Once I rejoiced in company,
And now my chief and whole delight
Is from my friends away to fly
And keep alone my wearied sprite:
Thy face divine and my desire
From flesh hath me transformed to fire.
O Nature, thou that first did frame
My lady’s hair of purest gold,
Her face of crystal to the same,
Her lips of precious ruby’s mould,
Her neck of alablaster white,
Surmounting far each other wight,
Why didst thou not that time devise?
Why didst thou not foresee before
The mischief that thereof doth rise,
And grief on grief doth heap with store,
To make her heart of wax alone,
And not of flint and marble stone?
O lady, show thy favour yet,
Let not thy servant die for thee;
Where rigour ruled, let mercy sit;
Let pity conquer cruelty.
Let not disdain, a fiend of hell,
Possess the place where grace should dwell.
Going towards Spain
Farewell, thou fertile soil,
that Brutus first out found,
When he, poor soul, was driven clean
from out his country ground;
That northward lay’st thy lusty sides
amid the raging seas,
Whose wealthy land doth foster up
thy people all in ease,
While others scrape and cark abroad,
their simple food to get,
And seely souls take all for good
that cometh to the net,
Which they with painful pains do pinch
in barren burning realms,
While we have all without restraint
among thy wealthy streams.
O blessed of God, thou pleasant isle,
where wealth herself doth dwell,
Wherein my tender years I passed,
I bid thee now farewell.
For fancy drives me forth abroad,
and bids me take delight
In leaving thee and ranging far,
to see some stranger sight,
And saith I was not framed here
to live at home with ease,
But passing forth for knowledge sake
to cut the foaming seas.
Барнаби Гудж (1540–1594)
В манере Апеллеса
Бушующий речной поток,
Долины, что озарены
Сияньем солнца, и цветок,
И травы, свежести полны,
Высокий дуб и стройный клен —
Услышьте мой печальный стон.
Пусть злые зимние ветра
Листвы зеленой не щадят,
Потом весенняя пора
Вернет деревьям их наряд,
Пусть осень сменит летний зной,
Но боль останется со мной.
И с каждым часом мой недуг
Сильней, а болен я с тех пор,
Когда ценой сердечных мук
Судьбу к твоим ногам простер.
Теперь я пленник — и притом
Увы, навеки стал рабом.
Мой некогда свободных дух
Тобой в темницу помещен.
И светоч разума потух,
Одной лишь мыслью поглощен.
Восторгами под облака
Был поднят — ныне смерть близка.
Друзей любивший всей душой
Стал к дружеской беседе глух.
Оставив всех, к тебе одной
Стремлюсь я, о прелестный дух.
Мой пыл и твой небесный взор
Зажгли в крови моей костер.
Природа, не скупилась ты
На злато для ее кудрей,
Из хрусталя ее черты,
Рубин устами служит ей,
И алебастра нежной шеи
Едва ль найдете вы белее.
Но ты предвидеть не могла,
Не чувствовала наперед,
Какие беды навлекла,
Ей сердце сделав от щедрот
Из глыбы мраморной — ведь нас
Один бы воск от смерти спас.
О Госпожа, едва дышу,
И чтоб мои продлились дни,
На Милость Гнев смени, прошу,
Жестокость Жалостью смени!
Не дай Презрению занять
Трон, где должна быть Благодать!
Перевод А. Шульгат
Отплывая в Испанию
Прощай, мой плодородный край!
Тебя троянец Брут
Открыл в изгнании своем,
Нашел в тебе приют;
