18 декабря 1940 года Гитлер подписал директиву № 21 под условным наименованием «план «Барбаросса», содержавшую общий замысел и исходные указания о ведении войны против СССР.
Стратегической основой плана «Барбаросса» служила оправдавшая себя в войне на Западе теория блицкрига – молниеносной войны. Планом предусматривался разгром Советского Союза в ходе быстротечной кампании максимум за пять месяцев, еще до того, как будет закончена война против Великобритании.
Генерал Г. Блюментрит писал в докладе, подготовленном к совещанию высшего руководства сухопутных войск 9 мая 1941 года: «История всех войн с участием русских показывает, что русский боец стоек, невосприимчив к плохой погоде, очень нетребователен, не боится ни крови, ни потерь. Поэтому все сражения от Фридриха Великого до мировой войны были кровопролитными. Несмотря на эти качества войск, русская империя никогда не добивалась победы. В настоящее время мы располагаем большим численным превосходством… Наши войска превосходят русских по боевому опыту… Нам предстоят упорные бои в течение 8–14 дней, а затем успех не заставит себя ждать, и мы победим».
Гитлеровское руководство было настолько уверено в своих расчетах, что примерно с весны 1941 года приступило к детальной разработке дальнейших планов завоевания мирового господства. В специальных штабных поездах вычерчивались направления ударов фашистских армий, опоясавшие весь земной шар.
Они были изложены в проекте директивы № 32 от 11 июня 1941 года «Подготовка к периоду после осуществления плана «Барбаросса».
Проект предусматривал, что после разгрома советских вооруженных сил вермахт захватит английские колониальные владения и некоторые независимые страны в бассейне Средиземного моря, Африке, на Ближнем и Среднем Востоке, вторгнется на Британские острова, развернет военные действия против Америки. В дальнейшем совместно с милитаристскими кругами Японии вынашивались замыслы захвата Американского континента.
Ключевые позиции для порабощения мира, как представлялось агрессорам, давал «молниеносный» поход против СССР.
Международная обстановка накануне войны была крайне неблагоприятна для Советского Союза. К этому времени агрессоры оккупировали 12 стран Европы: Австрию, Чехословакию, Албанию, Польшу, Данию, Норвегию, Бельгию, Голландию, Люксембург, Францию, Югославию, Грецию. Вермахт был в зените своих зловещих побед. Франция, великая держава, оказалась поверженной за 44 дня. Угроза вторжения нависала над Великобританией. Итало-немецкие войска проникли в Африку и развернули наступление на Египет. Милитаристская Япония, захватив обширные районы Китая, готовилась к удару против СССР на Дальнем Востоке, колониальных владений США и других государств на Тихом океане.
То, что вооруженная схватка неизбежна, в Советском Союзе понимали и готовились к ней. Тем не менее для армии и народа война оказалась во многом неожиданной. Советское политическое руководство надеялось, что Германия еще будет соблюдать договор о ненападении, подписанный с Советским Союзом, полагало, что война Германии на два фронта немыслима. Расчет на то, что как минимум до 1942 года удастся воспрепятствовать вовлечению СССР в войну, оказался несостоятельным и поставил вооруженные силы страны в крайне трудное положение. К началу войны практически в любой сфере их подготовки к обороне наряду с положительными результатами имелись серьезнейшие недостатки, а нередко и труднообъяснимые провалы.
Необъективная оценка реальных возможностей своих войск и противника, во многом отражавшая уровень военного мышления того времени и диктаторского единовластия, была, по нашему мнению, наиболее тяжелым по своим последствиям просчетом военного руководства СССР. 28 декабря 1940года командующий Западным Особым военным округом генерал армии Д.Г. Павлов, войска которого противостояли силам вермахта на направлении их главного удара, утверждал, что советский танковый корпус способен решить задачу уничтожения одной-двух танковых или четырех-пяти пехотных дивизий противника. 13 января 1941 года на совещании в Кремле с участием высшего командного и политического состава вооруженных сил начальник Генерального штаба генерал армии К.А. Мерецков сделал следующее заявление: «При разработке Устава мы исходили из того, что наша дивизия значительно сильнее дивизии немецко-фашистской армии и что во встречном бою она, безусловно, разобьет немецкую дивизию. В обороне же одна наша дивизия отразит удар двух-трех дивизий противника. В наступлении полторы наших дивизии преодолеют оборону дивизии противника».
