— Видишь, не я один считаю дружбу с землянами плохим вариантом, — тихо сказал Уэллс в повисшей напряжённой тишине. — А ты сейчас в шаге от нарушения Протокола. Не ставь своё желание помочь этим людям превыше блага всей экспедиции, Кларк.

Я подняла блокнот, расправляя смявшиеся страницы. Едва удержалась от усмешки. Ох, как же удобно вспоминать о существовании Протокола, когда он на твоей стороне.

— Хорошо. Не будем их ничему учить. И принтеры пока оставим в корабле. Ваша взяла. Поздравляю. А теперь оставь меня, пожалуйста. Я хочу побыть одна.

Подчёркивая своё нежелание продолжать диалог, я уткнулась в блокнот. Со вздохом сдавшись и наверняка обидевшись, Уэллс ушёл. Я облокотилась на стол, зарываясь пальцами в волосы и закрывая глаза. Быть рациональной никогда не было легко — это всегда схватка со своими слабостями и желаниями. Но ещё никогда меня так не раздирали противоречия. Я злилась, не в силах распутать этот нелогичный клубок из мыслей и эмоций, и поэтому погрязала в нём ещё глубже. Мне хотелось разнести фанатиков в щепки. И я знала, что могу хотя бы попытаться. Возможно, просто спятила. Свихнулась от желания отомстить. Но жуткие воспоминания до сих пор преследовали во снах. Неужели для Уэллса всё было не так?

Услышав, что вновь кто-то пришёл, я уже подняла голову, чтобы высказать, что думаю об очередном нарушении своего личного пространства. Но вместо этого только застыла с непривычной робостью, и всё внутри вдруг сделало взволнованный кульбит. И от этого я разозлилась ещё сильнее. Точно ведь обезумела. Лишилась рассудка.

— Что случилось? Всё нормально? — спросил Беллами, усаживаясь напротив. — Или мне вернуть тех двоих обратно, чтобы извинились?

Чёрт возьми, неужели всё настолько явно было написано у меня на лице, что он сразу всё понял? От этого мысли спутались ещё сильнее. А он, расслабленный в своей спокойной уверенности, снова взглянул с привычной для него внимательностью, и его сверкающие глаза в обрамлении густых ресниц, казалось, видели меня насквозь. Они подмечали каждое позорное мгновение, пока я смущённо скользила взором по симметричным чертам его лица, одновременно умоляя саму себя сейчас же отвести взгляд. От внезапно накатившего волнения я чуть не забыла, что именно он спросил — растерялась, едва заметно мотнув головой.

— Что? А… Мы просто немного поспорили. Неважно. Забудь. Важно то, что я закончила чертежи. Вот, — я протянула ему листы, которые он тут же забрал и стал рассматривать с самым сосредоточенным видом. — Нужно захватить из нашего корабля несколько комплектующих для детонаторов. Но в остальном это весьма похоже на бомбы и мины двадцать первого века.

Джон и Уэллс будут в ярости. Взорвутся от гнева. Вскипят от злости. Я вздохнула. Что у меня сегодня за дурацкая мания на аллегории?

— Выглядит потрясающе. И в деле, наверное, будет даже круче. Я в тебе ни секунды не сомневался, — оценил мои старания он, но я только едва заметно кивнула, не испытывая ни капли удовлетворённости. Вопреки ожиданиям, ввязываться в эту опасную игру было страшно, а не захватывающе. Беллами внимательно посмотрел на меня: — С тобой точно всё хорошо?

— Не знаю.

— Всё же сомневаешься насчёт нашего сотрудничества? — по-своему понял мои сомнения он. — Ты же знаешь, что у тебя есть моё слово.

— Знаю, — согласилась я. — Дело не в тебе. Меня беспокоят другие. Среди ваших Советов точно ещё остались единомышленники Густуса. Те, кто хотел нас только запереть.

— Конечно, они остались, — Беллами пожал плечами, — но сегодня мнение матерей будет учитываться наравне с нашим. И Анья своего не упустит. Как и я. Мы с Тави и Линкольном времени не теряли. Думаю, переживать не о чем. Всё будет хорошо.

Контраст с прошлой беседой, где мы с Уэллсом и Джоном только ругались и искали, где бы друг друга подловить, казался почти обескураживающим. Почему землянам было больше дела до судьбы наших, чем самим нашим? Почему меня успокаивал Беллами, когда те, с кем мы в одной лодке, только искали повод меня отчитать? От его почти бархатного тихого тона я правда успокаивалась. Под кожей расползалось приятное тепло, и оно слишком сильно мне нравилось. Настолько, что внутри захватывало дух.

