– Скобликов, с вещами!

Собрался и ждал не меньше часа, затем открывается робот, я шатаясь выхожу, а меня в тычки гонит дубак, здоровенный такой, со шрамом на губах. В камере встретили с радостным гулом, всё рассказал, все – с сочувствием:

– Как это ты смог, молодчага! и т. д..

Но вечером видно получили прогон (они гоняли коней с мульками, но это меня не насторожило), и на следующий день с утра ко мне с претензиями:

– Ты чего это не держал голодовку до конца? Ты подвёл пацанов!

И ещё в том же духе. Я слушал, слушал этот трёп за их воровскую жизнь, а потом грубо остановил потоки этой хрени:

– Заткнитесь! Я это я, и распоряжаться своей судьбой и здоровьем буду сам. Вы мне кто, чтобы я ради вас сдохнул? Не суйте свой нос не свои дела!

Тут они немного утихли, побурчали и каждый занялся своими делами, а я лёг и смотрел безучастно в потолок… Вечером встал и съел ещё небольшой кусочек хлеба и яблоко пожевал. Вкус не появился, да и есть совершенно не хотелось, а слабость не проходила. Во вторник пришла дачка сразу 5-м, слава Богу и мне. Я от общака отделился, но на общие нужды отдал, кроме обычной дани в виде сигарет и чая, ещё и колбасу, но не от щедрот своих или чтобы сгладить осуждение моего поступка, а просто потому, что я знал, что нельзя есть мясное после голодовки столько же дней, сколько голодал. А вот овощи – самое то после неё, так что я сделал себе салат из огурцов и помидор с майонезом, но чуть-чуть, чтобы организм постепенно начинал работать. На следующее утро с отвращением проглотил 3 ложки положняка (сечки – самое то после голодовки) и больше не смог, аппетит так и не появился, вкус не ощущался и во всём теле чувствовалась слабость. И сон не шёл. А тут ещё со вторника началась дикая жара. Да, если бы я не прекратил голодовку, то просто задохнулся бы в той одиночке.

10-ого июня в обед повезли на суд. Я, честно говоря, думал, что нагонят. Но судья был всё тот же – Балюков, моя проникновенная речь его не то, что нисколько не тронула – он вообще меня не слушал, сидел и что-то там писал. Тогда я прервался и спросил:

– Вам неинтересно, что я говорю?

На это наглое замечание он ничего не ответил и продолжил что-то писать. Ну и естественно, решение было таким же, как и прежде. Что ж, буду снова писать жалобу.

11-ого с утра: «Скобликов, с вещами!» Но раз мне сидеть и сидеть, то я уже взял только матрац и вещи, которые всегда надо сдавать в каптёрку. На привратке меня ожидало столпотворение: набили туда аж 26 человек, пришлось стоять, да ещё по такой жаре, так что я едва там не свалился, пока дождался своего распределения. А в РОВД меня ждала радость – приехала Оля, моя сестричка дорогая, чтобы нанять адвоката. И сообщила о том, что мама хотела покончить жизнь самоубийством, выпив всё снотворное, что у неё было, но повезло, что Оля как раз пришла её навестить и обнаружила лежащей на полу. Так еле откачали. Ну вот за что она-то наказана?

После окончания свидания меня завели к Назировой, и она с издёвкой сообщила, что Воложанина нагнали – его де показания не расходятся с показаниями его сотрудников! Это что же за следствие такое? Я с ним в сентябре 95-ого разругался как раз из-за того, что он со своей бухгалтершей Ивановой стал присваивать деньги клиентов и, чтобы меня замарать, втихаря записал на моё имя приобретение акций за счёт взносов вкладчиков. Я, как только это обнаружил, тут же это исправил, вернув деньги на счёта клиентов, а он после этого исчез и больше не появлялся на работе. И если при обыске была изъята вся бухгалтерская документация, то Назирова должна же была это обнаружить? Да, как и то, что он приобрёл после этой аферы, для чего достаточно было запросить информацию из БТИ и ГАИ. И его можно было отпустить на свободу, когда он обзавёлся 4-х комнатной квартирой и двумя машинами, а 3 квартиры подарил тёще? Так причём здесь показания его сотрудников? Назирову, вероятнее всего, устроило не расхождение показаний Воложанина и его сотрудников (кстати, при ознакомлении с делом я этих показаний не обнаружил), а то, что он просто всё свалил на меня. Быстро гад трансформировался в акулу! А я тут борюсь с несправедливостью, пишу везде протесты и жалобы, держал 2-х недельную голодовку в знак протеста! Спросил следователя – почему так? И она так это с издёвкой говорит:

– Но вы же отказались от адвоката, а у него был, вот с ним мы и работали.