В этих условиях вынужденный переход к стратегической обороне и внезапность мощнейшего удара вермахта заведомо ставили наши войска в критическое положение, хотя общее количественное превосходство в танках, самолетах, артиллерии и было на стороне Красной армии.
Среди причин неготовности СССР к отражению агрессии Солсбери выделяет просчеты советского руководства в оценках сведений о немецких военных приготовлениях, сосредоточении войск вермахта на советских границах, донесений Р. Зорге и других данных разведки, предупреждений, поступивших из Великобритании и США. «Факты свидетельствуют, – пишет он, – что Сталин, Жданов и другие получали донесения разведки, но всегда неверно их истолковывали: как провокацию или как подтверждение, что прямой угрозы пока нет», и необходимые меры для обороны страны не принимались. За прошедшие со времени выхода книги десятилетия стали известны многие другие сведения о готовящемся нападении Германии на СССР, своевременно поступившие в Москву. Тем не менее ситуация была не столь проста и однозначна. «Нужно признать, – отмечают современные аналитики, – что прилагаемые вермахтом и спецслужбами Германии усилия по дезинформации руководства СССР и командования Красной армии относительно истинных целей сосредоточения немецких войск на западных рубежах Советского Союза (у советского руководства должно было создасться впечатление, что на территории бывшей Польши и Восточной Пруссии осуществляется отмобилизование, боевая подготовка и отдых войск для генерального вторжения на Британские острова) в определенной степени увенчались успехом» (Органы Государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сб. документов. Т. 1. Предс. ред. коллегии С.В. Степашин. М., 1995. С. 2). К этому следует добавить, что и по дипломатическим каналам поступало немало дезинформации, а срок нападения на СССР переносился Гитлером неоднократно: дата 22 июня была назначена только за 6 дней до начала войны. Тем не менее в распоряжении советского руководства имелось более чем достаточно сведений, которые требовали приведения приграничных войск, в том числе соединений и частей Ленинградского военного округа, в боевую готовность. Однако это важнейшее решение своевременно не было принято. Советские войска лишь частично были развернуты на предусмотренных планом прикрытия рубежах, находились преимущественно на значительном удалении от границы в районах расквартирования или лагерях.
В результате неблагоприятного для Советского Союза исхода приграничных сражений немецко-фашистские войска в короткие сроки продвинулись в северо-западном направлении на 400–500 километров, в западном – на 450–600 километров, в юго-западном – на 300–350 километров, захватили территорию Латвии, Литвы, часть Эстонии, Украины, почти всю Белоруссию и Молдавию, вторглись на территорию РСФСР, вышли на дальние подступы к Ленинграду, угрожали Смоленску и Киеву. Над страной нависла смертельная опасность.
Наступавшая через Прибалтику на Ленинград группа армий «Север» в составе 29 дивизий (16-я, 18-я полевые армии, 4-я танковая группа, 1-й воздушный флот), совместно с которой действовали финские армии, наступавшие на Ленинград и Петрозаводск, была одним из наиболее боеспособных объединений вермахта. Она была скрытно сосредоточена в Восточной Пруссии и под видом «штаба участка Восточной Пруссии» завершила подготовку к войне. Войска группы армий ранее участвовали в агрессии против Польши и Франции, где ее командующий В. Лееб за успешное преодоление линии Мажино (он командовал группой армий «Ц») получил звание генерал-фельдмаршала.