— Кларк? — обеспокоенно уточнил он, ведь я снова медлила с ответом. — Ты точно в норме?

Теперь я почти покраснела. Боги. Что со мной творилось? Какого чёрта?

— Да. Всё хорошо. Просто не выспалась, — натянуто улыбнулась я. Поспешила сменить тему: — А что с Эвелин? Она ещё в городе?

Последний раз воительницу из Водного Клана я видела в день нашего приезда. Тогда я успела только поболтать с Джоном и выслушать от него целую отповедь про то, что зря мы тогда отобрали у него планшет — сейчас он был бы «уже в бункере, а не в этой проклятой дыре!» Внезапному воскрешению Уэллса он удивился, но ещё сильнее он удивился его неожиданному членству в секте фанатиков-насильников. Такого не могла себе представить даже его больная фантазия. Не в силах ещё раз рассказывать про наш долгий путь к этому моменту, я позорно сбежала. Беллами перехватил меня тут же, попросив срочно поговорить, и я не нашла ни одной причины для отказа.

Нас уже ждали Эвелин и Линкольн. Беллами сходу заявил, что сейчас по-настоящему доверяет только нам, выложил свои идеи и планы, которые обдумывал всё время, что мы провели в пути из Полиса. Ему требовалась помощь отрядов. Помощь Водного Клана. Моя помощь. И я решилась на всё это предприятие ещё тогда. Просто не знала, как правильно попросить Джона и Уэллса довериться землянам.

— Она уехала домой пару дней назад. Не знаю, что решит Луна, но мы надеемся на её поддержку. Одним против фанатиков нам будет очень тяжело.

— Они что, правда до сих пор не предложили вам помощь? — нахмурилась я.

— Их можно понять, наверное. Всем очевидно, почему Роан позволил Луне жить и покинуть Полис. Она, в отличие от нашего командира, никогда не была радикально против их веры. Убийство своего лидера Водные ему бы точно не простили и уже объединились бы с нами. А так медлят, осторожничают. Вот же хитрый сукин сын, — зло закончил Беллами.

— Но ведь даже его смогли переиграть. И кто? Лекса, страстный проповедник, но, кажется, никудышный управленец. Чем мы хуже?

— И то правда. — Он поднялся, протянул мне руку и с улыбкой спросил: — Пойдём? Заседание скоро начнётся.

В ответ я просто вложила свою ладонь в его раньше, чем успела проанализировать свой порыв. Вместо вежливого жеста вышло какое-то странное рукопожатие, от которого мир на миг замер. Слишком мягкое и аккуратное. Слишком тёплое. Слишком… долгое. Моя ладошка выглядела такой маленькой по сравнению с его, сильной, крепкой, с проступающими под кожей костяшками и венками. Но в прикосновениях этого дисбаланса совсем не ощущалось, он держал мою руку так аккуратно, будто она могла растаять от малейшего давления. С трудом сглотнув, я смутилась, подумав, как глупо сейчас выглядела. Рассматривала его пальцы, будто видела впервые. Длинные, красивые. Стоило представить, как они могли бы гладить мои также невесомо, как соприкасались ладони — и перехватило дыхание.

Вдруг опомнившись, я поторопилась убрать руку, затем нервно схватила чертежи и тряхнула головой. Ну, правда же чокнулась.

Всю дорогу мы молчали. Я боялась даже голову повернуть. И при этом всё равно этого хотела. Идиотка. О чём только думала? Почему при всём том ворохе проблем мой разум выбрал опцию добавить их ещё? Эта растерянная неловкость не способствовала моей способности здраво мыслить. Скорее наоборот. А сейчас, когда зал Советов показался за углом, она была нужна мне как никогда.

Странно было оказаться здесь не для допроса. Сегодня мы были почётными гостями. Сюда стекалось столько народу, что я всерьёз поверила, что мы легко смешаемся с толпой, тем более мои волосы всё ещё не полностью вернулись к родному цвету, хотя краска уже по большей части вымылась. Но нет, ко мне подошли поздороваться как минимум четверо командиров, которые были с Беллами в Полисе. Следом подошёл и Линкольн, приветственно кивнул Уэллсу и Джону, а потом посмотрел на меня с лёгкой улыбкой.