– Я кое-кого ищу в вашем городе, – спохватился я. – Вот этого человека.

Тема на фотографии выглядел по-дурацки, но зато не подозрительно. Полина долго вглядывалась в экран моего телефона, перегнувшись через столик. Взять в руки и посмотреть ближе не решилась.

– Обычный парень. Если и был у нас проездом, то вел себя хорошо. Костя с компанией против него явно ничего не имели.

– Они докладывают, что ли? – усмехнулся я. Но Полина даже не улыбнулась. Только пожала плечами и отвернулась к окну. Я понял, что она сейчас допьет кофе и уйдет.

– Вы мне помогли, – сказал я.

– Правда? Чем же?

– Теперь я знаю, где его точно не нужно искать – в травматологии и в морге.

Полина нахмурилась, а потом медленно кивнула и облизнула губы.

– А, шутите.

Разговор не клеился. Я оглядывался вокруг в поисках того, о чем можно спросить, но почта – не музей потерянных тем для разговоров. Правда, тут почему-то продают кофе.

– Не цепляйтесь к нему, ладно? Он просто глупый. У него старший брат такой же, а Костя повторяет все за ним. Всегда повторял. Я скажу ему, что вы правда полицейский, хотя удостоверение ваше не видела. Но вы тоже постарайтесь ночью в парке не гулять. Тут так не принято.

– Всем не принято?

– Не нашим. Тем, кто из области. Вы же из области?

– Я из столицы.

Последнее я ляпнул не подумав. В моей голове это звучало как-то вроде: «Я с Каллисто – спутника Юпитера», но получилось пафосно и глупо. А чего я ждал? Восхищенных глаз и вопроса бывал ли я в Кремле?

– Приехал учиться, остался работать в конторе, купил однушку в кредит на самой окраине промзоны – два часа до центра. Кроссовки – китайский Сен Лоран и в душе лимита, зато отличаю капкейк от маффина.

Она наконец улыбнулась. Совсем слегка. Но по крайней мере – хороший знак.

– Вы врете. Я сразу чувствую тех, у кого есть деньги и тех, кто врет.

– И кто же я из них?

– Оба.

– И я правда ищу своего друга, – добавил я. – Лучшего друга.

– Он точно не приходил в клуб, – сказала Полина. – Там любой приезжий сразу бросается в глаза. А вообще, – она допила кофе и кинула стаканчик в ведро для пустой упаковки, – вам нужно уезжать. Не задерживайтесь у нас надолго.

– Это из-за Кости и его компании?

– Не только.

Я ждал продолжения фразы, но Полина натянула шапку и начала подниматься из-за столика. Аудиенция окончена.

– Постойте! – наверное я слишком громко это сказал – Полина вздрогнула и покосилась на женщину за стойкой. Но я не заметил раньше развешенных на стене детских рисунков. Полупрозрачная акварель на искореженной от влаги белой бумаге, прицепленной к стенду старыми кнопками. Широкие мазки кисти оставили рисунки домов с большими окнами, какой-то памятник, флаги в узнаваемом по воротам парке, грустные глаза неизвестных женщин и строгие мужские лица. Аккуратно распечатанный листок сообщал о конкурсе детского рисунка за позапрошлый год. Победитель красовался на самом верху стенда и намекал ровными линиями на помощь со стороны взрослой руки, но он меня не интересовал. Любопытнее был рисунок в самом низу. Два низких дома из красного кирпича с колоннами на фасаде. А над ними темная громада водонапорной башни. Она была нарисована так точно и естественно, словно ребенок рисовал с натуры.

– Что это?

Полина коснулась пальцами желтеющего рисунка.

– Каланча Цапа – детская страшилка. Не слышали? Наверное, такое только у наших есть.

– Она существует? – спросил я.

Полина округлила глаза и повторила медленно как идиоту.

– Детская страшилка. Не думала, что в них еще верят и даже рисуют.

Я хотел оторвать рисунок от стены, но заметил, что женщина наблюдает за нами и аккуратно сфотографировал его. Полина не стала ждать. Я нашел ее на крыльце уже снаружи.

– Спасибо вам еще раз, – сказал я.

