Приходишь, мусорные ведра все в один пакет фигачишь, потом такая смотришь на сортиры. Если не обосрано, то просто полы протираешь, не касаясь тряпки, а потом либо подметаешь, либо моешь взлетку в зависимости от того, что решите с парнем в паре.
Периодически, правда, бухгалтерия подкидывала задачек-неберучек. Типа очаровательной женщины с очками-окулярами. Она входила в туалет аккурат каждый раз за пять минут до приемки помещения курсовыми. Традиция у нее такая. На дорожку, так сказать.
Каждый раз она шла по свежевымытому и непременно в самую дальнюю кабинку. Закрывалась там, нередко все пачкала и с царственным видом, словно на троне сидела, а не в общественном туалете, возвращалась. После нее воняло, оставались следы и мусор.
Даже Николяша, который нынче был повышен до замначальника курса, уже знал про эту нашу особенность. Ну да. У каждого свои фишки. Вон, в библиотеке заведующая только что с зубочистками не ходит грязь выковыривать.
На самом деле в сравнении с этажом ниже, где располагался свежеотремонтированный храм знаний, нам повезло. По многим причинам. У нас не было сорока окон. Только три, и все они мылись на раз-два.
К нам начальство и все возможные комиссии на экскурсию не водили. Если только так, по нужде. Ухмыльнулась. Доставая мои личные перчатки как у водолаза.
Ребята не убирались во время ремонта, ловя халяву, но теперь их дрючили так, что даже мы иногда слышали высокий голос Виолетты Павловны снизу:
– Мака-а-арушка!
У Сохина уже аллергия на нее была и глаз дергался. Он стонал, но стойко переносил все тяготы и лишения службы. Я даже как-то пошутила недавно, что, если дочка родится, не хочет ли он ее Виолеттой назвать.
Плохая была шутка. У меня до сих пор мороз по коже от взгляда Фальцевой. Прям уже с нетерпением жду, когда она снимет форму и будет ходить до невозможности милая и пузатая.
– Диан, у тебя тут швабра есть? Нашу опять сперли.
– Да задолбали они! Давайте замок на дверь повесим!
– Вот и я говорил Андрею…
Мы оба замолчали. Я даже смутилась. Обсуждать что-то с Олегом на эту тему было странно. Я попятилась и открыла первую кабинку. Чтобы от всей души выругаться:
– Да что б вас диарея в этом самом сортире накрыла!
Передо мной стоял самый крайний туалет с огромными железными подставками под ноги по бокам. А в нем… В нем сплошняком лежали мелко порванные бумажки. Очень мелко порванные бумажки! Моему возмущению не было предела.
– Что там, Диан…
Олег был таким высоким, что просто посмотрел мне за плечо и смачно нецензурно выругался. Он стоял так близко, что я раскраснелась и засмущалась. Хорошо, что это можно было спрятать за злостью на неизвестную работницу бухгалтерии.
Откуда я это знала? И почему грешила на мой самый нелюбимый отдел? Да все просто! Дело было в линиях на бумажках. Классический счет-фактура! Чтоб меня…
– Знаешь, я даже не могу решить, что лучше. Вот это или наши классические подарки.
Это он имел в виду кучки фекалий, которые не всегда попадают по назначению в то самое место, а иногда сваливаются мимо. Регулярно сваливаются. Едва не плача, сказала:
– Ну, у мужиков прицел сбит, а у наших бабок что? Правильно. Совести нет.
– Да я вообще многое узнал о людях за этот год.
Хмыкнула. Что уж тут скажешь. Я тоже многое поняла, отмывая стены от всевозможных загрязнений всех цветов радуги, а впереди так-то предстоял еще один год минимум.
– Давай я вытащу, Диан?
Покосилась на Олега. Это мне он так помочь решил? Приятно, конечно, но перчатки профессиональные у меня. Я отца попросила достать. Такие ни за что не порвутся.
Никогда не забуду тот день, когда было мое первое ПХД и Куропаткина заставила меня кислотой оттирать ободки изнутри. Губкой. А потом руку по локоть засовывать. Прямо в жерло сортира. Я дома так не делаю!
Хотя ладно. Парадокс был в том, что дома я вообще не убиралась, а тут мыла за целым институтом. Ну, в общем, я в тот роковой день провела по локоть в туалетах.
