В любой харчевне!
Споем! — ты вволю приняла!
Допьешь — не станешь весела,
Наперекос пойдут дела,
Почнешь буянить.
Нет, Музе не содею зла —
Хмельным поганить.
Четвертого июня — звон
Всех колоколен в унисон,
Пальбою замок сотрясен;
Вот флаг — в два цвета!
Солдаты целят в небосклон,
Задрав мушкеты.
Увы, «Монс Мэгги», но тебе,
Досталось в этакой стрельбе!
Рванули в праздничной пальбе
Ядро и порох.
Утроба треснула в борьбе
За праздный шорох!
Твое могучее жерло
Врага тревожило зело,
Когда он, умышляя зло,
Стоял далече, —
И Файф далекий припекло
Твоей картечью!
Холмы, от жути онемев,
Внимали грозный твой напев.
Скотину мы сгоняли в хлев,
Чтоб не мычала,
Телята жались, одурев,
Под грохот шквала.
Пропой же, Муза, и о тех,
Кому потеха из потех —
Прийти в одёжках из прорех, —
Обнову справить.
Благим деянием — не грех
Монарха славить!
О, стража городская! Как
Шагает дружно строй вояк!
Все в париках, и ликом всяк
До блеска выбрит.
Швырнет в них тем любой пошляк,
Что нынче стибрит.
Солдаты, берегите лбы!
И для Шотландии судьбы
Не учиняйте ни пальбы,
Ни зуботычин! —
Пусть стыд и срам от голытьбы
Вам непривычен.
Но вот, коварные, ползут,
Горя огнями там и тут,
И парики свивая в жгут,
Шутихи-змейки,
Загривки стражам обожгут,
Найдут лазейки.
Покуда столь страшитесь вы
Огня, — а более, молвы, —
Вам кошкой мокрой бы, увы,
Намылить шею!
От страха вы полумертвы,
За вас краснею!
Прошу, о Муза, не чести
Матрон, что держат взаперти
Котов и кошек — но почти
Их добродетель.
Быть дохлой кошкой — не в чести,
В том ты свидетель!
Но день прошел — и всякий скор
Похвастать, как решил он спор,
Как заключил он договор
С почтенной Музой —
Поскольку тяжек приговор —
Быть ей обузой.
Пусть Муза отойдет в луга,
Где травы сложены в стога,
Где сумерки на берега
Все гуще сходят.
И где мелодия, долга,
Свой глас находит.
Перевод О. Кольцовой
Anne Lindsay (1750–1825)
Auld Robin Gray
When the sheep are in the fauld, and the kye at hame,
And a’ the warld to rest are gane,
The waes o’ my heart fa’ in showers frae my e’e,
While my gudeman lies sound by me.
Young Jamie lo’ed me weel, and sought me for his bride;
But saving a croun he had naething else beside:
To make the croun a pund, young Jamie gaed to sea;
And the croun and the pund were baith for me.
He hadna been awa’ a week but only twa,
When my father brak his arm, and the cow was stown awa;
My mother she fell sick, and my Jamie at the sea—
And auld Robin Gray came a-courtin’ me.
My father couldna work, and my mother couldna spin;
I toil’d day and night, but their bread I couldna win;
Auld Rob maintain’d them baith, and wi’ tears in his e’e
Said, Jennie, for their sakes, O, marry me!
My heart it said nay; I look’d for Jamie back;
But the wind it blew high, and the ship it was a wrack;
His ship it was a wrack — Why didna Jamie dee?
Or why do I live to cry, Wae’s me?
My father urgit sair: my mother didna speak;
But she look’d in my face till my heart was like to break:
They gi’ed him my hand, but my heart was at the sea;
Sae auld Robin Gray he was gudeman to me.
