— Так где чек? — спросил папа.

— Что-что? — растерялась миссис Вуозо.

— Вы сказали, что принесли Джасире ее зарплату, — объяснил папа. — Так где она?

— О, — промолвила миссис Вуозо и после секундной заминки полезла в кошелек. — Вот, пожалуйста.

Папа взял чек, изучил и передал мне.

— Тут столько, сколько надо?

Я взглянула мельком на чек и подтвердила, хоть из-за волнения даже не видела, что там написано.

— Ну, тогда все в порядке, — подытожил папа. — Думаю, на этом мы и распрощаемся.

— Нет, вы не понимаете, — возразила миссис Вуозо. — Как это — распрощаемся?

— Спасибо, что зашли, — сказал папа, подошел и распахнул входную дверь.

— Ну, как знаете, — помедлив, сказала миссис Вуозо, и они с Заком ушли.

Я думала, что папа ударит меня, как только они скроются из виду. Мне казалось, что он просто хочет казаться милым перед Заком и его мамашей. Но он меня и пальцем не тронул.

— Так что она имела в виду, когда говорила, что ты им уже доставляла неприятности? — поинтересовался он.

— Не знаю я.

— Так что ты сделала? — настаивал он.

— Ничего.

— Наверняка что-то было.

— Ну, один раз я оставила Зака дома одного, когда ходила к Мелине забирать воланчики, — наконец сказала я.

Папа взглянул на меня.

— Ну, к миссис Хайнс.

Он кивнул.

— И это все?

— Да.

— Ерунда какая.

Потом папа прошел во двор и спустил наш флаг, чтобы нас не заподозрили в непатриотичности.

— Угадай, чей флаг до сих пор висит? — спросил он, когда вернулся.

— Чей?

— А ты как думаешь?

Я прошла в столовую и, отодвинув штору, увидела, что флаг мистера Вуозо уныло висит в неподвижном воздухе. Я вспомнила, как он вел себя со мной тогда вечером. Очень непатриотично.

— Наверное, надо бы пойти сказать ему о флаге, — подумав, сказал папа, но с места так и не сдвинулся. Вместо этого он свернул наш флаг и убрал его в шкаф, уселся в кресло и снова развернул газету. А я вытянулась на диване и, наверное, уснула, потому что когда открыла глаза, то увидела папу, насвистывающего свою противную песенку, которой он меня обычно будил. Как ни странно, лицо его не внушало мне такого отвращения, как обычно.

глава четвертая

Кровотечение остановилось на следующий день. А через пару дней ушла и грусть. Я проверила, могу ли я все еще испытывать оргазмы, убедилась, что да, и успокоилась. Я обрадовалась, что у меня там все в порядке, но оргазмов мне больше не хотелось. Они уже не приносили мне такой радости.

Начались месячные, и тампоны теперь входили гораздо легче, чем раньше. Правда, оставалось их совсем мало, так что скоро они должны были кончиться. У меня как-то возникла мысль попросить мистера Вуозо купить мне тампонов — может, он и согласился бы, учитывая то, как он со мной поступил. Но, когда однажды я смотрела из окна столовой, как он спускал флаг, я передумала. Он совсем не выглядел таким уж расстроенным.

Новой нянькой Зака стала Мелина. Теперь они играли на заднем дворе в бадминтон, совсем как мы когда-то. Она не очень-то много бегала, из-за ребенка, наверное. Просто стояла, пока Зак пулял в нее воланчиками. Иногда попадал в живот, и тогда она начинала на него кричать. Я хотела было рассказать ей о том, что со мной сделал мистер Вуозо, чтобы ей стало противно на него работать, но не смогла. Мне было слишком стыдно.

Теперь я с нетерпением ждала возвращения папы с работы. Когда он приходил, то начинал обзывать Вуозо. Говорил, что они поганые сукины дети и деревенщина, что мистера Вуозо скоро призовут, и Саддам отравит его газом, и что так ему и надо. Я поинтересовалась у папы, что происходит, когда тебя травят газом.

— Ты падаешь на землю, ослепленный, и ничего не чувствуешь. И ужасно хочется пить. Но вот только вся вода в округе тоже отравлена, так что, если выпьешь, станет еще хуже, — рассказал папа.

