— А где продавщица? — спросила я, а он ответил, что она слишком занята.

Руки я от груди так и не отняла, и папа прикрикнул, чтобы я прекратила дурить, ведь лифчик ничем не отличается от купальника.

Меня прямо тошнило от взгляда на папу, который внимательно меня разглядывал. Тошнило, когда он застегивал лифчик потуже и подтягивал лямки. Я не понимала, почему он так интересуется моим телом, ведь оно ему даже не нравится. Было бы логичней, если бы он держался от всего этого подальше. Я-то думала, на обнаженное тело смотрят только те, кому это и вправду нравится.

В конце концов папа купил мне семь новых лифчиков, по одному на каждый день недели. Продавщица сказала, что не всякий отец уделит время, чтобы позаботиться об удобстве своей дочери, и он очень этому обрадовался. Она дала ему дисконтную карту магазина, чтобы мы опять делали покупки у них, и папа сказал, что мы обязательно придем в следующем году.

Как только мы вернулись домой, папа велел примерить мне один из лифчиков и показать ему. Я думала, он хочет, чтобы я показалась ему без майки, как в магазине, но когда я вышла в таком виде, папа дал мне пощечину и заорал, что я ненормальная. Я разрыдалась и убежала к себе в комнату. Через некоторое время я услышала стук в дверь.

— Что это с тобой такое? — поинтересовался папа.

— Ничего.

— Ну и прекрасно. Потому что я все еще жду, когда ты померяешь один из лифчиков.

Когда я вышла к нему, уже в майке, он заявил:

— Ну, так гораздо лучше.

— Спасибо, — поблагодарила я.

Папа кивнул.

— И запомни, что никогда нельзя появляться на людях, если ты не одета.

— Ладно, — сказала я и пошла к себе в комнату отрывать ярлыки от лифчиков. Мне все еще было довольно неудобно в бюстгальтере, но грудь он поддерживает здорово, это надо признать. Каждый раз, когда я смотрела на себя в зеркало, встроенное в дверцу шкафа, я удивлялась, какая высокая у меня стала грудь. И такая острая. Когда я посмотрела на себя в профиль, то пришла прямо в восторг — грудь очень красиво приподнимала майку.

Часов в семь вечера папа позвал меня к себе в гостиную. Он вырядился в новый пиджак с галстуком и надел белоснежную рубашку.

— Ну, как я выгляжу? — поинтересовался он.

— Очень мило, — ответила я.

— Как думаешь, Тэне понравится?

— Да.

— Ну, будем на это надеяться.

После того как папа уехал, я пошла и разогрела себе в микроволновке ужин из полуфабрикатов. И съела его за столом для завтраков, а не за “правильным” обеденным в столовой. Потом вымыла посуду. Когда позже я позвонила домой, чтобы рассказать маме, что я стала носить бюстгальтеры, к телефону подошел Барри.

— Это Джасира, — сказала я. — Можно маму к телефону?

Я старалась, чтобы мой голос звучал как можно холоднее, чтобы, не дай бог, ничего не случилось.

— Джасира, — промолвил Барри. У него голос был совсем не холодный, а скорее счастливый. — Как ты поживаешь?

— Мама дома? — спросила я.

— Нет, ее нету.

— А где она?

— Ушла плавать. Она тут стала фанаткой фитнеса.

— О, — удивилась я. Странно, что мама сама мне об этом не говорила.

— Ты не передашь, что я звонила, когда она вернется?

— Конечно. У тебя все в порядке?

Меня это уже начинало злить. Как он умудряется быть таким милым, когда я изо всех сил стараюсь вести себя как можно недружелюбнее. Правда, он тоже умеет таким быть.

— Джасира? — подал голос Барри.

— Что?

— У тебя все в порядке?

— Нет, — ответила я.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Нет.

— Ты же сказала, что что-то не так.

— Хватит задавать вопросы, — разозлилась я. — Это нечестно.

— Разве?

— Да.

Он вздохнул:

— Ладно. Больше никаких вопросов.

— Спасибо, — сказала я.

Потом мы оба молчали, и я уж было обрадовалась, что он повесил трубку, но он сказал:

— Скажи тогда, что мне можно говорить.

— Ничего.

Он рассмеялся:

— Как же мы тогда будем разговаривать?

— Никак.

Он опять вздохнул и сказал:

— Ну ладно.

— Я буду задавать тебе вопросы, — заявила я.

