For hardship; and alake a day!
Since Sanny’s dead.
O’er buffet-stools, and hassocks tumble,
how he gart the jutters jumble,
And glowren fow both reel and rumble,
And clour their head.
Now they may gape, and girn, and grumble,
Since Sanny’s dead.
And how he gart the carles clatter,
And blirten fow their bowspreets batter,
Laughen to see them pitter-patter,
Naivel and bleed?
He was a deadly fae to water,
But now he’s dead.
Wha’ll jaw ale on my drouthy tongue,
To cool the heat of light and lung?
Wha’ll bid me when the kafll-bell’s rung,
To board me speed?
Wha’ll set me by the barrel-bung,
Since Sanny’’s dead?
Wha’ll set me dribbling be the tap;
While winking I begin to Napp,
Then lay me down and well me happ,
And binn my head?
I need na think to get ae drap,
Since Sanny’s dead.
Well did the master-cook and he,
With giff-gaff courtesie agree,
While tears as fast as kitchen-fee
Drapt frae his head.
Alake a day! though kind to me,
Yet now he’s dead.
It very muckle did me please,
To see him howk the Holland cheese:
I kend the clinking o’ his kies
In time of need.
Alake a day! though kind to me,
Yet now he’s dead.
He was as stout as was his steel,
And gen ye’ll trow he cou’d fu’ well
At wapenshaws tlie younkers dreill,
And bra’ly lead,
Baith to the field and frae the field,
But now he’s dead.
When first I heard the woeful knell,
And dool-ding o’s passing bell,
It made me yelp, and yeul, and yell,
And skirl and skreed.
To pantrie-men I bid farewell,
Since Sanny’s dead.
Fast is he bunn, baith head and feet,
And wrapped in a winnen sheet:
Now cou’d I sit me down and greet,
But what’s the need?
Shou’d I like a bell’d-wadder bleet,
Since Sanny’s dead?
Postscript The chiel came in his room, is bauld;
Sare be his shins, and’s kail ay cauld;
Which gars us ay pray for the auld,
With book and beid.
Now Lord hae mercy on his saul,
For now he’s dead.
Роберт Семпилл из Белтриза (ок. 1595 — ок. 1663)
Жизнь и смерть Габби Симпсона, Волынщика из Килбархана
Глянь, путник, на могилу эту:
Здесь Габби Симпсон кончил путь.
Он был едва ль известен свету,
Зато умел в волынку дуть.
Килбархан, собирай поминки!
Рыдай да сетуй по старинке:
Всяк, и в харчевне, и на рынке,
Скорбит сугубо;
Умолк могучий глас волынки:
Дал Габби дуба!
Забыть ли «Песню пастуха»
Или «Побудку петуха»?
Кто вякнет — песня, мол, плоха —
Гуляй без зуба!
В волынках спущены меха:
Дал Габби дуба.
Припомните! Друзей — обяжете,
А недругов — обескуражите:
Как бацал он «Родные пажити», —
Да всё, что любо!
Сыграл бы все, что не прикажете:
Да выдал дуба.
Он развлекал нас непрестанно
У церкви, у костра Бельтана,
Эх, мы просили старикана:
Уймись, голуба!
Теперь об этом вспомнить странно:
Дал Габби дуба.
Когда на ярмарках вояку
Зовут на показную драку:
Чем распотешить забияку,
Головоруба?
А кто ж теперь пойдет в атаку?..
Дал Габби дуба.
Где праздник — там его успех,
Кто ж так сумел бы без помех,
Явить, задувши воздух в мех,
Всю мощь раструба?
А нынче что? Лишь смех да грех.
Дал Габби дуба.
