– Тогда ты уволен, а кто сядет, мы ещё посмотрим, я все деньги, что ты на меня записал, вернул.
– Я записал? А разве не вы эту операцию задумали? Иванова подтвердит, что это вы ей давали указание.
Я похолодел. Формально мне крыть было нечем – чисто сработано. Ай да Игорёк! Во как ловко меня подставил! Я ещё немного побухтел, погрозил, а в итоге он бросил трубку и… больше в ТоН-Инвесте не появлялся. Вообще! Да-а, задачку он мне задал ещё ту: в прокуратуру идти – себе дороже, всё будет против меня, тут он всё рассчитал верно, а оставлять без последствий – себя не уважать. Я издал приказ об его увольнении по статье, да толку? Он и так не ходил на работу. Вот ведь, так ловко меня замазал, что я не мог и коллективу объяснить, что случилось и почему это он так внезапно исчез. А вскоре прочь потянулись и его секретарша, и бухгалтер, и те, кого он привёл: стали увольняться один за другим Симонов, Жуков, Умнов.
Но как же верно Воложанин подгадал время уйти! Шутовская инициатива наказать меня за строительство финансовой пирамиды стала воплощаться в жизнь – как раз по поручению губернатора Налоговая полиция приступила к проверке. У меня голова раскалывалась от навалившихся проблем, как найти деньги, чтобы возвращать их клиентам и купить квартиры, для тех, у кого накопилось достаточно метров для заселения, а мне надо было бросать всё, и идти объяснять Костенникову в налоговую полицию, что я не жулик и ничьих денег не брал. Хорошо хоть немного помог управляющий банком Котломин, наш акционер, дав ссуду на 500 млн, что позволило рассчитаться с самыми скандальными клиентами. А вот Журавлев, ген. директор ОАО Пензастрой, отказался помочь, хотя и мог. Осенью 1994 года, когда был самый успешный период нашей деятельности, мы заказали у него 46 квартир и внесли 50 %-ый аванс за них. Но мой юрист Садовникова, кстати, кандидат юридических наук, прошляпила самое элементарное – цены. Хотя наша компании своим проектом как раз и специализировалась на нивелировании роста цен, она не обратила внимания на то, что в договорах речь шла об авансах на момент заключения договора, а не цене при окончательном расчёте. Так что оказалось, что мы не метры жилья приобретали, а квартиры по рыночной цене, аванс был просто гарантией того, что мы выкупим квартиры при сдаче их нам как заказчикам. Но и доплачивать за каждую пришлось бы вдвойне-втройне, чтобы передать её клиентам. Кошмар! Квартиры для клиентов построены, а отдать их им мы не можем.
Я к Журавлёву:
– Валентин Михайлович, выручайте.
– Не могу, цены взлетели на всё: цемент, металл, отделку, энергию. Вы же договор подписывали, надо было брать 23 квартиры, мы вам сейчас их бы и отдали.
– Как отдали? Вы же сами мне тогда говорили: бери больше, а то потом не получишь столько.
– Ну, говорил. А ты сам должен был думать – брать меньше, но оплачивать сразу. Или больше, но платить потом. Ты выбрал второй вариант.
Получив отлуп, я, тем не менее, ни сном ни духом даже не помышлял о том, чтобы свернуть проект. Мы пересчитали аванс в квартиры, получилось 4 или 5, сейчас уже не помню, и отдали их очередникам. Это помогло снизить давление клиентов, но подоспела другая засада: я сам попал в аварию. 5 декабря 1995 года, возвращаясь с дачи домой, я под Пензой попал в ДТП. Двигаясь в сумерках по дороге за городом, я переключил свет с дальнего на ближний, подчиняясь сигналам встречных машин вдалеке, которыми они требовали это сделать. И… въехал в брошенный на проезжей части бензовоз, который нельзя было увидеть при ближнем свете – экстренное торможение не помогло, и я врезался в него правым боком. В моей шестёрке были, конечно, ремни безопасности, но я не был пристёгнут и при столкновении лбом разбил лобовое стекло и покалечил ногу. Вызвали ГАИ, они приехали часа через три, всё зафиксировали, и оставили меня. Хотя при столкновении было сильно помято правое крыло, радиатор не был повреждён, мотор работал. Голова гудела как колокол, на ногу было наступать больно, но я доковылял до багажника, взял монтировку, и превозмогая боль, отогнул от колеса крыло, чтобы оно своими краями не порезало резину. Завёл мотор и поехал домой. Приехал за полночь, Вера (жена) меня встретила руганью, но я не стал ей отвечать и не раздеваясь, лёг в зале (мы давно уже спали раздельно).
На следующее утро, не позавтракав, я поехал в больницу скорой помощи, и там определили, что у меня сильное сотрясение мозга, но кость на ноге цела, ссадину обработали и отвели в палату. Пролежал я там дней пять, Вера не приходила, но сосед попался щедрый, ему столько носили каждый день, что одному не съесть. Он видит, что я лежу брошенный, и стал делиться со мной. Лечение было стандартное – чтобы исключить кровоизлияние мне ставили капельницы для того, чтобы исключить коагуляцию кровяных телец, и делали уколы, понижающие давление. Голова гудела, меня шатало, но как только она немного перестала болеть, я, несмотря на то, что по нормативам надо было ещё продолжать лечение, отпросился домой – чего болеть, надо срочно фирму спасать.
