Я кивнула, хоть и не помнила точно, как проходил наш с ним разговор. Даже если он конкретно таких слов не говорил, он наверняка имел это в виду.

— Значит, твой папа не знает, — подвела итог Мелина.

— Он знает, что я пошла брать у него интервью, — повторила я. — Да что тут такого-то?

— Джасира, мистер Вуозо — взрослый мужчина. А взрослые мужчины не должны беседовать у себя дома наедине с тринадцатилетними девочками. Понимаешь?

— Но это же просто интервью, — вздохнула я. — Господи боже.

— Он взрослый мужчина, к тому же извращенец, и он читает “Плейбой”.

Я промолчала.

— А ты не можешь взять это интервью по телефону? — предложила она.

— Нет.

Я хотела добавить, что мне еще нужно его сфотографировать, но решила, что не стоит. Почему-то мне показалось, что если Мелина узнает о фотоаппарате у меня в сумке, то точно меня никуда не отпустит. Вместо этого я сказала:

— Магнитофон не сможет записать его слова по телефону.

— Ты заставляешь меня беспокоиться, — вздохнула Мелина.

— Почему?

— Потому что мне кажется, что ты врешь, вот почему.

— Я не вру.

— Если с тобой что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу.

— Ничего со мной не случится, — заявила я, подумав про себя, что это “что-нибудь” уже давно случилось.

Поднимаясь по ступенькам, я чувствовала, что Мелина смотрит мне в спину. Я постучала в дверь, и мне открыл мистер Вуозо, который, кажется, был очень рад меня видеть. Правда, когда он заметил Мелину на своем дворе, радость его куда-то улетучилась.

— Чего ей надо? — спросил он у меня.

— Понятия не имею, — ответила я и обернулась, чтобы взглянуть на Мелину.

— Привет, Трэвис, — поздоровалась она. — Удачи вам с интервью.

— Спасибо, — отозвался он, потом взглянул на меня и попросил: — Может, внутрь пойдем? Она меня нервирует.

Мистер Вуозо закрыл за мной дверь, и мы оказались напротив друг друга. Мне всегда хотелось схватиться за его бицепс, и чтобы он поднял меня в воздух одним движением руки. Я пару раз видела, как он проделывал такое с Заком, как будто тот был какой-нибудь гантелью. Как бы то ни было, я не дотронулась до его рук. Я вообще до него не дотрагивалась, как и он. Он только долго-долго смотрел на меня и мое тело.

Наконец он заговорил:

— Может, хочешь чего-нибудь выпить? Или поесть? Хочешь есть?

— Нет, спасибо, — отказалась я.

— А чем там твой папа занят?

— Смотрит войну по телику.

— А он знает, что ты тут? — поинтересовался мистер Вуозо.

Я кивнула.

— И он ревнует. Папа считает, что я должна была взять интервью у него, а не у вас.

Мистер Вуозо рассмеялся:

— Неужели? Это зачем же?

— Чтобы показать арабскую точку зрения.

— Арабскую точку зрения? — переспросил мистер Вуозо и покачал головой. — Вот в этом-то все и дело.

— В чем? — не поняла я.

— Давай не будем об этом.

— Почему?

— Ты же хотела поговорить про жизнь резервистов, — заметил мистер Вуозо.

— Да.

— Ну так давай начнем.

— Ладно, — согласилась я и уселась на конец дивана.

— Что это у тебя тут? — поинтересовался он, показывая на рюкзак.

Я вытащила оттуда магнитофон, микрофон и фотоаппарат и разложила все это на длинном прямоугольном журнальном столике.

— А, — понял мистер Вуозо, — орудия труда.

— Мне потом нужно будет вас сфотографировать в форме, — предупредила я.

— Конечно.

— У вас тут есть куда магнитофон включить?

— Угу.

Мистер Вуозо подошел, забрал у меня шнур и встал на колени рядом со мной, засунув голову под столик. Одной щекой он прикоснулся к моей ноге и, прежде чем я решила, убирать мне ногу или нет, уже вылез из-под стола.

— Проверь, работает? — попросил он, сидя на корточках.

Я нажала одновременно кнопки “Play“ и “Record” и произнесла: “Раз-два-три” — так делал Чарльз в школе. Потом я перемотала кассету и услышала свой голос.

— Звучит неплохо, — одобрил мистер Вуозо, поднимаясь с колен.

Я кивнула.

— Где мне сесть? — поинтересовался он.

— Шнур у микрофона не очень длинный, к сожалению, — ответила я.

