Я только знаю, что уже поздно, на дороге мало машин, и каждый раз, когда «фольксваген» переезжает трамвайные пути, он подпрыгивает, и я стукаюсь головой о лампочку на крыше салона. Такое впечатление, что Карен даже не в курсе, что я здесь. Радио включено на большую громкость, но по мере того как мы продвигаемся вперед, она все увеличивает и увеличивает звук. Так что, вздумай я криком выразить свой протест против шишек, она все равно меня не услышит, а услышит, так не обратит внимания.

Затем она резко сворачивает на боковую улицу, и меня бросает на дверь. Довольно-таки больно. В этот момент я почти желаю, чтобы дверь распахнулась и меня бы выбросило из машины на мостовую.

Но нет, не везет. Теперь Карен ездит взад-вперед по одному и тому же кварталу. Примерно так же она металась по сцене в «Канадском гусе».

— Вот! — восклицает она. — Глупая тупомордая машина Брэда припаркована на глупой стоянке напротив глупого ДОМА глупого Брэда.

Брэд? Кто такой Брэд? Я пытаюсь спросить, хотя смысла в этом не вижу. Поскольку Карен явно разговаривает не со мной, а сама с собой, обиженно и нараспев, делая наивные, почти детские ударения. Кроме того, хотя я и не знаю, кто такой Брэд, я легко догадываюсь, в чем он виноват: этот дурачок послал Карен прощальный поцелуй. И хотя его глупая машина вполне может стоять на глупой стоянке напротив его глупого дома, сам глупый дом — в полной темноте. Предполагается, что глупый Брэд — внутри и спит.

— Он здесь, — выдыхает Карен, как бы в подтверждение моего предположения. Теперь ее машина стоит напротив дома Брэда, фары потушены, музыка выключена. — Но он не один. Такие мужики, как Брэд, мужики, которых ЗОВУТ Брэд, НИКОГДА не бывают одни. Разве только в экзистенциальном смысле. Вне зависимости от того, сколько нажравшихся приятелей валяются в лужах собственной БЛЕВОТИНЫ в гостиной и сколько несовершеннолетних КИСОК распростерлись голышом на кровати Брэда с водяным матрасом.

Я нервно двигаюсь на заднем сиденье. Думаю, что надо что-то сделать, чтобы успокоить Карен, даже если все это происходит во сне. Но во сне я ничего не могу сделать, чтобы помочь, разве что нервно поерзать на заднем сиденье и пожалеть, что я не увидела свою подругу Карен во сне в более спокойной ситуации, причем при полном моем отсутствии в процессе.

— Разумеется… — Продолжая размышлять, Карен взглядывает на дом Брэда, как будто ждет, что сейчас он встанет с фундамента и уйдет с участка. — У меня все еще с собой отмычки. Пара пустяков — открыть машину Брэда и положить ему в бардачок собачьего дерьма. Или я УЖЕ это делала? Или то была машина какого-то ДРУГОГО козла, которого тоже звали Брэд и который тоже абсолютно без всякого повода меня бросил?

Она на пальцах начинает пересчитывать возможные варианты мести, которыми она может воспользоваться или уже воспользовалась по поводу конкретно этого Брэда. Довольно длинный список, включающий следующее: разбить дюжину яиц о лобовое стекло; упаковать сбитое кем-то на дороге животное и послать его ему «Фед-Эксом»[2]; расклеить бумажки с его адресом и телефоном по всему району, рекламируя все — от уроков игры на рояле до раздаваемых даром котят и динамиков; отправить на его адрес несколько не заказанных им пицц; позвонить его матери по междугороднему телефону и выдать себя за его консультанта из центра по лечению наркоманов; собрать брошюры местного центра борьбы за права геев и послать их ему на работу.

Что касается меня, то я в ужасе. Даже в самых своих диких снах, один из которых — несомненно этот, я не задумываю месть на таком мелком, но впечатляющем уровне. Хотя уже тот факт, что такие вещи мне снятся, придает им определенную жуткую достоверность.

— Что еще? — бормочет Карен. У нее кончаются уже все пальцы на руках, на которых она считает свои вероятные преступления. — Что ЕЩЕ я могу сделать? Ведь ВСЕГДА что-то есть… Ага!

Из бардачка она достает какой-то спрей и яростно встряхивает его.

