На просьбы, опишите себя, Иван обычно отшучивался – «неопределённый». Неопределённо средний рост. Неопределённо средний возраст. Ему давали от тридцати двух до сорока восьми, заставляя истину болтаться где-то посередине. Неопределённого цвета глаза. Тёмно какие-то, а окончание зависело от освещения. Левая бровь всегда вздёрнута, что придавало лицу выражение то ли обиды, то ли удивления. Самым приметным в облике были большие наушники. Иван слушал музыку везде и всегда, отгораживаясь ею от окружающих. Хотя меткое прозвище Ушан, приклеилось к нему вовсе не из-за наушников, а благодаря удивительному сходству с одноимённым персонажем из мультика про Алису Селезнёву.
Перестук каблуков вывел Ивана из задумчивости. Высокая, ухоженная особа лет пятидесяти внимательно рассматривала гостя. Крупный рот с тонкими губами, очерченными вишнёвой помадой, смягчал резкие, слегка грубоватые черты лица. Брюки палаццо выгодно подчёркивали худощавую фигуру. Женщина напомнила Ивану бывшую жену. Нет, не внешне. Внешне они как раз похожи не были. Но от них обеих исходила аура властности. Они всё знают лучше, спорить бесполезно. Не нравится – вот выход. Вот так Иван однажды и ушёл.
– Добрый день, – поздоровался Царевич. – Ядвига Васильевна?
– Просто Ядвига. Вешайте куртку и проходите, – кивнула хозяйка, возвращаясь в комнату.
Иван заметил, что женщина слегка прихрамывает, и подумал: «Нелегко ей, наверное, ходить на шпильках».
Царевич прошёл в кабинет. Из больших окон открывался живописный вид на парк, раскинувшийся вдоль речной излучины. Мягкий голубой оттенок стен заполнял пространство воздухом. Мебель явно дорогая, из натуральных материалов. Иван мысленно кивнул, интерьер в скандинавском стиле очень подходил его хозяйке. Сочетание практичности и эстетической привлекательности.
Ядвига молча указала на светло-серое жаккардовое кресло, утопающее в пушистом ковре с геометрическим узором. Сама же она расположилась за небольшим письменным столом, где кроме ноутбука ничего не было.
Ядвига внимательно смотрела на Царевича, Иван тоже не торопился начать договор. Он заметил, что психологиня так и не поздоровалась с ним. И вообще тут все странные какие-то. Секретарь по телефону отвечал так, будто делал одолжение. Теперь вот эта, похоже, зазвездившаяся. В квартире витал манящий запах хорошего кофе, а ему даже не предложили.
Иван упрямо разглядывал стену на спиной психологини. Начинать сразу жаловаться не хотелось. А о чём другом говорить – не понятно. Затянувшуюся паузу нарушало тиканье часов в прихожей, отчётливо слышное через открытую дверь. В кабинете часов не было. На невидимых полках расположились книги. Иван скользнул взглядом по корешкам, все на профессиональную тематику. Прямо за головой Ядвиги висела большая странная картина. Нарисованная настолько реалистично, что Иван сначала решил – фотография. Но нет, это была именно картина, и на ней был нарисован дом. Не то чтобы дом, какая-то полуразвалившаяся хибара посреди болота.
– Любопытная у вас картина – не выдержал Царевич.
– Интересуетесь живописью? – Ядвига приподняла бровь.
– Не то, чтобы очень, – Иван замялся. Зря он начал разговор с этой темы.
Ядвига развернулась в кресле лицом к картине. Затейливый узел, стягивающий светлые, почти белые волосы в строгий пучок, на мгновенье отвлёк внимание Ивана.
– Это мой домик… Дачный… Он мне дорог, как память. От прабабушки достался. Вместе с ходиками, вы их в прихожей видели, – в голосе Ядвиги промелькнуло что-то ностальгическое.
Иван снова взглянул на картину. Высокая лестница, ведущая в дом, выглядела так же стрёмно, как и сама хибара.
Иван представил, как психологиня ранним утром, с чашечкой кофе и на шпильках выходит из дома. Нижняя петля отваливается от двери, и та со стоном опирается на косяк. Ядвига, не обращая внимания на жалобы пострадавшего предмета интерьера, делает первый шаг. Мшистая, полусгнившая ступенька с ехидным треском подламывается. Ядвига, выставив руки вперёд, скатывается с лестницы как с горки, оставив в ступеньке туфлю с застрявшей шпилькой. А чашка, уже без кофе, падает на затылок, прямо на этот вычурный узел.
