— Уверен, ты что-нибудь придумаешь, — усмехнулся он и обнял меня впервые в жизни.
И вот корабль проекта «Исход» мотало из стороны в сторону, ремни безопасности натягивались и скрипели, сдавливая внутренности. А я всё гладила золотистый ободок с шершавыми, почти острыми камушками и почему-то ужасно скучала по Бри. Я бы, наверное, выбрала её без колебаний, если бы не летела к поверхности Земли на скорости двести восемьдесят миль в час.
Все вздрогнули, когда раздался глубокий звук сирены, и после очередного рывка корабля механический голос слишком спокойно произнёс тревожное сообщение:
— Внимание, системный сбой. Невозможно включить инерционные компенсаторы автоматически. Торможение неэффективно, внимание, торможение неэффективно. До поверхности восемьдесят миль. С текущей скоростью войдём в стратосферу через пятьдесят восемь секунд.
Сердце застыло в груди. Кто-то должен был добраться до пульта управления и разобраться, что происходит. Без компенсаторов у нас мог быть шанс только если корабль рухнул бы в воду — так нам рассказывали инженеры. Проблема была в том, что никто не знал, куда мы рухнем и осталась ли на Земле вода в принципе. Мой взгляд застыл на светящейся приборной панели в нескольких метрах. Почему Атом, которому доверили управление кораблём, бездействует?
— Что ты задумала? — забеспокоился Уэллс, когда я вытащила свою ладонь из его. И тут же всё понял по моему решительному виду: — Даже не думай об этом, Гриффин, не смей! Ты что, не знаешь, что с тобой станет, когда система выпустит аварийный парашют? Что ты…?!
О да, я знала. Меня со всей дури приложит к стене или потолку, когда корабль резко потеряет скорость. Скорее всего, я не выживу или получу тяжёлые переломы. Но и без компенсаторов шансов было немного. А я отчего-то вдруг очень захотела жить, пока все остальные предпочитали испытывать судьбу в безопасных путах ремней. Я схватила рычаги аварийной эвакуации, и тиски разжались, выпуская меня. Сколько там до стратосферы, пятьдесят восемь секунд?
Я рванула по коридору и увидела, как кто-то отстегнулся в ряду напротив. Рэйвен. Но я не остановилась. Бежала дальше, пока не уткнулась в полную кнопок, экранов и индикаторов панель. Ярко-красным мигали несколько десятков огней, предупреждения и ошибки сыпались по экранам. Атом обмяк в кресле без сознания, скорее всего, не выдержав перегрузки при падении.
— Быстро включи реверс двигателей и отключи подачу жидкого кислорода. Живо! — скомандовала Рейес, подлетая к правой консоли.
— Что?! Ты спятила?
— Живо! — ещё раз крикнула она.
«Уже сорок восемь секунд», — напомнила себе я. — «Сорок восемь секунд до парашюта». Мы оттачивали знание рычагов и кнопок до тошноты. Я знала детальный порядок. Вниз, вверх, вправо, зелёная кнопка.
— Включён обратный ход, — пробормотала система, и нас тряхнуло и прижало к полу. Рейес не отрывалась от пульта и что-то напряжённо строчила на клавиатуре. — Ошибка запуска системы управления клапаном сброса давления. Тестовый запуск компенсаторов успешен.
— Обратно! — скомандовала она, но я и без её инструкции уже включала режим торможения. Система бормотала что-то под потолком, Рейес ругалась ей в такт и выкрикивала команды. Кому-то следовало сесть в кресло пилота. Рейес следовало. Но у неё не хватило мужества выкинуть Атома на произвол судьбы. На смерть. Через двадцать. Девятнадцать. Восемнадцать…
— Инерционные компенсаторы успешно запущены. Текущая скорость — сто миль в час. Аварийный парашют будет выпущен через десять, девять…
Сердце билось где-то в горле, когда я дрожащими руками пыталась застегнуть ремни. Я успела защёлкнуть только один, когда система прокричала о парашюте, и нас так дёрнуло вверх, что внутри всё скрутилось в тугой сосущий узел. Ещё сильнее всё сжалось, когда я представила: никаких ремней. Металлические стены и потолок. И я.
— Ты ненормальная, — подтвердил Уэллс.
А потом мы с грохотом рухнули на Землю, и такой жуткий скрежет металла я слышала впервые. Нас снесло куда-то вбок и протащило в сторону. А потом всё затихло. Вокруг повисла самая страшная тишина в моей жизни. Мы уже умерли?
— Внимание! Повреждены первый блок двигателя, боковые ускорители, уничтожена обшивка сектора 5-C, 5-В, 5-Е второго уровня. Приземление прошло успешно. Температура за бортом составляет плюс пятнадцать градусов по Цельсию.