Когда домыла последний, взяла две перчатки, достала руку, а она была мокрой. Мокрой! И только я заметила ЭТО. Дыру. Дыру, мать ее, в перчатках. Обеих. Как меня тогда не стошнило, не знаю.
На следующий день отец после моей истерики купил мне профессиональные три пары супертолстых перчаток. Собственно, в них я сейчас и была. В них же и предстояло выгребать это безобразие.
Потому что я понимала, если туалет забьется, а он делает это от каждого чиха, то будет плохо всем. На всех четырех этажах корпуса. Мы это проходили. Развела руками:
– Да ладно, Олег, я и сама справлюсь. У меня тут тяжелая артиллерия, – указала я на перчатки.
Даже улыбнулась. Он замялся. Смущенный Макаров – это что-то новенькое. Я оценила. Он, судя по всему, тоже. На том и порешили.
Парень подмел и вымыл взлетку, а я пока обезвредила бомбу замедленного действия, что подкинул нам финансовый отдел. Ручками выгребла все намокшие бумажки, не забыв сделать фото. На память.
У меня в телефоне уже была папочка таких веселых изображений. Чтобы потом я лет через пятнадцать не забывала, как оно было.
Когда закончила, вышла поболтать с Олегом, но меня встретил лишь Николяша. Тот уже был в курсе и также знатно поносил бабулек-экономистов! Мне даже обидно стало. Получается, что Макаров от меня сбежал…
И почему меня должно это волновать?
Глава 8. Маша Копылова
– Все выучила, моя отличница?
Макс поцеловал меня и уставился с прищуром. Вот наглец! Знает же, что полночи просидела за домашкой. Я начинаю тихонько ненавидеть учебный отдел. Еще за журналом сейчас бежать.
– Издеваешься, да?
Тот широко улыбнулся. Мне иногда казалось, что он из института и не уходил. Как бы то ни было, служба на земле моему Литвину не шла. Ну не смотрелся он совершенно среди жуликов! Не было в нем… ушлости.
Мы с ним как-то обсуждали это. Тогда Максим сказал, что самый лучший опер и следак тот, кто сам в душе прошаренный жулик. Думает и изворачивается как он. Я согласилась.
Мой же любимый – история вообще не из этой оперы. Он высокий, статный, представительный. Такому сотруднику надо на мероприятиях выступать и быть лицом МВД.
Нет, нареканий к работе у начальства вроде бы не было. Там история в другом… Что просто глаза у него не горели и руки все больше опускались. Сложно было смотреть на такой расклад.
– Ладно, я поехал. А ты помни, что с Коповым лучше не спорить. Благо он у вас нечасто будет.
– Все-то ты знаешь!
Усмехнувшись, закрыла дверь. Поспешила на КПП, так как времени оставалось мало. Да, Литвин и тут прав. Копов на семинары редко лично приходил. Покошмарил нас своим присутствием с пару месяцев, а потом благополучно спихнул на адъюнктов и других преподавателей.
Знаний от этого меньше не становилось, ведь там вся кафедра по струнке ходила и объем домашки иногда повергал нас всех в шок. А тут еще и подлянки со стороны учебного отдела.
– Маша, скажи, что у тебя еще тетрадь по уголовке никто не брал, и ты сделала пленум этот бесячий. У меня пальцы отваливаются. Я вчера в ночи села за него и уснула!
Диана поравнялась со мной аккурат на КПП. Сонная, взъерошенная и такая прямо вся милая. Она, когда не включала стерву или командиршу, была более чем нормальной девчонкой.
– Ты первая будешь!
– А я вторым!
Неожиданно из-за не спины вышел довольный, весьма свежий, да и вообще, такой весь из себя Сема. Мы с Дианой переглянулись и прыснули. Если Сема доволен, то тогда…
– Хрен тебе, Семеныч, за то, что я вчера до двенадцати у парней торчал, ты должен мне эту тетрадь!
Ожидаемо из-за спины баяниста показался Василек. Злой и недовольный. Они прямо на контрасте смотрелись. Уже который раз такая история.
Сема мог отказаться от учебы только перед лицом плотских удовольствий. Никогда бы не подумала, что в таком, как это сказать… ну, худеньком теле скрывается такая любовь к сексу.
