— Мы на месте, миледи.

Мюриэль в замешательстве оглянулась. Всё, что она видела — это открытое поле и далекие сосны, и ни одной ледяной скульптуры.

Что за шутки?

Повернувшись на сидении, чтобы посмотреть назад, она замерла. Ее взгляд скользнул по знакомым очертаниям поместья из камня и кирпича, с двумя дымоходами и террасой на втором этаже.

— Вы… вы вернули меня обратно! — воскликнула Мюриэль, крутя головой.

Каким-то образом они сделали гигантский крюк и подъехали к дому с востока.

— Это какой-то розыгрыш? Или вы заблудились? Увезите меня отсюда, немедленно!

Старик еще раз затянулся, а затем повернулся, демонстрируя добрую ухмылку.

— Но миледи, если не ошибаюсь, здесь живет некий молодой граф, который предпочел бы, чтобы вы остались с ним.

— Малкольм? — усмехнулась она. — Малкольму все равно, что я делаю и куда еду. Я не нужна ему здесь, не нужна ему вообще.

Ведь если бы была нужна, то он бы не бросил ее этим утром. Не заставил бы чувствовать себя так глупо. И он бы сказал, что любит ее, хотя бы раз. Слишком поздно к ней пришло осознание, что она никогда не слышала этих слов от него.

Слезы вернулись и грозили пролиться.

— Пожалуйста, — пискнула Мюриэль старику. — Просто заберите меня отсюда. Отвезите куда угодно.

Он немного пожевал конец трубки, и блеск в его взгляде потускнел.

— Что ж, миледи… — вздохнул он печально. — Если таково ваше истинное желание, то оно для меня закон.

Он уже приготовился снова взмахнуть кнутом, когда зимнюю тишину пронзил отчаянный возглас:

— Мюри! Мюриэль, подожди!

— Мюри! Мюриэль, подожди!

— Малкольм?

Она ошеломленно наблюдала, как муж бежит к ней со стороны поместья. Он барахтался в глубоком снегу и падал раз, падал два, но всё равно вставал, отряхивался и продолжал идти так быстро, как позволяли сугробы.

Добравшись до саней, он ухватился за их край, как утопающий за край лодки. Затем запрыгнул внутрь и приземлился рядом с Мюриэль.

— Не уходи, — хрипло сказал он, пытаясь отдышаться. — Не оставляй меня, пожалуйста.

— Ты сам меня оставил, — ответила она как можно холоднее. — Я всего лишь хотела, чтобы мы просыпались вместе, а ты…

— Я просто ездил в деревню. Думал, что успею вернуться раньше, чем ты проснешься.

Его волосы были в большем беспорядке, который ей доводилось видеть. Щеки покраснели, а серые глаза казались ярче на фоне такого же серого неба.

— Я хотел найти тебе подарок, настоящий, — выдохнул Мэл. — А когда вернулся, тебя уже не было, и я… — он покачал головой. — Я не могу тебя потерять, Мюри.

Всё внутри нее готовилось затрепетать от его слов, но она приказала себе сохранять спокойствие. Потому что слова — это просто слова. Действия Мэла говорили ей об обратном.

Может ли одна ночь страсти, даже самая прекрасная, спасти этот брак?

И хотя она допускала, что Мэл вполне мог купить ей подарок, всё, что он на самом деле ей дал — это холодная подушка, рядом с которой она просыпалась снова и снова.

— Ты не терял меня, — прошептала она с болью в голосе. — Ты… ты не оставил мне выбора.

Он схватил ее за руки и сжал пальцы в своих.

— Я знаю, знаю, я вел себя как бесчувственный осел. Принимал тебя как должное и не был рядом, когда ты во мне нуждалась. Прости, я просто… не знаю, как выразить чувства по-другому.

— Но ты всё знал тогда, на балу…

Мэл усмехнулся.

— Я не могу всегда быть тем, кого ты встретила балу. Ну-у-у… — его улыбка стала озорной, чуть лукавой. — Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я каждый день пил бренди для храбрости.

— Нет, не надо! — выпалила Мюриэль, а Мэл рассмеялся и выпустил ее руки, чтобы коснуться щеки.

— Тогда прости, что иногда мне хватает слов, чтобы выразить, как сильно я тебя люблю. И фантазии, чтобы доказать это как-то иначе, кроме как подарками.