Вздох вырвался из груди сам собой. Ремни расщёкнулись автоматически. Я смотрела в широко распахнутые глаза Харпер и Монти напротив, Уэллс справа от меня тихо засмеялся. А потом мы захлопали, потому что больше не знали, как выразить это чувство всепоглощающего восторга.
Мы — Сотня. Мы — живые. И мы — дома.
========== Глава 2. Беллами ==========
Над городом снова развевался чёрный флаг. Это значило одно: ночью одна из наших матерей потеряла своё дитя. Город потерял ещё одного жителя. Человечество потеряло ещё один шанс. Хотелось на осколки разбить каменное укрепление с флагштоком в порыве бессильной злобы, но я знал — не поможет. Лучше было направить свою ярость в более полезное русло.
Хиляк неплохо держался. Отряд командира Райдера схватил его три недели назад на границе с территорией Водного Клана. Они приволокли его сюда для допроса и вновь вернулись в пустоши на охоту, а пленника Густус поручил мне и группе излишне инициативных дознавателей.
— Когда ты уже убьёшь меня, землянин? — он буравил взглядом, будто надеялся проделать дыру в моём лбу.
Мы ни за что его не отпустим — это было очевидно нам обоим. Он был готов к смерти, но трупы не способны отвечать на вопросы. А на свои вопросы ответы получать я привык.
— Сколько вас в Горе?
Молчание. Не помогли пытки, не помогли истязания, ничто не помогло — он даже имя своё не назвал. Кричал, стонал, орал только бессвязные фразы, которые мало кто из нас понимал. Между собой мы прозвали его Хиляком. Горцы никогда не отличались великолепной физической формой, низкорослые, коренастые, тонкокостные и неизменно трусливые. Этот был самым крепким из всех, жилистым и достаточно выносливым, но всё равно жутко раздражал, потому и получил свою унизительную кличку. Я приходил к нему каждое утро и задавал одни и те же вопросы, ожидая увидеть покрасневшие белки глаз и лихорадочную дрожь. Было уже пора. Но вирус будто игнорировал существование Хиляка, наверняка полагая, что убить такую жертву — чести мало.
«Сколько существует выходов из Горы?»
«Каков ваш уровень технологий?»
«Почему вы все ещё не умерли от вируса?»
Опять молчание. Только этот удушливый взгляд, от которого хотелось хорошенько приложить к стене и вытрясти всю душу. Ночью от инфекции умер трёхмесячный сын Шайи, его не смогли спасти наши лекари, а этот гад всё молчит. Упивается своим положением и дрожит за своих горных крыс, которые списали его в расход в тот же момент, как Хиляк покинул Гору. Им это не впервой.
— Мы хотим заключить соглашение. Договориться. Ты это знаешь. Почему молчишь?
— Вы хотите вырезать всех и захватить бункер, — вдруг подал голос Хиляк. — Ты это знаешь. Я это знаю. На какие ответы ты рассчитываешь?
Чёртовы трусливые подземные крысы.
— Мы не дикари, — я ответил спокойно. — Мы просто хотим выжить. Нам нет никакого смысла убивать ваших людей, если вы поделитесь.
— Что помешает вам потом передумать? — в его взгляде появилось что-то пугающее. Цепи звякнули о каменный пол, когда он двинул травмированной рукой и скривился. — Твои дружки охотно припоминали мне грехи предков, когда избивали. Они не выглядели виноватыми.
— Нам нужны ответы, — это прозвучало почти оправданием.
Я что, его уговаривал?
— Убей меня и прочти свои ответы на моих кишках.
— Увидимся завтра, Хиляк.
— Ты всё равно однажды убьёшь меня. Ты такой же жестокий сукин сын, как и все вы.
— Обещаю, что прикончу тебя ровно в тот же момент, как ты поймёшь, насколько ошибался.
Железная дверь захлопнулась с гулким эхом. Ледяные цепи на сердце зазвенели в унисон. Я был зол. Ещё один бесполезный день, в который никто не будет спасён. Мы — потомки тех, что отвоёвывали своё право на существование у самой природы, тех, что боролись за жизнь и презирали смерть. И у нас в крови вечная ненависть к тем, кто живёт благодаря своей трусости. К горцам. Возможно, я даже хотел бы поступить, как предлагал пленник. Возможно, я бы это сделал, если бы людей не осталось так мало. Если случившееся с цивилизацией чему-то нас научило, так это способности пораскинуть мозгами перед тем, как начать махать топором. И пусть горцы заграбастали себе все блага цивилизации, пока мы всё ещё бились с невидимыми врагами без понятия, как победить… Это был повод ненавидеть их. Но не уничтожать. Живыми от них явно будет больше толку.