Ядвига тем временем снова развернулась к Ивану. Её взгляд стал колючим, а голос пресекал любую попытку пошутить:
– Кстати, очень способствует воображению. Особенно через полгода отшельничества.
Иван поперхнулся от неожиданно открывшейся перспективы:
– Странный фундамент у вашего домика. А где он находится?
– Вы ведь не планируете туда отправиться? – задала встречный вопрос Ядвига и, получив утвердительный кивок, подняла крышку ноутбука.
– Итак, вы – Иван Царевич, популярный писатель. На текущий момент издано аж сорок две книги. Хм, неплохо.
Ядвига оторвалась от экрана и с интересом взглянула на Ивана:
– И что, вы правда Иван Царевич?
– Это псевдоним. Мой литературный агент, решил, что так будет атмосфернее. Кому интересен Иван Григорьевич Кукушкин?
– Логично, – Ядвига кивнула. – И, как я понимаю, с сорок третьей книгой у вас возникли проблемы? Рассказывайте.
Иван рассказал. И о том, что, уступив уговорам главреда, подписал договор на шеститомную серию, хотя изначально задумывался трёхтомник. И что новая серия выстрелила настолько оглушительно, но уже на пятую книгу появились уничижительные рецензии, мол исписался Царевич, не выдержал бремени славы. А знаете какая конкуренция в литературном мире? Чуть дашь слабину, и редактор уже подписывает договор с каким-нибудь молодым выскочкой. А ты с рукописью остаёшься у разбитого корыта потому, что по договору у издательства ещё пять лет полные права на твоих героев. Вот и выходит, чтобы утереть нос завистникам, Царевичу теперь нужен шедевр. А не выходит у Данилы-мастера каменный цветок.
Высказавшись, Иван почувствовал одновременно и облегчение, и опустошение от перспективы той безысходности, которую он себе нарисовал. В течение всего монолога Ядвига сидела неподвижно, слегка наклонив голову на бок. Когда Иван замолчал, она откинулась на спинку кресла.
– Думаю, я могу вам помочь. Как вы относитесь к гипнозу?
Иван пожал плечами. Он никогда об этом не задумывался. Да, Жека говорил, что ему гипноз очень помог. Но сколько было книг про негодяев-гипнотизеров, превращавших людей в преступников. Мало ли, что тебе вложат в голову во время гипноза. Увидев, что пациент сомневается, Ядвига протянула открытую вверх ладонь:
– Настаивать не буду. Можете подумать, а когда решитесь, запишитесь снова.
Иван представил, как возвращается домой и снова всю ночь бесполезно долбит по клавиатуре, накачиваясь энергетиками. В задумчивости Иван схватился за наушники, будто именно от них зависит решение. Эх, была, не была. Главное, написать книгу, а там разберемся.
– Согласен, – выдохнул Иван. – Что надо делать?
Ядвига достала из ящика заполненный заранее бланк.
– Подпишите согласие, снимайте обувь и ложитесь.
Присев на кушетку, Царевич вспомнил, что утром спросонья надел дырявый носок, собирался поменять перед выездом и забыл. Может лечь в ботинках? Иван взглянул на мягкий велюровый чехол кушетки. Не вариант.
Ядвига мгновенно поняла причину заминки и усмехнулась:
– Не стесняйтесь. У меня тут столько мужчин в рваных носках побывало. Пару раз даже на босу ногу проходили.
Она закрыла ноутбук и достала из ящика стола медальон.
– Возьмите бахилы, если смущаетесь.
Ядвига протянула Ивану бахилы и придвинула к кушетке своё кресло. Когда она начала неторопливо раскачивать перед лицом Царевича медальон, Ивану показалось, будто в комнате заурчал кот.
– Не отвлекайтесь, следите за движением, – тихо попросила Ядвига.
На медальоне были изображены два зубчатых восьмиугольника. Малый – зубцами внутрь, а внешний, большой восьмиугольник – зубцами наружу. Иван понял, что уже видел где-то похожий символ. Явно в какой-то книге по славянской мифологии. При работе над серией он столько этих книг перелопатил. Но что означает этот символ, Иван никак не мог вспомнить. Веки наливались тяжестью и вскоре закрылись, оставляя загадочный символ гореть в темноте красным цветом.