Прихожу, а на работе стало всё ещё хуже: каждый день то один клиент, то другой приходил с требованием срочно вернуть деньги, и со всеми, превозмогая головную боль (от нервного напряжения она вернулась), приходилось беседовать мне. Нужно было также решать вопросы с отсрочкой платежей строителям. И тут недели через две после выхода из больницы, т. е. как раз под Новый год, присылают решение ГАИ о том, что я нарушил п.10.1, согласно которому водитель должен вести транспортное средство, учитывая интенсивность движения, дорожные и метеорологические условия и, в частности, видимость в направлении движения. На редкость лукавый пункт, согласно которому любого водителя можно наказывать, т. к. он должен предвидеть, что всегда на дороге есть какой-нибудь мудак, который может бросить машину где попало. За это я и был наказан, мне штраф, а водителю бензовоза – ничего! Ну, хотя бы обоюдку выписали, т. к. если у него мотор стуканул, и он не смог поставить машину на обочину, то надо было включить габаритные огни и выставить сзади знак аварийной остановки. Но… шёл 5-ый год провальных реформ, в цистерне у него был не бензин, а подсолнечное масло. Бензовоз сразу после ДТП отбуксировали на стоянку напротив областного ГАИ (переименовали в ГИБДД в 1998 г) и, следовательно, виноватым обязательно должен был стать я, чему в помощь этот хитрый пунктик ПДД. Но всё равно я подал жалобу на имя начальника ГАИ, в которой обосновал, что основным виновником ДТП является водитель бензовоза. Но постановление оставили в силе.
Не согласившись с этим, я после новогодних каникул отправился добиваться справедливости к прокурору Первомайского района г Пензы Васильчикову В. В., чтобы оспорить это постановление. Он принял меня, но при этом был подчёркнуто предусмотрителен, как будто уже что-то знал, дал мне возможность сделать выписки из дела, посоветовал, как написать жалобу. Вопрос надо было срочно решать, т. к. пока я лежал в больнице, с моей разбитой машины сняли колёса. Так и движок разберут, пока я буду добиваться справедливости от ГАИ (кстати, когда я вышел на свободу, от моей шестёрки ничего не осталось, кроме остова. Но разбираться с этим прокуратуре было не к спеху – там, вероятнее всего, были в курсе, что мне недолго оставалось ходить на свободе.
Однако, посадить человека не такое уж простое дело, как может показаться на первый взгляд. Уголовное преследование в России имеет очень интересную особенность: не предотвращать противоправные деяния, а начинать действовать только после того, когда поступит заявления от кого-либо об этом – всем известно, как реагируют в милиции: «Вот убьют, тогда и приходите!». При этом совершенно необязательно, имеет ли место быть на самом деле преступление или нарушение закона, для милиции чтобы начать реагировать, нужно наличие жалобы. Когда во второй половине 1995 года стали рушиться пирамиды МММ, Русской недвижимости (РН), Русского дома Селенга (РДС), Тибета и других компаний, проблема неплатежей перекинулись и на другие компании. А наши клиенты, не вникая и не разбираясь в том, что в отличие от них мы не пирамиду строили, отдавая деньги с процентами за счёт новых поступлений, а вносимые ими деньги направляли на приобретение квартир, приравняли нас к этим конторам по сбору денег с населения. Они стали массово расторгать договора инвестиций и обналичивать свои жилищные сертификаты, а поэтому деньги у нас скоро кончились, т. к. они были вложены в строящиеся квартиры, и вытащить их оттуда до срока мы никак не могли. Но т. к. никто в правоохранительные органы не обращался, меня не трогали, пока не нашлись, как это всегда бывает, защитнички «простого народа» (Шутов с его дружком). Не буду гадать, как и что там решали, но через некоторое время меня вызывают к следователю, и почему-то в Первомайское РОВД. Мне это сразу показалось странным – все наши фирмы были зарегистрированы в Ленинском районе Пензы, я проживал в нём же, поэтому поручить проведение проверки в другой район, т. е. не по месту преступления согласно УПК, для этого надо было иметь веские основания. Почему УВД области приняло такое решение, не знаю, но, вероятнее всего, лишь начальник Первомайского РОВД согласился взяться за это тухлое дело. И вот, после публикации моего ответа на интервью Васильеву, я начинаю ходить в Первомайское РОВД уже как на работу, объясняя теперь следователю М. Назировой элементарные вещи. Но поскольку в экономике она была бум-бум, и разобраться в наворотах Костянникова по части ухода от налогов тоже не смогла – а требуют! – ей, я думаю, руководство милиции по согласованию с прокуратурой (как же без неё!) дали задание обвинить меня в мошенничестве.
