Еще более для Адамса было странной дружба индейцев и достопочтенного мистера Авраама Берроуза, мэра и основателя посёлка. Он и его семья часто путешествовали в земли дикарей и проводили там множество времени. Мэр даже разрешил индейцам собираться рядом с городом, на древнем молитвенном кургане, для ритуальных танцев. Племя проводило свои обряды преимущественно ночью, почти каждый месяц. С криками и кострами в своих масках, полуголые люди танцевали вокруг тотема до утра.

Джеймс был убежден, что несмотря на мирный вид, племя приносило человеческие жертвы и были каннибалами, а также подозревал, что мэр по ночам тоже отправляется туда, дабы понаблюдать за языческими церемониями, уж слишком он был увлечен индийской культурой. Также упоминал он, что слышал от местного вояки, что Махаоки практикует странный вид скальпирования, – свежевали они не череп, а лицо.

В следующем письме, через полгода, Джеймс поведал, что пропали трое поселенцев, и он подозревает, что краснокожие могут быть повинны в этом. Также он подозревал и мэра, и всю его свиту, потому что мистер Берроуз защищал племя и даже привел нескольких туземцев в свой дом, в качестве прислуги. Адамс предполагал, что мэр отвернулся от истинной веры и Христа, и теперь помогает индейцам находить новых жертв для кровавых ритуалов. Также Джеймс собирал единомышленников, дабы устроить переворот, и планировал сам занять кресло управителя быстро развивающегося городка.

Осуществить это ему не удалось, писем больше не было. Интересен факт, – в 1849 году в поселке вспыхнула эпидемия, погибло около двухсот человек, половина населения. Причина болезни так и не была выявлена. Предполагаю, что именно тогда скончался Джеймс Адамс и его сподвижники, потому что Берроуз официально оставался мэром вплоть до своей смерти, аж в 1897-м. А уже его сын, – Фрэнсис Берроуз стал следующим мэром и ввел знаменитые в этом городе маскарады. Что и стало местным обычаем.

– А что стало с потомками этой семьи? – Заинтересовался я.

– Последний из наследников фамилии погиб во второй мировой войне, однако их кровь течет во многих благородных семьях города.

– Очень интересный экскурс в историю, однако мне он совершенно не помог. – Сказал я честно. – Предположим, что культ и правда был основан на индейских верованиях, ещё во времена колонизации, но причем здесь маски? Отрезанные лица?

– Как раз таки связь с индейцами многое может объяснить. Как мы знаем, они поклонялись луне, что необычно для североамериканских племен. Как писал Адамс, они проводили свои ритуалы раз в месяц, ночью, – логично предположить в полнолуние. А ещё, как мы знаем, полнолуние у коренных жителей также называлось волчьей или кровавой луной. Также, у нас тут на лицо скальпирование, а этот обряд практиковался коренными американцами задолго до прихода европейцев. Кстати, есть термин, – лицевание, означает, – перешивать, делая изнанку лицевой стороной. Я вижу в этом скрытый смысл, – племя таким образом знаменовало переход луны в новую фазу, перерождение. А что до масок… Я тут удивительного ничего не вижу. Ношение масок было распространено у всех народов, без исключения. Этот обряд одинаково применим и к африканским и азиатским обычаям. Все мы носим маски, правда?

Он сказал это таким голосом, что я оторвался от гадания на кофейной гуще и посмотрел на него.

– Извините. – Профессор потер виски и скорчился, я заметил, что глаза его налились кровью от напряжения. – Голова просто раскалывается, не знаю что за напасть, у вас не будет обезболивающего в машине?

– Всегда с собой. – Ответил я и бросил упаковку таблеток на стол.

– Большое спасибо. – Профессор даже не смотрел на название, просто проглотил две пилюли разом, заказал себе ещё кофе и продолжил.

– Так вот, о чем это я… Ах, про маски. Дело в том, что этот предмет так глубоко проник в нашу культуру, что найти корень его происхождение почти невозможно. Археологи находят известняковые маски, которым более девяти тысяч лет, и сам предмет всегда играл важную роль в ритуализации всех народов. Дело в том, что сам ритуал, будь это танец или некое действо, являлся своеобразной формой культурного процесса, прогресса развития, совершенствования человека. А сама маска всегда была его главнейшим инструментом. Она средоточие всех форм, функций и образов самого действа. Проще говоря, – маска демонстрирует реальную связь религии, мифологического аспекта и взаимодействия в обществе.