— А я думала, ты ненавидишь Саддама, — сказала я.

— Конечно, ненавижу, — согласился он. — Я просто излагаю тебе факты.

Я кивнула. Мне нравилось, что я сблизилась с папой. С тех пор как миссис Вуозо меня уволила, он все время пытался меня приободрить. Даже позвонил маме, чтобы рассказать, что случилось.

— А она взяла и ударила его, — говорил он ей в трубку. — Прямо по руке.

Потом, когда подошла моя очередь говорить с мамой, она сказала, что проблемы нельзя решать насилием и что сперва надо пытаться договориться.

— Хорошо, — согласилась я.

— Что она там сказала? — сразу спросил папа, стоявший тут же рядом.

— Что сначала нужно попытаться решить проблему мирным путем, — ответила я.

— Дай-ка ее мне, — потребовал он и взял у меня трубку.

Потом он начал ругаться, говоря, что она ирландка и ни черта не понимает. Когда он повесил трубку, мы отправились в пиццерию “У Панжо” и уселись за столик на террасе, хотя на дворе стоял ноябрь.

— Твоя мама приедет в Хьюстон на Рождество, — сообщил папа.

— Правда? — удивилась я. Эту часть разговора я не слышала.

Он кивнул.

— Она хочет пожить у нас, чтобы не платить за отель.

— Ну, хорошо, — сказала я, подумав, что папе нужно мое согласие.

— Что значит “хорошо”? — возмутился он. — Разве это твой дом?

— Нет.

— Вот именно, — сказал он, пытаясь разрезать ножом корочку пиццы. — Это мой дом, и я решаю, кого в него пускать, а кого нет.

Я промолчала.

— Я сказал, что она может пожить в моем кабинете, хоть это и против моих принципов.

Я кивнула.

— С твоей матерью очень сложно, — добавил папа. — Она считает, что знает все на свете.

— И сколько она пробудет? — поинтересовалась я.

— Долго, — буркнул папа. — Неделю.

— Ого.

— Я сказал, что, если она будет выделываться, я выставлю ее вон.

Я не знала, какие чувства испытываю по поводу маминого приезда. Мы с июля не виделись, и я уже не так сильно по ней скучала. Меня беспокоило, что если она это заметит, то ужасно разозлится. Она и так уже бесилась из-за того, что я перестала ей без конца названивать.

— Что там у вас происходит? — кричала она в трубку, когда звонила сама. — Куда ты пропала?

Я отвечала, что ничего у нас не происходит, но она не верила. И правильно делала — вот только я не могла рассказать ей, что происходит на самом деле. Слишком уж необычными вещами я занималась.

Однажды я попробовала рассказать ей про Мелину, но ей это было неинтересно.

— Зачем мне выслушивать истории про беременную тетку, которая даже не может дойти до магазина и купить себе приличной одежды? — спросила она.

— У нее муж раньше жил в Йемене, — сообщила я.

— Ну и что?

— Я подумала, может, тебе интересно.

— Знаешь, — сказала мама, — мне интересна ты. Так что рассказывай лучше о себе. О школе, например.

— А чего о ней рассказывать?

— У тебя есть там друзья?

— Да.

— И кто?

— Томас Брэдли.

— Прекрасно, вот и расскажи мне о нем.

— Мы вместе обедаем, а потом он относит за меня поднос.

— Ты что, сама не в состоянии это сделать? — удивилась мама.

— В состоянии, но он всегда меня опережает.

— Ты еще слишком маленькая, чтобы у тебя был парень, — заявила она. — Не забывай об этом.

— Он не мой парень, — возразила я.

— Да ну? — не поверила мама.

— Правда.

Хотя, может, и мой. Ребята в школе постоянно нас из-за этого дразнили, но Томас, когда они начинали над ним издеваться, почему-то ни капли не злился. Иногда мне хотелось все всем объяснить, но я не решалась — боялась, что меня опять начнут обзывать. Обзываться мои одноклассники перестали, как только стали считать, что я — девушка Томаса. Не понимаю почему, ведь Томас не пользовался такой уж популярностью в школе. Правда, он был на голову выше других ребят и благодаря ему команда Молодежной христианской организации выиграла большинство соревнований по плаванию.

В начале декабря он пригласил меня к себе домой на ужин.