Он кивнул и подвинулся ко мне поближе.

— Но все-таки не настолько короткий, — заметила я.

Он отсел обратно.

Я взяла список вопросов и перечитала его. Мистер Вуозо попытался было заглянуть мне через плечо, чтобы их увидеть, но я велела ему не смотреть.

— Прости, — извинился он, отодвигаясь.

— Готовы? — спросила я.

— Готов.

Я наклонилась и включила магнитофон на запись.

— Вы боитесь идти на войну? — задала я первый вопрос, говоря в микрофон. Затем я протянула его мистеру Вуозо, чтобы он мог ответить.

Подумав секунду, он ответил:

— Нет, не боюсь.

Я поднесла микрофон обратно к себе и спросила:

— А почему? — И снова микрофон оказался у мистера Вуозо.

— Понимаешь, — заговорил он, — я ведь не в действующих войсках.

— А чем вы тогда там занимаетесь?

— Ну, это что-то вроде гуманитарной помощи. Мы доставляем воду и все в таком духе.

— А как же газ?

— А что газ? — не понял он.

— Саддам сказал, что отравит газом все войска.

Мистер Вуозо пожал плечами:

— Значит, я надену противогаз.

— А если он не поможет? — настаивала я.

— Поможет.

— А папа считает, что не поможет, — продолжала я, — он говорит, что газ слишком мощный.

— Ну, — протянул мистер Вуозо, — я не ожидал ничего другого от человека, который обожает Саддама.

— Папа не любит Саддама!

— Как скажешь.

— И то, что вы утверждаете обратное, — заявила я, — говорит о том, что вы сделали такое предположение, исходя из его национальности. А это — расизм. Так же, как называть нас чурками.

Мистер Вуозо нагнулся и выключил магнитофон.

— Послушай, я не знал, что ты будешь спрашивать меня о таких вещах. Ты выставляешь меня в невыгодном свете.

— Не делайте так, — велела я и снова включила магнитофон на запись.

Мистер Вуозо сел обратно.

— Папа не любит Саддама, — произнесла я в микрофон и протянула его мистеру Вуозо.

— Ладно. Он не любит Саддама.

— Он мечтает о его смерти больше, чем вы сами, — добавила я.

— Ладно, — повторил он.

Не знаю, почему я бросилась так защищать папу. Скорее всего, мне просто нравилось командовать мистером Вуозо, ведь он-то мне ничего не мог сделать.

— Готовы ко второму вопросу? — поинтересовалась я.

— Да, пожалуйста, — кивнул он.

— Так, — задумалась я, — зачем вам презервативы в вещмешке, вы ведь женаты?

Мистер Вуозо выхватил микрофон из моих рук, наклонился и снова выключил магнитофон.

— Ты откуда, черт побери, об этом узнала?

— Я подсмотрела.

— Тебе кто-нибудь разрешал это делать? Копаться в моих вещах?

Я промолчала.

— Господи Иисусе… — Он откинулся на спинку дивана и начал тереть лицо руками.

— Так зачем вы их с собой берете? — спросила я, несмотря на то что запись уже не велась.

— А с чего ты взяла, что я их с собой возьму? — парировал он.

Я взглянула на него. В руках у него все еще был микрофон.

— Послушай, — решился он, — или задавай мне нормальные вопросы, или вообще все это прекратим.

— Ладно, — согласилась я, забирая у него микрофон и включая запись. После этого я задавала ему только “нормальные” вопросы, например, каково это — каждый день ждать призыва, или на кого он оставит свой магазин, и кто будет поднимать и опускать флаг перед домом. Когда вопросы у меня закончились, я выключила магнитофон.

— Мне пойти переодеться? — спросил мистер Вуозо.

— Да.

Он помялся секунду и спросил:

— Хочешь со мной?

— Зачем?

— Не знаю, — ответил он. — Не важно.

Он поднялся с дивана и пошел наверх.

Пока его не было, я думала о том, как он в эту самую секунду стоит в своей комнате и раздевается. Интересно, чем бы мы занимались, если бы я согласилась подняться с ним наверх? Мы использовали бы его презервативы до того, как он уехал в Ирак. Из фильмов я знала, что, когда мужчина уходит на войну, его любимая девушка должна заняться с ним сексом. Он ведь может уже не вернуться домой, и секс станет для него приятным воспоминанием перед тем, как его убьют. С другой стороны, мистер Вуозо сам сказал, что никакого отношения к боям иметь не будет.