По мне, так было ни черта не проще, я начал подумывать, как бы заткнуть профессора, ведь, если бы я хотел узнать о истории масок, посмотрел бы лучше веселый ролик на ютубе.

– Это символ веры. – Продолжал профессор. – Взаимосвязь поколений, запретный и святой символ некоторого таинства. Шаманы, предки, духи, боги, тотемные знаки, тайные союзы объединены только одним инструментом. Она являет собой функцию направляющую, вводящую, интергрирующую…

– Профессор. – Не выдержал я.

– Да, детектив?

– Можно меньше… слов?

– О, прошу прощения, детектив. Профессиональная болезнь, – иногда увлекаюсь.

– Вы не женаты, не так ли?

– Нет, а почему вы спросили?

– Так и думал. Пожалуйста, продолжайте, но прошу, давайте по делу.

– Хм, что же, по делу… Теперь, когда вы в курсе моей конспирологической теории, я бы хотел проверить некоторые зацепки, которые мне удалось раскопать за долгие годы, пока я следил за культом.

– Давайте, я весь внимание. – Сказал я очередной раз прикуривая.

Нужно было заказать целый кофейник, определенно.

– Я нашел несколько случаев в истории города, – даже пытался сводить графики убийств и количество исчезновений по годам, но всё бесполезно. Данные всегда неполны, люди просто исчезают бесследно, город будто засасывает их. Но, есть одно дело, которое очень похоже, я нашел упоминание о нём в архиве бюро. Газета выпущена двадцать пять лет назад, вот статья. – Он открыл черно-белый снимок на планшете. – Четыре трупа, подозрение на серийного убийцу. Дело вели два детектива, – Чарльз Принс и Мэтью Зейлин. Принс погиб через месяц после выхода статьи, а вот Зейлин… Он должен быть до сих пор жив. Больше об этом деле ничего нет, все данные стерты. Но, если Зейлин всё же жив, мы могли найти участника событий.

– И где нам его искать?

– Он работал в том же участке, что и вы. Полагаю в архивах должна быть папка с его адресом. А у меня есть ещё несколько случаев за последние годы, которые нужно проверить. Лучшее место для меня, – городской архив, сегодня же туда и отправлюсь, если головная боль меня в могилу не сведет.

– Значит, мне нужно отыскать этого детектива.

– Да, он может что-то подсказать. Сейчас это лучшее, что у меня есть, но не сомневайтесь, я нарою ещё что-нибудь. Если позволите перехватить у вас эти документы, буквально до завтра. – Он показал на папку с делами. – Там может быть что-то, что вы упустили по незнанию.

– Конечно, – я передал ему бумаги.

– Я скину всю информацию по Пирсу и Зейлину на вашу почту, постарайтесь проверить сегодня, если несложно.

– Несложно, я всё равно собирался вернуться в участок.

– Хорошо, на этом и условимся. Дайте знать, как появится информация.

Профессор крепко пожал мне руку и растворился в дождливом тумане, я остался за столиком, допивая третью чашку кофе. Странный он парень.

На работу я вернулся после трех.

Тони в участке не было, – его стол пустовал. Я позвонил ему узнать, какие новости по экспертизам.

– Да никаких. – Ответил он. – Они резину тянут, труполиз этот говорит анализ не готов.

– А ты куда исчез?

– Заезжал в лабораторию по анализу крови, забирал у них отчеты. Если коротко – кровь на маске не соответствует генетическим материалам, оставленных на других местах преступлений.

– Едешь обратно?

– Нет, пришли данные со вчерашнего происшествия. Пока мы с тобой напивались, эксперты сняли следы от покрышек на том месте, где поворачивал пикап. И на камерах, в квартале отсюда, он тоже засветился. Номер почти не видно, но по программе проверили, всего шестьдесят семь машин в городе, у которых знак на пятерку начинается. Я тут рядом с одним из них, заеду, проверю.