Мюриэль разом выпустила весь воздух, который у нее был, потому что Мэл сказал это. То, что она больше всего желала услышать.

Я тебя люблю.

Появились слезы — маленькие капли липли к ее ресницам, как иней на стекле.

— Не говори так, — попросила она, отклоняясь. — Не говори так, если ты на самом деле этого не чувствуешь.

Мэл нахмурился, будто не сразу понял, что она имела в виду. Потом пришло осознание, и он крепче обхватил ее лицо и провел большим пальцем по скуле, чтобы поймать слезинку прежде, чем она упадет.

— Видишь, какой я дурак? Даже подумать не мог, что ты сомневаешься. Но я правда это чувствую, Мюри. Я люблю тебя, полюбил, как только впервые увидел. И постараюсь сделать так, чтобы ты об этом не забывала.

Разум больше не мог удерживать ее от безрассудного погружения в «долго и счастливо». Она заглянула Мэлу в глаза и увидела в них то, что растопило ее сердце окончательно.

Мюриэль шмыгнула носом.

— Я тоже тебя люблю, Малкольм. Сильно-сильно. Сколько снежинок на земле и звезд на небе, вот настолько я тебя люблю.

Он рассмеялся и притянул ее к себе в объятия, но быстро выпустил и полез под пальто.

— Если позволишь, у меня всё-таки есть подарок.

Мюриэль с удивлением наблюдала, как вытаскивает букет вечнозеленой листвы, перевязанный красной шелковой ленточкой.

— Это… это омела? — спросила она с недоверчивым смехом.

Мэл кивнул, и его улыбка стала шире.

— Именно. Глупый подарок от глупого графа.

— И вовсе не глупый! — Мюриэль приняла омелу, а потом звонко поцеловала Малкольма в щеку. — Идеальный подарок. Очень милый.

Они обнялись еще раз, а сани двинулись, неспешно подвозя их к дому.

Когда они подъехали к парадному входу в поместье, Мэл выпрыгнул из саней первым и помог Мюриэль, придерживая ее за талию. Всё еще сжимая в одной руке букет омелы, второй она поправила юбки.

На ее душе впервые за долгие месяцы царило радостное спокойствие.

Слуги их не встречали, не зная, когда господа вернуться, так что Мэл сам спустил на землю сундук с вещами Мюриэль.

На подходе к лестнице, она спросила:

— Мэл, можно тебя попросить?

— Что угодно.

— Давай всё-таки посетим какой-нибудь бал. Я так давно не танцевала.

Он издал обреченный вздох, и ей это не понравилось. Она остановилась и метнула в него настороженный взгляд.

— Мэ-э-эл? Только не смей говорить, что у тебя дела.

Он усмехнулся и примирительно поднял одну руку к верху.

— Постараюсь передать как можно больше дел управляющему до начала весны. В конце концов, я неплохо ему плачу.

— Значит, ты согласен на бал?

Он кивнул.

— Если тебя это порадует, несомненно.

Мюриэль не сомневалась, что ее это порадует. Довольная, она продолжила подниматься, уже продумывая образ и перебирая в уме все свои самые нарядные платья, но у самых дверей ей в голову пришел еще один запоздалый вопрос, и она обернулась.

— Мэл, а как зовут нашего нового…

Она хотела сказать «извозчика», но с удивлением обнаружила, что никаких саней на подъезде к поместью нет. Того странного седого мужчины с трубкой и след простыл.

Сколько бы Мюриэль не осматривалась, не было видно ни старомодного транспорта, ни даже его следов на снегу.

Она непонимающе нахмурилась. Рядом с ней Мэл тоже оглядывался по сторонам.

— Если ты про того пожилого кучера, то я его не нанимал, — задумчиво сказал он. — Я подумал, ты сама его вызвала, когда поняла, что Эндрю не сможет тебя отвезти.

Мюриэль медленно покачала головой.

— Нет, я никого не вызывала.

Они посмотрели друг на друга и стояли молча пару секунд. По спине Мюриэль почти пробежал холодок, но Мэл развеял ее страх, пожав плечами и улыбнувшись.

— Ну, кем бы он ни был, он явно либо бескорыстен, либо крайне забывчивый. Уехал, даже не попросив оплаты… Будем считать, что был его нам подарок на Рождество.

— Что, она так и сказала? Идеальный подарок?