Из Балтийского пароходства была передана радиограмма капитана парохода «Луга» В.М. Миронова, возвращавшегося в Ленинград из порта Ханко. Ночью около 3 часов 30 минут его судно подверглось нападению немецкого самолета. Пароход был обстрелян, легко ранен матрос С.И. Клименов. Примерно в то же время, около 3 часов 20 минут, латвийский пароход «Гайсма», который вез в Германию лес, был атакован и торпедирован четырьмя катерами в районе шведского острова Готланд. На оказавшихся в воде советских моряков немцы направили пулеметы и убили несколько человек, включая капитана Николая Дуве. Это были, видимо, первые жертвы советско-германской войны.

Пантелеев огляделся. Звучали громкие команды военных. На стенных часах 4 часа 50 минут утра. Зазвонил телефон, вызывали к адмиралу Трибуцу. Когда он вошел, Трибуц с карандашом в руке стремительно шагнул к столу и устало взглянул на Пантелеева, который молча протянул телефонный бланк. Медленно заполняя бланк, адмирал читал вслух: «Германия начала нападение на наши базы и порты. Отражать противника силой оружия…»

Он вздохнул, разом поставил четкую подпись. Офицер Кашин быстро взял телеграмму, и через мгновение она уже мчалась по гудящим проводам на каждую базу и каждый корабль Балтики.

К 5 часам 17 минутам утра в каждое подразделение Балтийского флота донеслись слова: «Отражать нападение немцев».

Так, по крайней мере на одном участке – на жизненно важных морских подступах к Ленинграду – советские войска знали, что началась война, что немцы совершили нападение, что надо сопротивляться изо всех сил.

Пантелеев опять вернулся к письменному столу. Он испытывал облегчение. Кончилась неопределенность. Война.

Всходило солнце. Море было спокойно. В Суропском проливе буксир вел караван барж к таллинской гавани. Моряки спешили: уже видны гавань, дом.

Они еще не знали, что началась война.

Утром 22 июня командование военного округа размещалось, как и в предшествующие сто с лишним лет, в здании Российского Главного штаба в Ленинграде. Этот грандиозный ансамбль, возможно лучшее архитектурное творение России, строился в течение десяти лет – с 1819 по 1829 год. На Невском проспекте против Зимнего дворца – два крыла, соединенные аркой, воздвигнутой в честь победы России над Наполеоном в 1812 году.

Главный портал шириной в шесть метров, а высотой – в двадцать пять: три этажа ярусами и 768 сияющих окон.

Памятник российской военной славы! Неделю назад, 15 июня, сюда вернулся начальник инженерного управления полковник Б.В. Бычевский (ныне генерал-лейтенант) из инспекционной поездки по укрепленной зоне. Зона строилась для защиты военной базы на арендованной территории Ханко от нападения со стороны Финляндии. Он увидел, что работа идет неплохо, на обратном пути в Ленинград с радостью наблюдал из машины, как детишки съезжаются на лето в лагеря и детские сады Карелии. После холодной сырой весны какая зелень, какая свежесть в лесу!

Бычевский молод, энергичен. Голубые глаза; волосы, начавшие слегка редеть. Ему было известно, что в Ленинграде получены тревожные сведения (в особенности от военно-морских постов и подразделений, расположенных вдоль финской границы). Известно и о прибытии в Финляндию германских войск. Но в здании Генерального штаба все, казалось, шло в прежнем темпе. Генерал-лейтенант Маркиан Попов, как намечалось, отбыл в расположение войск. А с его отбытием здание наполовину опустело, поскольку большинство лейтенантов и старших помощников сопровождали генерала. Наводили скуку военные сводки из Западной Европы за субботу и воскресенье. Почти единственной примечательной новостью было сообщение министерства иностранных дел США о потоплении германской подводной лодкой грузового судна «Робин Мур» у побережья Бразилии.

А уж опубликованное в субботних газетах заявление ТАСС, под которым стояла дата: 13 июня, пятница, вообще ослабило напряжение в Ленинграде (и во всем Советском Союзе).