— Давай. Приступай.

— Как дела?

— Прекрасно, — ответил Барри. — Особенно теперь.

— Не добавляй ничего от себя. Просто отвечай на вопросы.

— Извини.

— Вы с мамой собираетесь расстаться?

— Не знаю, — сказал он.

— Почему нет?

— Потому что мы стараемся, чтобы этого не произошло.

Я хотела сказать, что для него лучше бы разойтись с моей мамой. Что она не очень хороший человек и, если ее кто-нибудь разозлит, злиться она будет всю жизнь. Вместо этого я сказала:

— А я сегодня купила несколько лифчиков.

— Да ну? — сказал Барри.

— Ага. Раньше у меня был 70B, а теперь уже 70C.

— Ого.

— На размер выросли.

Он замолчал на минуту, а потом сказал:

— Лучше я пойду.

— Нет, не надо, — возразила я, но он уже повесил трубку.

Немного позже раздался звонок. Звонила мама.

— Барри сказал, ты звонила.

— Да. Как поплавала?

— Ты что, рассказывала ему про свои лифчики?

Я не поверила своим ушам. Он опять меня подставил.

— Разве ты ничему не научилась? — спросила мама.

— Я просто хотела, чтобы ты знала, что я уже ношу бюстгальтер. Чтобы поддерживать грудь.

— Нет, — заявила мама. — Ты хотела, чтобы об этом узнал Барри.

Я промолчала. Она была права.

— Джасира, не надо никому рассказывать про свои груди, это никому не интересно. Ты поняла? Никто не хочет слушать про твои груди, и про твои лобковые волосы, и про месячные тоже. Это твое личное дело. Может, когда ты научишься себя сдерживать, у нас с тобой будет о чем поговорить.

— Ладно, — сказала я.

— Ты все поняла? — спросила мама.

— Да.

— Отлично.

— Ты хочешь повесить трубку?

— Почему обязательно повесить? — сказала она. — Если у тебя есть о чем поговорить, не считая твоего тела.

— Есть, — ответила я.

— Прекрасно, — обрадовалась мама. — Так о чем?

— У папы сегодня свидание.

— Правда? А как она выглядит?

— Не знаю.

— Слушай, — заявила мама, — когда увидишь ее, рассмотри хорошенько — потом мне расскажешь.

— Ладно.

— Что-нибудь еще?

Я старалась припомнить еще что-нибудь, но так и не смогла, так что пришлось сказать нет.

— Ну и хорошо, тогда я пойду и смою, наконец, хлорку с волос.

Я положила трубку и пошла в туалет пописать. А потом прошла к себе и вытащила всю свою одежду. Я открыла дверцу шкафа и стала смотреть на себя в зеркало. Когда я представляла, что меня в таком виде застанет папа или мама, мне делалось плохо, а когда я думала о Барри или мистере Вуозо, мне становилось лучше. Потом я опустилась на пол, раздвинула ноги и постаралась внимательно себя рассмотреть. Там все было розовое, волосатое и мокрое, просто уродство. Я уже начала было вставать, когда решила взглянуть на себя еще разок. И теперь я понравилась себе гораздо больше. Из “Плейбоя” я вычитала, что там есть такое место, из-за которого всегда бывает оргазм, но не знала, где оно именно. Я начала трогать себя в разных местах, чтобы обнаружить эту точку, потом стала себя тереть. Когда начался оргазм, я посмотрела на себя в зеркало и подумала, что у меня там все довольно симпатичное, но когда приятное ощущение прошло, я передумала.

В постель я легла еще до папиного приезда. На следующее утро, когда я спустилась завтракать, на кухне вместе с папой обнаружила какую-то незнакомую женщину. Они держали чашки с кофе и разговаривали, а у женщины было ужасно нелепое выражение лица — как будто она считала папу интересным или симпатичным.

— Доброе утро! — воскликнул папа, увидев меня.

— Доброе утро, — ответила я и встала, смутившись, посреди кухни. Я не знала, надо ли мне вернуться к себе или можно остаться.

— Доброе утро, — поздоровалась женщина, повернувшись ко мне. Совсем миниатюрная, и с темной кожей, как у меня и папы. У нее были огромные карие глаза с большими веками, и когда она моргала, тени для глаз красиво переливались. Я одного не понимала — как это она так спокойно сидит тут с голыми ногами в папиной рубашке и даже не боится, что он даст ей пощечину.