На первый взгляд так и было. По обеим сторонам дачного домика располагались незастроенные и вроде как даже заброшенные участки, уж слишком много беспорядочно разросшейся растительности там имелось. Территория напротив, то есть, через узкую одноколейную дорогу, вообще напоминала пустырь, владелец даже не потрудился огородить свою собственность забором. А вот наискосок возвышался приличный кирпичный дом, который выглядел слишком основательно для дачного.

– Похоже, здесь живут круглый год, – тихо заметила Ниса.

– Если мы будем выволакивать труп, – подошла к нам Руся, уставившись в том же направлении, – то из его окон мы будем видны как на ладони. Не успеем за лопату взяться, как к нам нагрянут ребята с наручниками.

– Ворота вроде открываются, – присмотрела я к зеленой конструкции. – Возможно, смогу заехать на участок.

– И, кстати, о лопатах, – вспомнила Ниса, упирая руки в боки. – У нас их нет.

– В доме, на первом этаже, я видела в углу сапку и грабли, – припомнила я, направляясь к воротам. – Зайди, посмотрите. Может, там и лопаты где припрятаны.

И бросила подругам ключи от дома.

– А если их там нет? – напряглась Руся.

– А если их там нет, то Ниса будет копать землю садовой грабелькой! – вспылила я.

Следующие полчаса мы были очень заняты. Я занималась воротами, которые из-за основательно проржавевших петель удалось открыть только с третьей попытки, а Ниса с Русей искали орудия труда, которые когда-то сделали из обезьяны… ну, то, что мы имеем сейчас.

– Как вы там? Готовы? – поинтересовалась я, после того, как въехала на территорию и кое-как сдвинула обратно створки ворот.

У машины, как двое из ларца, нарисовались подруги.

– Ох, – непроизвольно отпрянула я.

В каждой руке у них имелось по лопате. В ответ на мой вопрос девушки синхронно и очень сосредоточенно кивнули, а после Руся молча протянула мне одну из лопат.

Проверив, надежно ли нас прикрывают успевшие покрыться молодой листвой деревья, мы сперва выволокли мертвого оборотня из багажника и пристроили его под особо внушительным стволом ореха. А после втроем принялись копать, раз уж на каждую нашлось по садово-огородному инвентарю. Четвертая лопата осталась не востребованной, так сказать, про запас. Не вручишь же её покойнику с просьбой присоединиться к мероприятию по организации его собственной могилы.

– Ненавижу тебя, – выдохнула Руся через полчаса интенсивной работы, втыкая лопату в землю и устало облокачиваясь о черенок. – Вот просто ненавижу.

Из нас троих ей было труднее всего. Рафинированная интеллигентка, взращённая под присмотром гувернанток на классической музыке, литературе и живописи, она, как истинная муза, не была подготовлена к тяжелому физическому труду. По идее, из меня труженик земли был тоже сильно так себе, но моя бабушка приложила все усилия, чтобы воспитать из внучки максимально приземленную особу.

– Как вы это делаете? – утирая пот со лба, спросила Фируса, удивляясь нашей с Нисой резвости.

– По возможности, молча, – выдавила я из себя, как можно глубже погружая лопату в грунт. – Но я с Русей солидарна, Ниса. Я тебя тоже ненавижу.

– Злые вы, уйду я от вас, – пропыхтела банши, упорно продолжая изображать из себя крота.

– Ты всё только обещаешь, – выдохнула я, падая на травку рядом с выкопанной ямой. С непривычки мигом разболелись руки и плечи. – Может, хватит уже, а? С метр мы выкопали. Твоему дружку хватит.

– Ладно, – выдохнула Ниса, стоя на дне импровизированной могилы. – Несите тело.

– Ты с ним спала, ты и неси, – заупрямилась Руся, устало опускаясь рядом со мной.

Ниса посмотрела на нас, грязных, потных, выдохшихся и не испытывающих к ней светлых чувств, и согласно кивнула, потопав к притаившемуся под деревом трупу, всё ещё облаченному в ковер, как в саван.

Через два часа мы вновь сидели у меня на кухне и пили – кто чай, кто кофе, а кто и ликер.