В заявлении (врученном заранее германскому посольству для отправки в Берлин) опровергались слухи об угрозе войны между Россией и Германией. В нем говорилось, что слухи распространялись перед отъездом из Москвы британского посла сэра Стаффорда Криппса, и особенно после его прибытия в Лондон. Скрытый смысл заявления состоял в том, что слухи инспирированы Криппсом или вообще англичанами.

Сообщается, говорилось также в заявлении ТАСС, что Германия предъявила различные территориальные и экономические требования, что Россия их отвергла, в результате чего Германия начала сосредоточивать войска на советской границе и теперь советские войска сосредоточиваются на германской границе.

Несмотря на очевидную абсурдность этих слухов, говорилось в заявлении ТАСС, ответственные круги в Москве сочли необходимым, ввиду усердного распространения этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в расширении и развязывании войны.

В заявлении также говорилось, что, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии нарушить пакт о ненападении и напасть на СССР лишены всяких оснований и происходящая в последнее время переброска германских войск, завершивших операцию на Балканах, в восточные и северные районы Германии происходит по причинам, не имеющим отношения к советско-германским отношениям… таким образом, все слухи о том, что Советский Союз готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными.

Под влиянием этого заявления многие командиры успокоились. «Москва знает, что делает», – говорили некоторые. Другие утверждали, что, должно быть, Сталин прав, он ведь знает все факты. Особенно успокаивало то, что даже на секретных заседаниях партийной элиты никто не упоминал, не предупреждал, не предполагал, что война близко.

В Ленинграде успокоились еще больше, когда стало известно, что секретарь обкома и горкома партии Андрей Жданов, член Военного совета Ленинградского военного округа, секретарь ЦК и правая рука самого Сталина, уезжает в летний отпуск.

19 июня в четверг Жданов поездом выехал в Сочи – любимый курорт на Кавказском побережье Черного моря. Сочи – белые особняки, субтропическая растительность, пляж, довольно каменистый. Здесь отдыхал и Сталин. Жданов часто приезжал к нему в Сочи на 2–3 недели. И уж если Жданов теперь поехал в Сочи, наверняка ничего серьезного не случится; так казалось многим. Пресса это поддерживала. В четверг «Ленинградская правда» напечатала единственное сообщение из Берлина – о подписании германско-турецкого договора о дружбе.

Бычевский ежедневно выезжал в Карелию для контроля за строительством укреплений. Он был там и в пятницу, когда вдруг позвонил генерал-майор Дмитрий Никишев, начальник штаба.

«Немедленно приезжайте, – приказал Никишев. – Немедленно!»

Через три часа Бычевский прибыл в Главный штаб.

– Хорошо, что я вас нашел, – сказал Никишев, – такое дело, друг, ситуация немного осложняется… На Карельском перешейке начинают активизироваться финны. Придется организовать боевую защиту границы. Понятно?

– Не совсем.

– Готовьте саперов к постановке на границе минных полей.

Бычевский возразил, что весь его личный состав на фортификационных работах.

– Отзови!

– А из Москвы есть указания? Я думаю, сейчас нельзя прекратить строительство укреплений.

– Мало ли что ты думаешь! – отрезал Никишев. – Собери все мины, какие есть на складах, и выдай саперам. А мы дадим приказ по армии.

Никишев удалился и заперся в кабинете с разведчиками и руководством оперативной службы, а Бычевский, вытащив из папок планы срочного минирования в непредвиденных случаях, стал составлять приказы для 14, 7 и 23-й армий, развернутых вдоль границы с Финляндией от Баренцева моря до Финского залива. Граница протяженностью в 1400 километров, не так просто ее заминировать.

А тем временем Никишев приказал генерал-лейтенанту П.С. Пшенникову, командующему 23-й армией, прикрывавшей Карельский перешеек севернее Ленинграда, переместить одну дивизию из тыла на передовую позицию у Выборга, на финской границе.