– Не за что. Удачи вам с поисками, – она поправляла шапку и следила за тем, как я увеличиваю и рассматриваю фотографию рисунка в телефоне. – Вам правда интересно? Каланча Цапа – дом без окон и без дверей, больше внутри, чем снаружи. Там только лестницы, говорящая плесень и пустые люди в темных комнатах. Оттуда нельзя выбраться. Туда нельзя попасть. Если только не открыть окно, в которое стучат в три часа ночи и одну минуту. И тогда окно откроется прямо туда, внутрь Каланчи Цапы. Суставчатые руки затянут тебя и закроют за тобой окно.

Она все это говорила без улыбки и по памяти, словно вспоминаемый стишок из детства. Я подумал о том, как много вечеров обсуждали это под фонарями покрытые мурашками от вечерней прохлады и страха дети и как много ночей они просыпались от шорохов и молили, чтобы часы не показывали одну минуту четвертого. И Полина не была исключением.

– Я же говорю, вы мне очень помогли.

– Детской страшилкой? – с сомнением покосилась на меня Полина.

– Важно все. Даже это единственное место в городе, где продают кофе.

Полина покусала губу.

– Вам возможно не продадут.

– Потому что я из столицы и кроссовки у меня поддельные?

Она не улыбалась. Смотрела на приоткрытую дверь почты.

– Нет, не поэтому. Она моя мама, – торопливо сказала Полина и добавила. – Только мы не общаемся. Рада, что смогла вам помочь.

И она ушла. Синее пальто еще некоторое время мелькало между стволами деревьев в парке, затем исчезло совсем. Я вернулся в отделение почты. Нашел рисунок и аккуратно перевернул его, стараясь не повредить. Даниил Максимов – значилось на обороте. Школа имени Горького, второй «А».

Ближе к обеду, состоявшему из несъедобных, обещавших изжогу круассанов, я вспомнил про лекцию. До нее оставалось четыре часа, а я заранее ненавидел свою группу, надеялся, что никто не придет и понимал, что не знаю ни слова по теме и вряд ли узнаю хоть что-то за оставшееся время. Непедагогично, но так и я не педагог. Через две недели забуду все это как страшный сон и попрошу Артема делать квесты попроще. Совсем отказаться не могу – это как мерзкий горький крепкий кофе, который ненавидишь, н пьешь по утрам, потому что привык.

– Ладно, что там? – сказал я сам себе вслух. Стены с блеклыми обоями ответили глухим эхом. – Литературное мастерство. Писатели хреновы. Наверное, нужно что-то про литературу.

В голове промелькнули кучерявый Пушкин, Гоголь с лоснящимся каре и несколько других бомжеватых классиков с неопрятными бородами. Что я вообще про них знаю? Стишок Маяковского про тучки помню. Может с него и начать? А дальше что? Два часа позора с перерывом на уединенный самопозор.

В университет я отправился с паршивым настроением и уже полузабытым ощущением неудобного беспокойства где-то в районе желудка. Здание встретило меня тишиной и запахом недавно помытого линолеума. Основные занятия давно закончились. По коридорам изредка слонялись запоздавшие лаборанты, гремя ключами и флегматичные заочники. Техничка прошла мимо меня пыхтя и тяжело волоча ведро. Под ее неодобрительным взглядом я прижался ближе к стене и там нашел расписание. Что ж, минут пять на поиск кабинета и столько же на знакомство. Дальше что?

Я поймал себя на мысли, что уж слишком сильно беспокоюсь о работе, которую через две недели с радостью заброшу и укачу обратно в столицу. Можно пропустить еще минутку, делая вид, что перепроверяю номер кабинета. Сто второй – значит первый этаж и, к сожалению, не далеко. Взгляд сполз с расписания на стенд, на котором желтели старые фотографии города, чьи-то серьезные лица с прической на бочок и ссохшиеся как осенние листья от времени приказы.

Ах ты же чертов засранец! На самом верху над списком давно отчисленных и нашедших себе работу студентов контрастно чернела открытка с городом времен моего рождения. На монохромной карточке все те же низкие дома за парком, а над ними Каланча Цапа! Она же старая водонапорная башня, снесенная видимо по чьему-то указанию уже давно, еще в красно-социалистические дни до самого фундамента. Сейчас на этом месте наверняка пустырь и туалет для приблудных собак, но тут еще целехонькая будущая звезда детских страшилок стремилась к небу, как пузатая ракета. Вот что я должен был тут увидеть! Артем хитрец. Но рано торопиться с выводами. Его квесты обычно куда сложнее чем кажутся. Оглядевшись по сторонам, я снял открытку со старомодной железной кнопки и сунул в карман.