолжал лежать на топчане, будто все происходившее не имело к нему никакого отношения. Он даже не повернулся от стены, не освободил головы, укрытой пальто. В его позе не было заметно напряженности или настороженности, ничего, что выдавало бы его беспокойство. Мы быстро перетряхнули немногочисленные вещи, осмотрели содержимое небольшого седельного мешка, в котором нашли пару грубошерстных носков и овечий пузырь с кукурузной мукой, смешанной с бараньим салом, — обычная пища горцев на длинных переходах. Ничего подозрительного в этой убогой хижине не было. Когда закончили обыск, Осипов обратился к лежавшему на топчане:

— Уже выспались! Вставайте!

Неизвестный не заставил повторить приглашение. Не спеша сбросив пальто, сел, свесив ноги с топчана. — Здравствуйте, — без тени смущения произнес он.

— Здравствуйте, — в тон ему ответил Осипов. — Выкладывайте, что там у вас имеется.

— Кроме этого дорожного несессера, у меня больше ничего нет. Здесь бритва, зубная щетка, мыло. Вот, возьмите, — и он протянул небольшой футляр из коричневой кожи.

— Однако налегке вы направлялись в заграничную поездку…

— Как видите, налегке. Не тащить же с собой чемоданы. — Незнакомец был спокоен.

— Резонно. А документы, деньги, золото у вас имеются?

— Документы и деньги я должен получить там, перейдя границу. Все советские деньги я отдал ему, — при этом он кивнул в сторону хозяина хижины. — Золота нет.

Я поверил всему сказанному этим человеком и был разочарован не столько тем, что ничего при нем путного, подтверждающего его шпионскую деятельность мы не обнаружили, сколько тем, что задержание прошло спокойно, без попытки к бегству, без сопротивления. Скучная обыденность! А человек оказался именно тем, кого мы искали!

— Значит, ничего нет? Что ж, так и запишем. — И Осипов подсел к столу, чтобы заполнить протокол обыска, бланк которого он достал из кармана. Он взял ручку, нагнулся над листом бумаги, но не написал ни слова, даже не спросил имени у задержанного, поднялся и заявил, что протокол будет написан в комендатуре ГПУ после личного обыска арестованного. — А пока отправимся в обратный путь, — проговорил он, обращаясь ко всем и как будто бы ни к кому, решительно шагнул к двери. Но у порога остановился, повернулся к арестованному: — Кроме несессера, у вас ничего с собой не было?

— Вы в этом могли убедиться, — развел руками странный человек.

— Ну, раз нет, так нет! Пошли! — строгим тоном проговорил Осипов, перешагивая порог. И опять неожиданно остановился: я едва не налетел на него. Раздался его мефистофельский смешок: — А что, если мы посмотрим в одном местечке?

— Смотрите. — Арестованный медленно надевал пальто.

Вернувшись к столу, Костя сел на табурет, запустил руку под доску и, как фокусник, вытащил оттуда двойной мешочек из оленьей замши, наполненный золотыми самородками. Их было в обоих отделениях мешочка килограмма два. Заслышав наше приближение, беглец успел воткнуть под доску стола небольшой перочинный нож, подвесив на нем мешочки с золотом.

Задержанный по-прежнему оставался невозмутимым, не проявлял ни растерянности, ни досады или волнения. Я был поражен этой сценой, мастерски разыгранной Осиповым. Мой начальник, производя обыск в хижине, обнаружил так просто и вместе с тем так хитро спрятанное золото!

— Быть может, это не ваше золото? — засмеялся Осипов.

— Мое…

— Вы собирались кому-нибудь его оставить или надеялись сюда вернуться?

— Нет, не надеялся. Не хотел, чтобы оно досталось вам.

— Можно рассчитывать на вашу откровенность в дальнейших разговорах?

— Возможно…

С нескрываемым удивлением я слушал диалог.

— Будем считать обыск законченным, с чистой совестью отправимся домой, — заключил Осипов и, повернувшись к стоявшему в углу хозяину хижины, добавил: — Завтра явишься в ГПУ!

— Ки, батоно ¹.

— А он не сбежит? — шепотом спросил я.

— Нет, — уверенно мотнул головой Осипов. — В машине все равно нет места, можешь посадить его к себе на колени.

Это было обыкновенное ехидство: на лице Кости Осипова отчетливо вырисовывалась усталость, он провел рукой по лбу: у него начинался приступ малярии.

Мы вышли из хижины. Дождь продолжал идти, мелкий и частый. Было далеко за полночь. Опять, скользя и падая, мы спускались к оставленному внизу автомобилю. Арестованного посадили на заднем сиденье, а сами сели с двух сторон.

Николай гнал машину вовсю. На разбитом проселке нас бросало друг на друга, и мы даже сталкивались головами. Наконец выехали на шоссе и, разбрызгивая лужи, помчались к Батуми.