Его не могла я поднять рукой.

На персиках — какой пушок!

Без единой косточки виноград,

Какой аромат струит тот сад,

Где они растут, чистый воздух пьют,

Словно вечно лилии там цветут,

И сама земля — как медовый сок!»

Утро встало

С первым петушьим сигналом;

Словно две пчелки скоры,

Встали Лиззи и Лора,

Мед принесли, подоили коров,

Вымели пыль изо всех углов,

Тесто замесили из пшеничной муки,

Тесто катали, пекли пирожки,

Сбили масло и сливки взбили,

Всех накормив, шить сели тогда —

Как скромные девушки поступают всегда.

Лиззи труду отдавалась вполне,

Лора — с усильем,

Точно больная, точно во сне.

Одна щебетала, как птичка днем,

Другая о ночи мечтала тайком.

Уж и вечер недалек.

Сестры с кувшинами пошли к ручью.

Лиззи глядит на сестру свою:

Лора — словно блуждающий огонек.

Кувшины наполнили водой,

Лиззи нарвала красивых гладиол

И молвила: «Солнце садится, пора домой,

Освещен лучами самый дальний холм.

Лора, пойдем, все подруги ушли,

Даже белки не прыгают больше вдали.

И птицы и звери ушли на покой».

Но Лора ответила: «Берег крутой».

Лора ответила: «Еще рано.

Ветер не стих… ни росы… ни тумана».

Тем временем жадным ухом ловила,

Не услышит ли на лугу хоть раз

Знакомые крики: «Купи! Купи у нас!»

И звон повторный

Сладких речей.

Но сколько она ни сторожила,

Гномы не проходили, по лугу

Скользя, толкая друг друга,

Только одни стада

Паслись, как всегда,

В самом дальнем краю,

А от странных торговцев не осталось следа.

Лиззи спросила: «Лора, что же мы ждем?

Они вновь кричат, предлагают плоды.

Мне так страшно, уйдем скорей от беды.

Домой пойдем.

Звезды взошли, месяц согнул свой лук,

Кругом светляки замерцали вдруг.

Уйдем, пока тьма не легла вокруг.

Если ветер летучий

Пригонит тучи —

Он промочит нас, погасит все огни,

И мы будем плутать в лесу одни».

Лора вдруг стала, как мрамор, бледна.

Она поняла, что Лиззи одна

Слышит на этот раз

Крики гномов: «Купи у нас! Купи у нас!»

Знать, Лоре уже не увидеть плодов,

Никогда не изведать сладости той,

Стать слепой и глухой,

Знать, ствол ее жизни упасть готов.

Промолчала она с болью в душе

И вдруг домой побежала.

Дотащилась едва, легла в постель,

И ждала, пока Лиззи уснула,

И тогда зарыдала,

Стиснув зубы в желании страстном,

И казалось, что сердце ее порвется.

День за днем, за ночью ночь

Лора ждала напрасно

В долгом молчанье, в молчанье страстном.

Не пришлось ей услышать, как много раз

Гномы звали и звали: «Купи у нас!»

Не пришлось ей увидеть, как на лугу

Гномы плоды предлагают в кругу.

Но когда появилась полная луна,

Лора стала чахнуть, — все знали: она больна,

И ущербный месяц возьмет ее с собой.

Перестала она за домом смотреть,

По утрам не доила коров,

Из пшеничной муки не пекла пирожков,

Из ручья не носила воды,

Молча у печки оставалась сидеть,

В рот не брала еды.

Видя, как Лора чахнет

И к смерти стучится в дверь,

Лиззи решила — теперь

Приходит срок;

Кинула пенни в кошелек,

Обняла сестру и ушла,

Через вереск и дрок,

В сумерки к ручью,

Где тростники шумят.

Там она встала и в первый раз

В сторону гномов бросила взгляд.

Гномы стали смеяться,

Увидев, что Лиззи смотрит,

Начали к ней приближаться

Порхающей легкой походкой,

Пыхтя и вздуваясь,

С кудахтаньем и клохтаньем,

С хлопаньем крыльев и гоготаньем,

Ластясь и выгибаясь,