— Замечательная ТАЧКА, Брэд. ТАКАЯ крутая! Но уж если взялся тонировать СТЕКЛА, дорогуша, доводи дело до конца. ЧЕРНЫЙ «Раст-Олеум» тебе годится? Тогда ты сможешь трахать всех своих маленьких девчушек прямо в МАШИНЕ, и никто не сможет заглянуть ВНУТРЬ! Разумеется, когда я закончу, тебе будет затруднительно выглянуть НАРУЖУ!

Продолжая трясти банку, Карен вылезает из машины, спешит к машине Брэда и начинает поливать ее из спрея. Внезапно в верхнем этаже дома вспыхивает свет, и мужской голос орет:

— Кто это там? Карен? Черт, если это снова ты, стерва, то — да поможет мне Бог — я…

То, что Брэд собирается сделать с Карен, тонет в ответном визге Карен:

— Да? Ты и кто еще? Стая шоколадок, которых ты пользуешь в своей КОМНАТЕ?

Я боюсь за нее, мне хочется крикнуть подруге, чтобы она убиралась отсюда ко всем чертям. Но язык застыл, слова отказываются покидать мой рот. И, как самое тупое из всех тупых животных, я горблюсь на заднем сиденье, немо уставившись в окно расширенными от ужаса глазами.

Карен быстро пересекает лужайку и прыгает в машину, на водительское сидение. Затем под визг передачи и запах паленой резины мы срываемся с места. Подскакивая на всех кочках, мы несемся по улице, резко поворачиваем за утлы, срезаем повороты…

Готова поклясться, что я вот-вот проснусь и обнаружу, что я верчусь в собственной постели, а ко мне прижался Мерфи, дрожащий от своих личных сновидений. Еще минута, и я проснусь, но пока этого не происходит. Пока я еще крепко сплю, и нет ничего, что дало бы мне уверенность, что не все, что могло случиться, на самом деле случается.

Сомневаюсь, чтобы Карен заметила, как я на нее таращусь. Также сомневаюсь, что даже если она это и видит, то обратит на это внимание. На мое мнение по любому вопросу, поверьте, Карен глубоко наплавать. И все же, должен признаться, она произвела на меня впечатление. Не столько ее материалом, который вовсе не был смешным. Но самой мыслью, что она может… просто встать и все это сделать.

Господи, чего бы я только не отдал за такую возможность! Пятнадцать минут славы перед микрофоном, как у тех профессионалов, которых я видел по телевизору. Как Карен, прямо тут, в нашей собственной гостиной. И расчихвостить всех и вся, кого я только захочу.

— Привет, — начинаю я, всматриваясь в темноту за огнями рампы. — Есть тут представители другого вида? Давайте, заставьте их подняться, вы же все члены ведущей расы. Вау! Что такое там сзади? Рука? Готов поспорить, так оно и есть. Этот отстающий большой палец всегда вас выдает, ребята. Рили, посвети туда, на шестой столик, ладно? О, да это люди, все верно. Кто еще может заказать выпивку с пластиковой пальмой?

— Кстати, светом у нас распоряжается Рили, ретривер. И пока мы говорим о нем, давайте немного посмеемся над теми, кто дал ему такое дурацкое имя. В смысле… Рили? Откуда взялась эта новая тенденция в именах? Забудьте старые дни. Забудьте Рекса, пропади он пропадом, Спот, с Ровером тоже все покончено. Теперь у нас… Рили. Плюс к этому, на дверях у нас сегодня дежурит фокстерьер Фостер. Поклонись всем, Фостер. Кто еще? Ах, да, доберман Тайлер, наш сегодняшний бармен. По совместительству он, разумеется, еще и вышибала.

— Бог мой! Рили, Фостер, Тайлер и Мерфи. Имея такие имена, почему мы тратим жизнь на пережевывание тапочек? Эй, вы можете купить акции в Рили, Фостере, Тайлоре и Мерфи. Я хочу сказать, что с такими именами мы вполне можем дождаться ревизора!

Видите, как я их обрабатываю, с помощью такой вот легкой болтовни? Сначала заставьте их смеяться, затем пустите в ход главное орудие и нацельте его на людей в зале.

— Оп! Что там происходит за шестым столиком? Эй, вы, люди, я с вами разговариваю. Неужели вы хотите улизнуть? Не надо спотыкаться в полутьме. Рили, почему бы тебе не вмазать по шестому столику полным светом?

— А, так-то лучше. Слушайте, что происходит, шестой столик? Я вижу, что вы стоите у дверей, я вижу ваши умоляющие глаза. Но — чтоб меня украли — я не понимаю, чего вы хотите! Дайте подумать, что же такое это может быть? И не подсказывайте! Вы, ребятки, хотите, чтобы вас выпустили в туалет?