– Ты же понимаешь, что его будут искать? – спросила я, крутя в руках чашку. – И рано или поздно члены его стаи выяснят, что случилось. И вот тогда начнется жаришка. Ягуаретты не те, кто просто смирятся со смертью одного из своих. Они будут мстить. И что-то мне подсказывает, что эта месть не будет милосердной.

– Для начала, им потребуется найти нас, – разумно заметила Руся, но тут же с промелькнувшей в глазах тревогой покосилась на Нису. – Вернее, им потребуется найти того, кто убил их собрата. Кстати, как вы познакомились?

– Точно, – поддержала я подругу и потребовала у Нисы: – Давай, выкладывай, как тебя угораздило связаться с оборотнем и, что ещё более интересно, за какие грехи ты его к праотцам отправила?

– И втянула во всю эту историю нас, – с нарастающим раздражением пробурчала Руся, утыкаясь носом в свою чашку.

– Ты же просто так шашкой не машешь, – попыталась я сгладить довольно резкие слова музы, которая порой бывала весьма категоричной. – Значит, было за что?

Ниса резко погрустнела, тяжело вздохнула и принялась рассказывать:

– Всё произошло случайно. Мы познакомились с ним в библиотеке.

Руся поперхнулась недопитым чаем и закашлялась. Я же до рта чашку так и не донесла, выплеснув её содержимое себе на штанину. Ниса схватила кухонное полотенце и швырнула мне на колени, чтобы промокнуть пятно.

– В библиотеке? – сквозь кашель выдавила Руся, пытаясь прийти в себя.

– Ага, – грустно кивнула Ниса и потянулась к вазочке с печеньем. Когда подруга нервничала – ела за троих. Троих гиппопотамов.

– А там ещё знакомятся? – удивленно обратилась я к покрасневшей Русе. Та лишь пожала плечами, не оставляя попытки справиться с кашлем.

– Я не знаю, – кое-как промолвила она.

– Ты же муза, как ты можешь не знать? – настаивала я.

– Библиотека – не моя сфера деятельности, – скривилась подруга. – Ты знаешь, я работаю только с художниками.

– Ага, и последний художник, которому ты навеяла вдохновение изобразил нечто, напоминающее лужу на полу, – фыркнула Ниса, отчего из её рта вылетело несколько крошек.

Руся наморщила носик, одна из крошек приземлилась аккурат на её запястье. Муза небрежно смахнула крошку одним пальцем и решила вступиться за своего любимчика. На самом деле, фаворитов у неё было много – каждую неделю новый. Но самый последний, и надо отметить, самый бездарный, здесь я была с Нисой солидарна, отчего-то задержался дольше остальных. Прошло больше полугода, а Руся так и не отправилась на поиски нового великого таланта.

– Картина называется «Невозделанное», – сердито заявила нам муза. – И чтобы вы понимали в искусстве? Вы Вермеера от Гогена не отличите!

– А вот этот твой недоделанный, он Вермеер или Гоген? – с милой улыбкой и круассаном в руке поинтересовалась Ниса.

– Ни тот, и ни другой, – прищурила глаза Руся.

– Мне кажется, что с Вермеером у него общего только понимание того, что мольберт надо ставить на пол, а не подвешивать к потолку, – начала рассуждать банши, размахивая сдобой. – А с Гогеном – умение держать кисточку правой рукой, а не левой пяткой. Хотя, глядя на его экзерсисы, создается впечатление, будто именно пяткой он свои картины и рисует.

– Рисуют на заборе, – рыкнула Фируса. – А картины пишут. И Захар пишет в жанре постмодернистской эстетики. Он – гений, до которому вам – как до Луны пешком.

– Нам на Луну не надо, ни пешком, ни на поезде! – хохотнула Ниса.

– Давайте оставим Захара в покое, – сдержанно предложила я, предчувствуя бурную дискуссию на тему величины гениальности нового друга Фирусы.

– Да, – оживилась наша муза. – Давайте вернемся к обсуждению того, как Ниса ягуаретта угрохала!

– Итак, вы познакомились в библиотеке, – начала я с начала. – Как ты в библиотеке-то оказалась? Не думала, что ты вообще знаешь, где они находятся.

– И что они существуют…, – будто бы между делом вставила Фируса.

Ниса хмуро глянула на меня исподлобья, отложила булочку с маком, которую она схватила едва только доев слоёный рогалик и с обидой протянула: