Зачем в ночи, когда ни глянь,
Ты мечешься и стонешь так,
Как будто призрачная длань
Влечет тебя в могильный мрак?
Ты задыхаешься во сне;
Влажнит чело холодный пот…
О Герман! Расскажи жене,
Что за печаль тебя гнетет».
«Гертруда! не найдется слов,
Чтоб злую описать болесть!
Удел мой странен и суров,
Но я открою все, как есть.
Иссяк источник прежних сил;
Жестокой волею судеб
Недуг, что душу истомил,
Сведет меня в безмолвный склеп!»
«Но, милый Герман, в чем же суть
Твоих печалей и досад,
Что рвут стервятниками грудь
И льют отчаяния яд?
То, верно, худшая из мук?
То, верно, не простая боль?
Поведай все жене, мой друг,
Унять страдания позволь!»
«Гертруда, их ужасна суть!
Гертруда, это — сущий ад!
Стервятники терзают грудь,
И жжет отчаяния яд!
Млад-Сигизмунд, мой милый друг,
В расцвете юности усоп;
Родных и близких скорбный круг
Сопроводил его во гроб.
О нем рыдал я и скорбел,
Долг дружбы уплатив сполна;
Печален Германа удел —
Вот дружбы горькая цена!
Но к ночи вновь приходит он
Цедить из вен кровавый сок,
Я ж обречен стонать сквозь стон,
Я от мучений изнемог!
Млад Сигизмунд, былой мой друг,
С недавних пор — мой кровный враг.
Без счету неизбывных мук
Сулит мне злобный вурдалак!
В ночи, разнеженно дыша,
Всяк почиет в объятьях сна;
Моя же бодрствует душа,
Тревогою уязвлена.
Покинув склепа стылый свод,
Где смерть справляет торжество,
Дух Сигизмунда восстает,
У ложа рыщет моего!
Сам ад, не иначе, облек
Кошмарной плотью прах и тлен!
Ложится гоблин мне под бок
И кровь мою сосет из вен!
Пьет, тщится осушить до дна
Животворящий сердца ключ!
Гертруда! Милая жена!
Сколь яд моих терзаний жгуч!
Натешась видом горьких слез
И жажду утолив взахлеб,
Насытившийся кровосос
Вновь возвращается во гроб.
Но к ночи вновь приходит он
Цедить из вен кровавый сок,
Я ж обречен стонать сквозь стон,
Я от мучений изнемог!
Но близок оргии финал;
Былой огонь во мне потух;
Мне ужас душу истерзал;
Назавтра отлетит мой дух!
Гертруда! Все открыть пора!
Я худшего не утаю:
Восстав со смертного одра,
Твой Герман выпьет кровь твою!
Но, дабы отвратить судьбу,
Пред тем, как прах земле предать,
Мой труп копьем пронзи в гробу —
Мне это помешает встать.
Пробудь же эту ночь со мной,
Бди рядом, не смыкая глаз;
Но лампу под плащом сокрой
Покуда дух мой не угас.
Чуть поплывет вечерний звон
Над сводами в монастыре,
Знай: то — предвестье похорон;
Знай: бедный Герман твой помре.
Тогда — не ранее! — яви
Слепящий луч, внезапный свет, —
И, с ног до головы в крови,
Предстанет взгляду людоед!»
Всю ночь Гертруда прождала
У ложа мужнего в тиши,
Всю ночь, горюя, провела
С тем, в ком не чаяла души.
Но вот поплыл вечерний звон
Над сводами в монастыре,
Предвестьем близких похорон:
То Герман горестный помре!
Немедля свет, что был сокрыт,
Блеснул из-под полы плаща, —
Тень Сигизмунда — жуткий вид! —
Она узрела, трепеща.
