Той же осенью тропинкой парковой шла. По-летнему был ясен тёплый день. Вижу, с невесомыми подарками ждёт рябинка, тонкая, как тень. Алых ягод нежные сцепления в синеве застыли, вдаль летят. В их полёте музыка моления, кажется, о чём-то просит взгляд. Две рябины мне мерещатся порой. Думы грустные о первой? О второй? Или, может быть, о ком-то о другом весть несут, былым тревожа сном. Снег в апреле Утро. За окошками бело. Снег неслышно всё припорошил. Так хозяйка, не жалея жил, приберётся: чисто и светло. Днём дорожки наши потекли. На полянках – сахар, белый снег. Схватка с солнцем – то весны разбег, их боренье за любовь земли. Холод ныне слаб. Как старый дед, продремал всю зиму на боку. Выбрался в апреле: тут я, тут! А зимы-то нет, остался след. Первоцветы Синюю головку маленький цветок прямо в небо тянет. Правда, лишь чуток стебель приподнялся над землёй. Другой, третий рассиялся синевой морской. Первоцветам майским холод нипочём. Как ворота райские перед жарким днем буйного цветения. Здесь начало, жди: вешнего движения вестники они. Сорвала, вдыхаю пряный аромат. Чудится иная, давняя пора. Я в гостях. Сестренка тронула цветы, что зажглись в сторонке. – Их встречала ты? Как зовут, не знаешь? Это мускари. Для меня мускарики. Так и говори. Светят тихой лаской Танины глаза. Это лучше сказки – светлый взгляд… назад. Ливни холодные Ливнем холодным обрушился май, словно завихрилась злая колдунья. Стонет природа: «Уймись, не замай!» Как же! Добавила ветра плясунья. Малый росток детским взором глядит: солнце ему обещали и праздник. В землю зарыться опять? Сделать вид, что не родился, так безопасней? Замерло всё. Даже ласточек нет. Но ведь июнь впереди, дверца в лето. Не обманул он, явился на свет с коробом полным тепла и привета. Как же всё стронулось жить и расти! Как развернулся росток без боязни! Не возвращайся сюда, не грози, холода жрица. Здесь лето. Здесь праздник! Вечерняя прогулка К вечеру сгустился аромат скошенной травы, цветущей липы. Выйти из калитки нас манят зов совы и коростеля скрипы. Прятались от солнца в жаркий день, а теперь с печалью провожаем. Жёлтая в полнеба солнца тень, а его уж нет, ушло, за краем. Тень ликует, розовым огнём резвых облаков гоняя стаю. Чьё еще роскошный окоём сердце греет? Обернусь, узнаю. Аист на столбе. День завершить прилетела царственная птица. Мы внизу – так, карлики, гроши, смотрим вверх, боясь пошевелиться. А она спокойна и горда, на закат глядит, в лесные дали. Два подростка, словно жернова, крутят непослушные педали. Встретить их наш аист не желал. Взмах крылом – плывёт в померкшем небе. Белым саваном под ним туманный вал скрыл поля, луга. То быль иль небыль? Предосенняя мелодия Летит пушок, воздушный шарик. С цветка какого уволок его забавник-ветерок и радость ненароком дарит? Лица нечаянно коснулся, пощекотал ещё один ворсинкой нежной. Потянулся достать до солнечных глубин – исчез. День целый дружно забавляли меня летуньи. Так дитя, бездумной резвостью горя, нас радует. И нет печали. Внезапно ветер стал несносен. Не танец вольный, а поток гонимых. Ну, держись, пушок! Дыханье чьё? Неужто осень? Дождик сеется Дождик сеется, иду по траве зеленой мокрой в затихающем саду. Меж кустов протиснусь боком. На душе покой, как сон – предосенних дней затишье. Капли с листьев вниз, не звон, быстрый блеск, и мерный слышен шорох, тёплый, дождевой. |