Я был просто в шоке от этой новости, у нас же групповая, и нам предстояло сидеть рядом на скамье подсудимых. И вот в таком состоянии меня отвели на свидание с Верой. Я ей говорю с возмущением:

– Воложанина нагнали, а знаешь почему? У него был адвокат, а у меня Кирасиров, которому ты так и не заплатила 500 рублей, сущий мизер! Ты чего кроишь? Или хочешь, чтобы я сидел? Всё забыла и похоронила? Любовь, семью, всё, что я делал? У Воложанина был нормальный адвокат, и поэтому он под подпиской о невыезде, а я сижу из-за твоей жадности. А она в ответ:

– Пусть твоя сестра его нанимает, а у меня денег на тебя нет.

Повернулась и ушла, а поскольку сестра ушла раньше, я понял, что они поскандалили из-за этого уже так, что Ольга с ней не будет иметь никаких дел. Но из Мин-Вод она же не наездится, вот и буду я нести двойное наказание – и от ментов, и от Вериных выкрутасов. Чего она хочет, почему временами ведёт себя так неприязненно?

16 июля. Привезли в РОВД и там меня ожидал адвокат, которого нашла сестра, Стенькин Алексей Иванович, который мне сразу не понравился. Как он собрался защищать меня, если на самой первой встрече не стал слушать меня и показывал всем своим видом, что моё дело ему не интересно? Мы ещё толком не успели познакомиться, как он засобирался и на ходу бросил, что придёт завтра или в крайнем случае в понедельник в СИЗО. Но обещание выполнил, пришёл, как обещал. На этот раз он не торопился, пробыл около часа, я отдал ему все вопросы и просил главное внимание уделить вопросу изменения меры пресечения, которую мне прошедший неделю тому назад суд оставил без изменения. Но внимал скорее безразлично, чем с интересом.

В тот же день, как приходил в тюрьму адвокат, меня после проверки перевели в другую камеру, № 50, в которой я пробыл полгода, по 21 января 1997 года. Камера на 16 человек, но она постоянно переполнена, и было как-то даже 22 сидельца, так что одному пришлось спать на полу (на нижних шконарях обычно спят воры и прочие авторитеты по одному, а если нас больше 16-ти, то вновь прибывшие отправляются на пальму, третьим на каждую секцию сдвоенных шконок). При такой скученности, естественно, в камере процветала антисанитария: вши и тараканы свободно разгуливали по постелям, собираясь в стаи. За вшами я следил и предупреждал всех, но всё же однажды и у себя нашёл вошь – здоровую такую, с прозрачным тельцем с красной прожилкой посередине. А от тараканов, которых уже не брали инсектицидные карандаши, приходилось на ночь затыкать уши. Одному парню ночью в ухо забился таракан, он с диким воем слетел с пальмы и перебудил всю хату. А достать таракана из уха практически невозможно, т. к. у него нет заднего хода, только вперёд, так что взвоешь, когда она начнёт грызть твою барабанную перепонку. Охранники его увели в медпункт, но больше мы его не видели.

В большой камере и движений побольше (однажды как-то сразу трое ушли на волю), и обстановка, как правило, получше, потому что больше половины камеры набита ребятами, которых, в принципе, можно и не сажать, а если уж сажать, то решать в неделю-две с ними вопрос, поскольку это главным образом мелкие воришки, наркоманы и дезертиры. Например, ну зачем было сажать Жору, который работал на путях и развалил штабель б/у шпал, чтобы посмотреть, годятся ли они для ремонта дома, где его тут же и взяли: «А-а-а, негодяй, ты хотел их украсть!». Да-да, «хотел украсть» бэушные шпалы, которые годами гниют в изобилии вдоль путей. Другой мужик вместе с другом по пьяни раздели случайного собутыльника, и вот он сидит из-за того, что суд откладывается 3-ий месяц из-за неявки потерпевшего. Ещё один сидит за то, что при разборе дела в РОВД об обоюдной драке просто грубо отвечал ментам. Ну и т. д… И, естественно, это в основном молодёжь – сажают для того, чтобы прошли тюремные университеты? А обучение в них жёсткое, преподают тюремные правила бычары, блатные и профессиональные воры. И попавшегося на мелочи парня постоянно одёргивают: то на машку не так сходил, то не так сказал (худой, оказывается, не худой, а дырявый, пробитый, и относится к определению пидораса), и т. д. Матёрые же преступники, когда заходили в камеру, они не к ним, а ко мне начинали цепляться в первую очередь. Я уже научился уходить от вопросов по моей делюге и разговоров о своей личной жизни как с ними, так и со случайными пассажирами, как бывалые называли их. Но если какой-нибудь блатарь начинал цепляться ко мне, то всегда начинал с допроса: где зарыл кубышку? И более всего отравлял мне жизнь в этой хате Щукин по кличке Щукарь, настоящий отморозок, злобный и мстительный подонок, откровенная мразь. Он довольно частенько бахвалился, как учась на повара в ПТУ, при прохождении практики в кафе его любимым занятием было нахаркать в фарш или что-то иное испоганить. А если с кем-то заходит разговор о том, за что его посадили, нагло отвечает: